24 ИСААК

Ее глаза расширяются. Она в ужасе, но пытается скрыть это за завесой безжалостности, которой у нее нет.

Она прижимает нож к моей шее. Это не больно; Я страдал гораздо хуже, не моргнув глазом.

Что болезненно, так это эрекция, которая в настоящее время скрыта между ее бедрами.

Она слишком хорошо это осознает, но изо всех сил старается не обращать на это внимания.

Мои руки все еще на ее бедрах, подстрекая ее, пытаясь раздвинуть ее пределы, даже когда она пытается ответить.

Виски сегодня мой друг. Она выпила достаточно, чтобы поверить, что это была хорошая идея. Но теперь, когда она протрезвела, она начинает понимать, насколько она не в себе.

Однако отступать не в ее характере. Что только заставляет мою эрекцию пульсировать намного сильнее.

— Убей меня, Камила, — говорю я снова.

— Ты не это имеешь в виду.

— Я имею в виду каждое слово.

— Ты собираешься просто лежать и позволять мне делать это?

— Да, — говорю я ей. — И ты единственный человек в мире, которому я бы позволил эту привилегию.

— Привилегия… убить тебя? — говорит она, отказываясь.

Я улыбаюсь. — Единственный способ убить меня, Камила, — это если я позволю. Итак, мы здесь. Я позволяю тебе убить меня. Ты собираешься упустить возможность?

— Ты действительно так уверен, что я не буду?

Я сжимаю ее чуть крепче и прижимаюсь бедрами к ее бедрам. Она точно знает, что я делаю. Ее глаза вспыхивают.

— Ты недооцениваешь меня, — говорит она. — А если я тебя убью?

— Тогда я умру, — пожимаю плечами. — Какое это имеет значение?

— Я не понимаю тебя.

— Чего ты не понимаешь?

— Ты человек, который отказывается умирать.

— Я отказываюсь умирать от рук моих врагов, — поправляю я. — Но я не против умереть от твоих рук. На самом деле, я бы сказал, что это довольно хороший путь.

На ее лице мелькает замешательство. Она пытается решить, манипулирую я ею или нет. Это немного раздражает, но, думаю, я не могу ее винить.

Но дело в том, что я имею в виду каждое чертово слово, которое говорю.

И все же это не значит, что я верю, что она действительно справится с этим.

— Я никогда не думал, что ангел смерти будет настолько прекрасен, — замечаю я.

Ее глаза полыхают зеленым огнем. — Думаешь, лесть вытащит тебя из этого?

— Неужели жизнь действительно измотала тебя до такой степени, что ты не принимаешь комплиментов?

— Я пытаюсь убить тебя, — рявкает она. — Не похоже, что это подходящее время для такого рода вещей.

Мне приходится очень стараться, чтобы смех не прорвался наружу. — Я знаю об этом, Камила. Я разочарую тебя своей реакцией?

Она сужает глаза. — Какие-нибудь последние слова?

— Ты будешь против того, чтобы впустить меня внутрь себя, пока ты меня убиваешь? — Я спрашиваю. — Это была бы действительно славная смерть.

— Ты чертов мудак, — шипит она.

— Верно. Слишком много, чтобы просить.

Ее взгляд скользит по моей обнаженной груди. Я вижу, что ее глаза расширены.

Даже в темноте ее желание меня осязаемо.

И мое желание к ней в настоящее время пронзает ее между ног.

Теперь мы оба раскрываем все наши карты.

— Ну, тогда вперед. Неожиданность ослабевает.

Она стискивает зубы и удваивает хватку на ноже. Но она не наносит смертельный удар.

Я ухмыляюсь. — Ты не можешь этого сделать, не так ли?

Ее грудь отчаянно вздымается и опускается. — Я… я не убийца.

— Это единственная причина?

Она хмурится. — Что, черт возьми, это должно означать?

— Это означает, что я знаю настоящую причину, по которой ты не можешь продолжать это.

— Не…

— Ты любишь меня.

Она немного отстраняется, и это на секунду ослабляет давление на мою шею. Я не меняю выражение лица, глядя на нее снизу вверх.

Ее светлые волосы ниспадают дикими локонами на грудь. Запах виски, липкий к ее коже, еще один возбуждает. На самом деле, это может быть мой новый любимый напиток.

Она похожа на грустного ангела-мстителя.

Даже от ножа в ее руке у меня синеют яйца.

— Я, черт возьми, не влюблена в тебя, — рычит она.

— О, я думаю, что ты.

— Даже твое эго не может быть таким большим.

— Это так, — спокойно говорю я ей. — Но это совсем отдельная тема. Мое эго не меняет сути дела.

— Поскольку ты любишь себя, я полагаю, имеет смысл, что ты думаешь, что все остальные тоже любят тебя.

Я улыбаюсь ее попытке обернуть это против меня. Я думал, она уже знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что это не сработает.

— Хорошо, — говорю я, с удовольствием бросая вызов. — Тогда докажи, что я не прав. Убей меня.

— Исаак…

— Ты приставила нож к моему горлу, Камила. Я полностью в твоей власти. Делай со мной, что хочешь. — Но даже когда я это говорю, я не могу не сжать ее бедра немного крепче, напоминая ей о том, как я держу ее. — Продолжай.

— Ты говоришь это только потому, что знаешь, что я этого не сделаю.

— Тогда позволь мне помочь тебе. — Я хватаю ее руку с ножом и прижимаю ее к своей шее. Ее глаза широко распахиваются, когда она понимает, что я собираюсь сделать.

Я сразу же чувствую ее сопротивление, но я намного сильнее ее.

— Исаак! — она задыхается.

Я прижимаю ее руку к моему горлу и врезаюсь в собственную плоть. Я прокалываю кожу и чувствую, как она раскалывается. Если я нажму немного сильнее, я перережу себе горло.

— Нет!

— Это то, чего ты хочешь, не так ли, Камила?

— Ты истекаешь кровью, Исаак. Остановись. ОСТАНОВИСЬ.

Я отпускаю ее руку, и она убирает ее с моего горла, забирая с собой нож. Ее крик эхом разносится по темной спальне. Она выглядит испуганной, глядя на кровь, стекающую по моей шее.

Это всего лишь рана на теле. Я бы даже не стал накладывать повязку, но Камила выглядит прямо контуженной.

— Что, черт возьми, не так с тобой? — недоверчиво выдыхает она.

— Я не боюсь смерти, Камила. Я никогда не был.

Она безвольно лежит на мне, ее глаза широко раскрыты, полны страха и паники.

Я выпрямляюсь. Когда я тянусь к ножу, она не сопротивляется, и я осторожно выдергиваю нож из ее пальцев.

Я наклоняюсь в сторону и оставляю его на прикроватной тумбочке. Когда я снова выпрямляюсь, она оказывается в нескольких дюймах от меня, ее ярко-зеленые глаза ищут что-то, что имеет для нее смысл.

— Послушай меня, — шепчу я, кладя пальцы ей под подбородок и заставляя ее смотреть мне в глаза. — Все нормально.

— Я… я должна была войти сюда… я должна былг… чтобы…

— Тсс. Перестань думать о том, что ты должна делать, — говорю я. — Это никогда никуда тебя не приведет. Подумай о том, что ты хочешь сделать.

Ее глаза прикованы к моему лицу. Она пытается примирить свои принципы с тем, что чувствует ко мне. Потому что, видимо, эти двое не ладят в ее голове.

Я не собираюсь помогать ей оправдываться. Но я, черт возьми, тоже не выпущу ее из своей постели.

Моя рука обвивает ее талию, притягивая к себе. Моя эрекция теперь болит, и я опасно близок к тому, чтобы полностью отказаться от самоконтроля.

— Нет… — шепчет она, но голос ее слаб и неубедителен.

Я переворачиваю нас резким движением. Она задыхается от шока. Я не могу винить ее. Я не делаю ей никаких предупреждений и, конечно же, не нежен.

Но она только что вошла в мою спальню с ножом. Она лишилась права ожидать нежности. Она меня так завела, что я сомневаюсь, что смогу собрать достаточно силы воли, чтобы дать ей это.

Я срываю с нее одежду, рву ее на одежду и сбрасываю обрывки с кровати.

— Нет… Исаак… стой… — Я прижимаюсь к ней голым членом, и она снова стонет. Ее глаза закатываются, а тело содрогается.

— Kiska, ты должна быть убедительнее.

Затем она замолкает. Я вижу поражение в ее глазах. Я больше не собираюсь добиваться от нее борьбы.

Я хватаю ее руки и прижимаю их над головой, когда начинаю вжиматься своим членом между ее бедрами. Она дергается, прижимаясь ко мне, прикусывая нижнюю губу, чтобы не закричать.

Я внутренне улыбаюсь, зная, что через мгновение она завопит во всю глотку. Все, что осталось между нами, это пара прозрачных кружевных трусиков.

Они идут так же, как и остальная ее одежда.

Тогда нас ничто не остановит, кроме нас самих.

И я не думаю, что кто-то из нас может остановить то, что вот-вот произойдет.

Аромат сладкой киски моей жены наполняет мои ноздри. Я кладу свое тело поверх ее и втягиваю сосок в рот.

Вот так она проигрывает битву и кричит. Наполовину в удовольствии, наполовину в боли. Я не даю ей прийти в себя, пока не войду в нее.

Она мокрая. Ее бедра сжимаются вокруг моих бедер, когда она приглашает меня войти каждым движением своего тела. Я безжалостно трахаю ее, как будто это последний трах в нашей жизни.

Кто знает? Может быть это так.

Через несколько минут она чередует стоны и крики, которые она больше не может контролировать. Все, что я слышу, это эротический звук, когда мои бедра врезаются в ее бедра. Ее груди яростно подпрыгивают при каждом толчке, а руки сжимаются в кулаки.

Я все еще крепко сжимаю ее запястья, отказываясь отпускать их. Она мне нравится такой — полностью в моей власти.

И, судя по громкости ее стонов, ей это тоже нравится.

Она яростно кончает, извиваясь подо мной, а по ее телу покрываются мурашки. Но я не останавливаюсь и уж точно не замедляюсь.

Это ее наказание.

Вот что она получает за попытку сбежать от меня.

Она будет кончать снова и снова, пока не сможет больше терпеть, а затем еще раз после этого.

Я вытаскиваю и переворачиваю ее. Она задыхается, ее дыхание молит об облегчении. Но она не получит его в ближайшее время.

Я заставляю ее встать на четвереньки. Когда она дрожит, я врезаюсь в нее сзади. Затем я хватаю ее за волосы и держу за них, как за пару поводьев. Я дергаю самодельный хвостик, заставляя ее шею выгибаться, когда ее глаза смотрят в потолок, а из ее горла вырываются гортанные стоны.

Она устало стонет, но я просто продолжаю трахать ее, наблюдая, как ее ягодицы дрожат и трясутся от каждого толчка. Когда я больше не могу держаться, я вытаскиваю ее и снова кручу.

У нее перехватило дыхание, но я игнорирую это, взбираюсь по ее туловищу и засовываю свой член глубоко ей в горло. Ее глаза широко распахиваются от шока, но неприкрытая похоть — это все, что мне нужно увидеть, прежде чем я взорвусь ей в глотку.