1000 ЛЕТ НАЗАД
1000 ЛЕТ НАЗАД
В
округ нас бушевал шторм, но никто из нас по-прежнему не двигался, пока новые силы богини текли по нашим венам. Казалось, что все оставшиеся члены кланов были обездвижены горем из-за смерти моего отца. Каждый мужчина, женщина и ребенок, вплоть до мальчика-конюха, которого я привез из своего путешествия, были совершенно неподвижны, пока мы оплакивали его, а Идун вливала в нас свою силу.
Я чувствовал все так, словно мое тело испытывало это впервые.
Каждый дюйм моей кожи стал более чувствительным, каждый звук — более отчетливым. Даже зрение обострилось.
Мой взгляд упал на Венома, который я все еще сжимал в руке, и я заметил, что мой безымянный палец выпрямляется у меня на глазах. Я сломал его в детстве, и он сросся неправильно, но теперь тупая боль, которую я всегда чувствовал от него на холоде, исчезла.
Сила хлынула через мои мышцы подобно приливу, пока я не почувствовал уверенность, что могу разорвать человека надвое голыми руками, если мне захочется.
Земля становилась все темнее по мере того, как усиливалась буря, и рыдания моей матери наконец прекратились. Казалось, небо оплакивало кончину нашего отца так же сильно, как и мы, и какие бы странные дары мы ни получили перед лицом его смерти, они меркли перед тяжестью его потери.
Я заставил себя подняться, когда огромная вспышка молнии озарила небеса, и сила наполнила мои конечности, как никогда раньше.
Вдалеке, за рядом палаток на равнине, гораздо дальше, чем я должен был видеть, я заметил приближающуюся фигуру.
Я никогда сам не видел Золотую Шлюху, но узнал ее, как только мой взгляд упал на нее. Никакая красота, подобная ее, не могла быть естественной в мире смертных. Она украла дыхание из моих легких одним взглядом, ее нервирующе яркий взгляд пригвоздил меня к месту силой ее украденного бессмертия. Она была чудовищем, переодетым чародейкой — ловушкой, готовой похитить сердца всех, кто посмотрит на нее, чтобы она могла вонзить в них свои зубы, пока они все еще бьются от желания обладать ею.
Веном прошипел ее имя, как проклятие, мне в ухо. Кларисса. Я крепко держал клинок в правой руке, пока она приближалась по равнине, и моя кровь бурлила от глубокой и неистовой ненависти, которая молила о ее конце.
Джулиус шагнул ко мне, держа свой собственный клинок наготове, и я двинулся, чтобы вынуть Бурю с того места, где оставил его воткнутым в землю. Хотя всего несколько часов назад я потратил всю свою силу, чтобы вогнать лезвие в грязь, извлечь его было так же легко, как дышать с моими недавно одаренными мышцами. Сила богини безудержно бродила по моим конечностям, и когда я смотрел на чудовище, которое приближалось к нам через открытую равнину, я знал, для какой цели предназначалась эта сила. Идун одарила нас силой, в которой мы нуждались, чтобы противостоять даже худшим представителям их вида в бою. Превзойти их.
Я начал двигаться между палатками, направляясь прямиком к тому месту, где заметил бессмертную шлюху. Я потерял ее из виду, так как молния не освещала равнину, но я чувствовал, как она приближается сквозь тени, — порождение тьмы, охотящееся в своей естественной среде обитания.
Продвигаясь вперед, я лениво вращал двумя клинками, ощущая, как они движутся, когда я орудую ими одновременно, и чувствуя правильность того, что пело в моих костях. Меч моего отца теперь был моим, и каждая капля запятнанной крови, которую я им пролью, будет данью уважения его памяти.
— Ты думаешь, они все пришли? — Мрачно спросил Джулиус, двигаясь рядом со мной. Я мог сказать, что его жажда мести была такой же сильной, как и моя собственная, и я не мог не черпать еще больше сил в его обществе.
— Надеюсь, что так, — прорычал я, и жажда смерти отозвалась болью в моей душе.
Сила богини текла по моим венам подобно лаве, нагревая меня до глубины души несмотря на то, что я шагал без рубашки под проливным дождем. Что-то подсказывало мне, что я больше никогда не буду страдать от зимних холодов в полной мере.
Мы вышли за пределы палаток и встали на краю равнины, ожидая нападения монстров, зная, что они прячутся там, в тени.
— Покажитесь! — Заорал я. — Вы, четверо ночных тварей, которые играют жизнями и душами, как будто они ничего не стоят. Подойдите и покажите нам ваши неестественные лица!
Ночь становилась все глубже, когда я почувствовал, что боги придвинулись ближе, их глаза были прикованы к нашим действиям, пока они ждали начала битвы. Мы, как всегда, были всего лишь фигурами на их игровых досках, но на этот раз я был более чем готов играть.
Кто-то двинулся за моей спиной, и я повернул голову, когда Валентина шагнула вперед и заняла позицию слева от меня. Когда я поймал взгляд ее глаз, я увидел силу бури, бушующей в них, молнии, мерцающие в ее зрачках, статический разряд, вздымающий ее темные волосы. Казалось, боги включили ее в свой состав, когда даровали эти улучшения нашему народу. Сила Клана Бури бушевала в ней, как никогда прежде, и я почти ощущал вкус надвигающейся бури, когда вдыхал.
Она подняла руки, и в воздухе зажужжало электричество, когда она обуздала ярость бури. В облаках ослепительно сверкнула молния, и на дальней стороне равнины появились четыре фигуры, на их фарфоровых чертах отразилась неуверенность, пока они оценивали нас.
Они тоже видели это, эту новую силу в нас, и не решались встретиться с ней лицом к лицу, как трусы, которыми я их давно считал. В конце концов, они прятались от смерти, от обещания бесконечных дней в залах Валгаллы. Только трус согласился бы на такую судьбу.
Мой взгляд упал на Эрика слева от группы, и мои губы скривились в диком рычании, а желание его смерти отозвалось жестокой болью в моей груди. Я медленно поднял Венома, направляя лезвие ему в сердце и посылая ему молчаливое обещание. Я стану его концом. Чего бы это ни стоило.
— Это все, что осталось от великой расы истребителей? — Позвал Фабиан, в его голосе слышалось веселье, когда он начал приближаться, а его шаги были полны развязности и сочащейся бравады.
Наша мать встала по другую сторону от Джулиуса, четыре истребителя столкнутся с четырьмя вампирами.
Позади нас собрались оставшиеся члены кланов. Даже те, кому не полагалось сражаться, стояли с нами: старые воины, чьи боевые дни давно миновали, ждали плечом к плечу с детьми, которые едва были достаточно сильны, чтобы владеть клинком. Матери стояли со своими младенцами в одной руке и оружием в другой. Даже Элисса и Элфрик присоединились к нашим рядам, сжимая в руках клинки, которыми они понятия не имели, как пользоваться, и глядя на вампиров со всей яростью бывалых воинов.
Нас было, вероятно, меньше двухсот, что составляет лишь малую часть от нашего числа всего несколько дней назад. Но богиня благословила их всех, и мы встали против наших врагов, сильнее, чем когда-либо прежде. Мне не нравились их шансы на победу.
За Восставшими я мог разглядеть движущуюся тень, наполненную их мерзкими созданиями. Как я и ожидал, они, не теряя времени, обратили еще вампиров, и я почувствовал укол жалости к городу, ставшему жертвой их проклятия.
Я повернулся, чтобы встретиться взглядом с моим братом, и обнаружил, что его тоже переполняет необузданная сила. Боги были щедры на свои дары, распространяя их среди моего народа и давая нам шанс встретиться с вампирами на равных. Я был уверен, что не растрачу их впустую.
— Я последую за тобой до конца, брат, — прорычал Джулиус, поднимая свой меч выше в ожидании моей команды. Теперь это были мои люди. Смерть моего отца сделала меня их ярлом. И они ждали моего приказа, чтобы убить этих тварей. Первое, что я сделаю, но не последнее, если у меня будет хоть какое-то право голоса в этом вопросе.
— За нашего отца, — яростно сказал я, и взгляд матери стал жестче, когда она кивнула. — За ярла Мэллиона! — Я заорал так, чтобы услышали все наши люди.
Громкий боевой клич встретил мой собственный, и я помчался по равнине быстрее, чем когда-либо бегал раньше, сила моих мускулов была странной и удивительной. Дар, который я использую с толком.
Бушевала буря, и дождь лил на нас непрекращающимся каскадом ледяных капель, но я не чувствовал пронизывающего холода так, как должен был. Сама моя кожа, казалось, была наполнена энергией, создавая тепло там, где его не должно было быть, и спасая меня от страданий под потоком, который Валентина поощряла падать с небес.
Восставшие знали, что в нас что-то изменилось, и все четыре пары глаз были прикованы ко мне, когда я возглавлял линию против них.
Фабиан был ближе всех ко мне, и он первым сломал строй и побежал нам навстречу.
Я ухмыльнулся, когда бросился ему навстречу, пригибаясь под ним, когда он прыгнул, целясь на мое горло, движение далось намного легче, чем должно было быть возможным. Он обернулся, удивленно уставившись на меня, но я не терял времени даром и замахнулся Бурей прямо ему в шею. Он увернулся от меня, но Веном уже был наготове, чтобы преградить ему путь к отступлению, и дикая ухмылка раздвинула мои губы, когда я понял, что я более чем способен противостоять этому язычнику.
Фабиан отпрыгнул в сторону, но не раньше, чем лезвие прочертило линию вдоль его предплечья, проливая ярко-красную кровь и окрашивая грязь между нами. Он зашипел от боли, когда рана поджарилась от магии меча, а воздух наполнился зловонием горящей плоти.
От меня не ускользнуло выражение ужаса, наполнившее его глаза. Я предположил, что уже давно никто не был так близок к тому, чтобы убить его.
Я взревел, используя свое преимущество, и он снова попытался броситься на меня. Он схватил мою правую руку своей железной хваткой, и его нечеловеческие пальцы сжались в попытке сломать мне кости. Прежде чем он успел сделать что-то большее, чем оставить мне синяк, я замахнулся другой рукой на его лицо, все еще сжимая в кулаке рукоять Венома.