Он протягивает руку и гладит меня по щеке тыльной стороной ладони. Это так странно нежно, что я чуть не потеряла сознание. Я имею в виду — моя голова слабеет, а колени превращаются в желе. Мне приходится крепче сжимать сильное предплечье Исаака, чтобы оставаться в вертикальном положении.

— Потому что я не мог видеть тебя с другим мужчиной, когда было ясно, что ты предназначена для меня.

И просто так, я таю. Единственный способ удержаться от того, чтобы окончательно не развалиться… Это поцеловать его.

Так я и делаю. Я обнимаю его и прижимаюсь губами к его губам. Проходит секунда, прежде чем его руки опускаются на мои бедра, притягивая меня к своему телу, так что я могу почувствовать его эрекцию на своем бедре.

Здесь нет никаких сознательных мыслей, потому что следующее, что я помню, это то, что я вцепляюсь в его рубашку, рву ее до тех пор, пока пуговицы не расстегнутся. Он возвращает услугу.

В мгновение ока мы оба голые.

Светлый день. И несмотря на относительно уединенную часть сада, в котором мы находимся, это все же очень общее пространство. Инцидент в библиотеке все еще свеж в моей памяти, но смущение, вызванное обнаружением, почти полностью исчезло.

Он обхватывает меня за талию и прижимает к стволу одного из широких лиственных деревьев, стоящих на страже сада. Кора царапает мне спину, но дискомфорт каким-то образом сменяется удовольствием.

Рука Исаака сжимает мою грудь, тянет соски и перекатывает их между пальцами, снова и снова вызывая у меня резкие вздохи.

Ему не нужно больше ничего делать, чтобы я была готова к нему, но его пальцы все равно скользят в мою влагу. Я кричу, отчаянно нуждаясь в кайфе, который может дать мне только он.

Он спросил меня в библиотеке, заставляет ли Максим кончить так же, как он.

И честный ответ - нет. Максим никогда не заставлял меня кончать. Он был слишком эгоистичен в постели, слишком не обращал внимания на мои нужды. Я провела восемнадцать месяцев, делая вид, что это не имеет значения.

Но теперь, когда тело Исаака прижимается ко мне, его рука лежит на моей груди, а его пальцы внутри меня, я знаю, чем бы я пожертвовала, выйдя замуж за Максима.

Как я была наивна. Как глупа.

Исаак крепко сжимает меня пальцами, срывая с моих губ стон, который в любой другой день заставил бы меня покраснеть. Но сейчас мне нужно освобождение и все удобства, которые с ним связаны. Поэтому я сжимаю свою киску вокруг его пальцев и готовлюсь к натиску.

Когда я вся дрожу, он вытаскивает из меня пальцы и слизывает их. Это возвращает меня к той ночи, когда мы встретились, когда он сделал то же самое посреди ресторана.

Я была очарована им тогда. Его очарование. Его внешность. Его пуленепробиваемая уверенность. Это было высокое знание того, что такой мужчина, как он, может когда-либо хотеть такую обычную женщину.

Он мог иметь кого угодно.

И он выбрал меня.

— Исаак, — выдыхаю я. — Трахни меня… Пожалуйста, Боже, просто трахни меня.

Его глаза вспыхивают, и секунду спустя я чувствую, как его член касается моих губ. Он водит кончиком вверх и вниз, заставляя меня дрожать от предвкушения.

Затем он выстраивается и двигает бедрами вперед. Я крепко сжимаю его плечи, когда он врезается в меня. Моя спина царапает кору дерева при каждом шлепке его бедер, но я приветствую каждое великолепное ощущение. Каждое прикосновение боли, каждая дрожь удовольствия. Каждая поразительная боль, которая вьется в мое сердце.

Это может быть ошибкой, но я начинаю думать, что Исаак Воробьев — это ошибка, которую стоит совершить.

Наши глаза встречаются. Нелегко смотреть мужчине в глаза, когда занимаешься сексом. Чувствовать себя такой беззащитной, такой уязвимой, такой полностью в его власти.

Но я не смогла бы отвести от него взгляд, даже если бы попыталась.

Так что я не знаю. Даже когда оргазм пробегает по моему телу, медленное жжение, которого я не ожидаю.

Даже когда он ладонями мою задницу, проталкивая себя глубже внутрь меня, прежде чем он позволяет себе выйти.

Даже когда он вырывается из меня, и я чувствую, как он стекает по моим бедрам.

Затем, наконец, мы расходимся, потные и тяжело дышащие. Однако я все еще не могу отвести взгляд, как и не могу унять бешеный стук между ног.

Потому что есть одна вещь, которую я знаю сейчас наверняка. Что-то, о чем я раньше только подозревала: когда дело доходит до Исаака Воробьева, я в полной заднице.