ГЛАВА 83

Саванна

Кинг.

Я пытаюсь произнести его имя, но, кажется, у меня не получается.

Я не думаю, что смогу.

Мой король.

Я так сильно его хочу.

Я хочу, чтобы он обнял меня.

Столько шума .

Я пытаюсь найти себя.

Я чувствую себя потерянной внутри собственного тела.

Почему так много боли?

Кто-то касается моей руки, и я наконец обретаю голос. Кричу.

«Ты делаешь ей больно!» — раздается в моей голове яростный голос Кинга. И он слишком громкий, но это то, что мне нужно.

Кинг.

Я до сих пор не могу этого сказать, но позволяю себе думать об этом снова и снова.

* * *

Когда я пытаюсь открыть глаза, у меня чешутся глаза .

В комнате, где я нахожусь, благословенно темно, лишь небольшое количество света проникает через щелевые занавески на окнах, поэтому я стараюсь открыть их пошире.

В голове у меня туман, голова болит, но я могу вспомнить отдельные фрагменты.

Помню, как мне сделали рентген и наложили тугую повязку на сломанное запястье.

Я помню, как меня обследовали.

Помню, как Кинг закричал, когда медбрат попытался меня раздеть.

Я помню, как проснулась в машине скорой помощи и потянулась к руке Кинга. И я помню, как посмотрела на его собственную, когда он не взял мою, и увидела, что он весь в крови.

И… я позволила облегчению от того, что я жива, окатить меня … Я помню, как Кинг успел как раз вовремя.

Я помню, как увидела его прямо перед тем, как мой мир потемнел. И я знаю. Я знаю , что если бы Кинг не появился, этот человек убил бы меня.

Голова раскалывается, но я поворачиваю ее набок, пытаясь оглядеться вокруг.

Я, должно быть, все еще в больничной палате, но не знаю, сколько времени прошло.

Скрип стула привлекает мое внимание к дальнему углу, и там, в темноте, сидит мой муж. Наклонившись вперед, локти на коленях, опустив голову, он выглядит... побежденным.

«Кинг». Мое горло так болит, что выходит только звук «К». Но этого достаточно, чтобы он вскинул голову.

Выражение его лица заставляет мои глаза наполняться слезами.

Почему он выглядит таким грустным?

Он пристально смотрит на меня, его взгляд скользит по каждому дюйму моего тела, который не прикрыт этой накрахмаленной простыней.

Я чувствую давление на голову сбоку, где она ударилась о лестницу, и я уверена, что там есть шишка. И когда я открыла рот, чтобы заговорить, я почувствовал синяк на щеке, от того места, где меня ударил этот человек.

Я пытаюсь сглотнуть и чувствую боль в шее, которая осталась после того, как тот мужчина пытался меня задушить.

Слезы текут из моих век, и Кинг, шатаясь, поднимается на ноги.

Он делает один шаг ко мне, но и только. Он не сокращает дистанцию.

Он ко мне не приходит.

«Мне очень жаль», — голос Кинга срывается, и это худшее, что я когда-либо слышала.

Я пытаюсь покачать головой. Ему не за что извиняться.

Но движение причиняет слишком сильную боль, и мне приходится закрыть глаза.

Щелчок поворачивающейся дверной ручки заставляет меня закрыть глаза, в то время как из коридора проникает все больше света.

Когда дверь закрывается, я снова их открываю.

Кинг отодвинулся так, чтобы оказаться спиной к дальней стене, а у моей кровати стоит женщина, которая, как я думаю, меня лечила.

«Привет, Саванна». Я смотрю, как она замечает слезы на моих щеках. «Как ты себя чувствуешь?»

Мои губы дрожат, и я с трудом выговариваю слова. «Я хочу домой».

Она медленно кивает. «Обычно я бы рекомендовала держать тебя здесь целых двадцать четыре часа, но я понимаю, что тебе будет лучше отдыхать в собственной постели». Она переключает свое внимание на Кинга. «Ей нужно оставаться неактивной, умственно и физически, по крайней мере неделю. Ее шишки и синяки заживут нормально, но сотрясение мозга серьезное, поэтому ей нужно оставаться в постели. Никакого телевизора, никакого телефона. Просто отдыхай».

Я смотрю на Кинга, пока она разговаривает с ним, смотрю, как сжимаются и разжимаются его руки. Он ничего не говорит, но опускает подбородок, подтверждая, что сделает то, о чем она просит.

Врач поворачивается ко мне. «Я запишу вас на повторный прием через четыре недели, чтобы проверить запястье. Но планируйте носить бандаж не менее шести».

«Хорошо», — шепчу я, смутно припоминая, что она уже рассказывала мне о корсете.

Она смотрит на Кинга. «Вы принесли удобную одежду?» Он наклоняется и берет сумку со стула. «Хорошо». Доктор, кажется, привык к его подавляющей тишине в комнате. Но я нет. Она гнетущая. Душная. «Хотите, я пришлю медсестру, чтобы помочь…»

«Нет», — перебивает ее Кинг, и его голос звучит немного более похожим на его собственный.

Врач кивает. «Хорошо. Я оформлю документы и пришлю в палату инвалидную коляску».

Когда она уходит, Кинг остается там, где он был. Стоит в дальнем конце комнаты. Сумка в руке.

После долгой паузы он прочищает горло. «Ты не против, если я помогу тебе одеться?»

Его вопрос пронзает мою грудь.

Почему меня это не устраивает?

Чувствуя, что ему нужно, чтобы я это сказала, я облизнула губы. «Да».

Звук получается скрипучим, но его слышно.

Грудь Кинга расширяется от вдоха, затем он подходит к моей кровати.

Его большие руки так осторожны. Так чертовски осторожны, когда он помогает мне встать, что я не могу остановить слезы, которые снова начинают течь. И его ладони так нежны, когда они поддерживают мои плечи, когда я сижу, свесив ноги с края кровати.

Увидев слёзы, Кинг приседает передо мной. «Я делаю тебе больно?»

У меня плывет зрение, вертикальное положение сказывается на мне, поэтому я закрываю глаза и отвечаю: «Нет. Это…»

«Вот», — я приоткрываю один глаз и вижу, как он подносит к моим губам чашку с соломинкой.

Благодарная, я делаю глоток. Прохладная вода успокаивает мое больное горло.

Я открываю рот, чтобы сказать больше, спросить его, почему он ведет себя так, будто я умерла, но он останавливает меня. «Побереги свою энергию, Саванна».

Просто Саванна .

Чтобы развязать завязки больничного халата, Кингу приходится отпустить мои плечи.

Из-за этой потери я чувствую себя неуверенно, поэтому я протягиваю здоровую руку и кладу ладонь ему на грудь.

Он замирает от моего прикосновения, и я не знаю почему. Я просто знаю, что ненавижу это.

Сняв с меня платье, Кинг натягивает на меня через голову свободную футболку, в которой я узнаю свою.

Затем он становится передо мной на колени, держа в руке пару своих спортивных штанов, и натягивает их мне на ноги, натягивая эластичные штаны на ступни так, что лишний материал собирается складками у лодыжек, и я понимаю, что это, должно быть, та самая пара, которую я у него раньше брала.

Он забирается мне на бедра настолько, насколько это возможно, пока я сижу, затем вытаскивает пару носков и надевает их.

Мой плач, кажется, беспокоит его, поэтому я прикусываю губу, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Но смотреть, как он одевает меня в свою одежду, когда было бы так же легко принести мою... это завязывает мое сердце в узел.

Поднявшись, он достает из сумки еще два предмета, которых я не ожидала.

Он расстегивает застежку сзади бейсболки, делая ее максимально свободной, прежде чем аккуратно надеть ее мне на голову. Изношенный материал слегка лежит на моих волосах, не мешая моей травме, но блокируя свет сверху.

Затем он наклоняется, чтобы надеть мне на лицо пару дорогих на вид солнцезащитных очков.

Они явно его, так как они большие и не давят мне на виски.

Я не могу перестать хлюпать носом и, глядя прямо перед собой, вижу, как его горло пытается сглотнуть.

«Давай тебя поднимем, ладно?» — его слова тихие, и мне хочется узнать, почему он так себя ведет.

Вместе мы поднимаем меня на ноги, и, обхватив меня за талию и удерживая, Кинг натягивает спортивные штаны до конца.

Это так близко к объятию, что я закрываю глаза и представляю, что это так.