Глава 40

Кэт

Данте привел меня в кабинет, чтобы посидеть с Джоуи и Аней после того, как я ранее покинула его кабинет. Он никогда ничего им не говорил, но по моему состоянию они могли понять, что что–то не так. В итоге я рассказала им о своем испытании два года назад. До сегодняшнего дня я никому не рассказывала. Даже своему врачу, когда я пошла сдавать анализы после. Даже мой бывший босс, с которым я пила Маргариту по вторникам каждую неделю с тех пор, как мы закончили колледж. Не моя кузина Миа. Не Лео. Я держала все это при себе. Убежденная, что позор был моим, чтобы нести его.

Эти мужчины разрушили мою жизнь. Я уволилась с работы. Перестала встречаться со всеми своими друзьями. Я съехала из своей прекрасной квартиры, потому что больше не могла себе этого позволить. Отрезала себя от каждого человека, который когда–либо что–то значил для меня. Когда мне пришлось устроиться на работу, чтобы оплачивать счета, я выбрала ту, которая позволяла мне как можно меньше контактировать с другими людьми. Я редко выходила из дома. Я была призраком. Оболочкой.

До Данте.

Разговор с Аней и Джоуи вызвал у меня удивительное очищение. Они не жалели меня и не заставляли стыдиться. Они слушали и держали меня за руку, и теперь я жалею, что, возможно, у меня не хватило сил рассказать им раньше.

Я поднялась спать несколько минут назад. Я не видела Данте, Лоренцо или даже Максимо с сегодняшнего дня, и я знаю, это потому, что они будут пытать и убивать этих двух мужчин. Но мне все равно. У меня к ним вообще нет сострадания.

Я все еще не сплю, когда Данте приходит в постель несколько часов спустя. Он забирается ко мне, пахнущий свежим шампунем и мылом.

– Ты все еще не спишь, котенок? - мягко спрашивает он.

– Да, – шепчу я, а затем оказываюсь в его объятиях, когда он гладит меня по волосам и шепчет что–то наполовину по–итальянски, наполовину по–английски, что я не совсем понимаю.

Я запускаю пальцы в его волосы и притягиваю его лицо ближе к своему, обхватывая одной ногой его талию, потираясь киской о его твердый член. Его красивое лицо хмурится:

 – Я должен тебе кое–что сказать.

– Что это?

– Причина, по которой эти люди похитили тебя ... - его глаза сужаются, когда он заправляет прядь волос мне за ухо. – Это был твой брат.

Почему–то я все время подозревал, что Лео замешан в этом деле, но когда подобные мысли приходили мне в голову, я всегда слишком быстро отметала их, прежде чем они могли укорениться. Потому что мысль о том, что случившееся со мной имело какое–то отношение к моему собственному брату, слишком немыслима:

 – Лео? Но почему?

– Он был должен им немного денег.

– И? Я имею в виду, что он задолжал многим людям денег.

– Когда он не смог заплатить, он предложил им альтернативу.

Слезы щиплют мои глаза:

 – Я – я? – шепчу я.

– Прости, Кэт. У меня нет причин полагать, что они лгали мне.

Я качаю головой, по моим щекам текут слезы:

 – Я думаю, ты был прав насчет того, что я, в конце концов, его самый ценный актив, верно? Как раз то, чем такие люди, как ты и мой брат, могут торговать, как покерными фишками, – огрызаюсь я, когда гнев, несправедливость и предательство разгораются в моих венах.

Я вижу боль в его глазах и знаю, что он не заслуживает того, чтобы прямо сейчас испытывать на себе всю тяжесть моей ярости, но предательство Лео ранит меня сильнее, чем я могу вынести, и я не могу направить эти чувства на человека, который их заслуживает.

– Ты для меня самое дорогое, что есть в мире, Кэт. Я скорее умру, чем позволю кому–либо причинить тебе вред.

Я смотрю в его темные глаза и, несмотря на то, с чего мы начали, я верю ему прямо сейчас.

– Я хочу забыть обо всем этом. Я не хочу ложиться спать с этими мыслями в голове, Данте.

Зная, что мне нужно, как он всегда делает, его рука скользит под мою футболку, где он проводит кончиками пальцев по моему шраму:

 – Эти мужчины больше никогда не причинят тебе вреда, Кэт.

– Я знаю.

Он прижимается губами к моему горлу, слегка покачивая бедрами напротив меня, заставляя свой член мягко тереться о мою киску.

– Пожалуйста, не будь нежен со мной, Данте. Я этого не вынесу.

– Почему?

Я подавляю рыдание, которое накатывает на меня из ниоткуда. 

– Я гормональная и эмоциональная. Прямо сейчас я не могу отличить собственность от привязанности, отчаяние от любви.

– Может быть, нет никакой разницы. Мир не всегда черно–белый, котенок.

– Я знаю, но я боюсь, – шепчу я.

– О чем?

– Падения.

– Если ты упадешь, я обещаю поймать тебя.

Мое сердце расцветает в груди от его слов, даже если он имеет в виду это только сейчас. Но затем его лицо меняется, и он смотрит на меня глазами, полными беспокойства. 

– Ты хочешь вместо этого изгнать со мной нескольких демонов, котенок?

Я не знаю, что у него на уме, но я полностью за то, чтобы это сделать:

– Да.

Он поднимается на колени, берет меня за руку и тянет за собой:

 – Встань на колени лицом к изголовью кровати, – командует он успокаивающим голосом, от которого мои внутренности тают, как масло.

Я делаю так, как он мне говорит, маневрируя, пока не оказываюсь на коленях на кровати, отвернувшись от него. Он встает у меня за спиной, пока его грудь не прижимается к моей спине. Он стягивает с меня футболку через голову, прежде чем обхватить одной рукой мое горло и дернуть мою голову назад, так что она оказывается у него на плече. Затем он скользит другой рукой по изгибу моего бедра, притягивая меня ближе. Его горячее дыхание танцует на моей коже, когда он осыпает нежными поцелуями мою шею:

 – Ты мне доверяешь?

– Да, - несмотря на все, что он собой представляет, сегодня он показал мне, что я могу на него рассчитывать.

– Хорошая девочка, – успокаивает он, и внезапно рука с моего горла скользит к затылку, пока он не хватает меня за волосы у корней. Он слегка тянет, когда его свободная рука опускается между моих бедер, а кончики пальцев касаются моего клитора.

– Данте, – хнычу я, когда волны удовольствия прокатываются по моему телу, хотя я знаю, что будет дальше — демоны, которых он хочет изгнать.

– У меня есть ты, котенок, – говорит он мне на ухо прямо перед тем, как наклонить мою голову, наклоняя меня, пока моя щека не оказывается на подушке. Мое сердцебиение учащается почти вдвое.

Данте успокаивающе проводит рукой по моей спине, в то время как другой прижимает меня к себе:

 – Все в порядке, – шепчет он, продолжая растирать мою спину, от лопаток до уродливого шрама и обратно, пока мои мышцы не расслабляются.

Когда мое дыхание выравнивается, он немного ослабляет хватку, но это только для того, чтобы провести рукой от моей головы к задней части шеи, и я снова напрягаюсь.

– Здесь только я и ты, Кэт, – уверяет он меня, когда его рука со спины скользит вниз к моей заднице, и он сжимает мою ягодицу, прежде чем скользнуть пальцами по моим влажным складочкам. Я заставляю себя глубоко дышать, даже когда мой мозг затуманивается от замешательства, пытаясь воскресить те старые воспоминания о том, как в последний раз меня вот так прижимали. И я не могу остановить их сейчас. Я не могу сосредоточиться на руках Данте, только на воспоминаниях и ужасе. Все мое тело начинает дрожать от непрошеного страха, пока он не склоняется надо мной, его тепло проникает в мои кости, а его горячий рот у моего уха:

 – Я не собираюсь причинять тебе боль, котенок, – рычит он. – И в следующий раз, когда у тебя возникнут воспоминания о том, как тебя наклонили и удерживали, ты будешь думать обо мне, - он покрывает мягкими поцелуями мои лопатки, вводя свой член в меня, и мои мышцы расслабляются вокруг него. – Все, что ты будешь помнить, это то, как хорошо это ощущать, когда я трахаю тебя. Как сильно твоя киска любит кончать на мой член, – продолжает говорить он, трахая меня, и я хнычу, когда воспоминания растворяются, как соль в горячем супе, пока все, что я могу видеть, слышать и чувствовать, – это Данте.

Его голос воздействует на меня так, что я даже не могу описать, как будто у него есть прямой доступ к сути моего существа. Он заставляет меня верить, что все, что он говорит, правда. И мое тело инстинктивно подстраивается под него, как будто мы идеально настроены на одну частоту:

 – Впереди нет меня и тебя. Есть только мы. И я никогда не причиню тебе боль. Я никогда больше никому не позволю к тебе прикоснуться. Ты понимаешь меня?

– Да, – выдыхаю я, когда он входит в меня сильнее, и поток влажного тепла проносится между моих бедер.

– Это моя хорошая девочка. Сейчас я собираюсь прижать тебя к земле и трахнуть, котенок, и единственное, что ты будешь кричать, это мое имя, когда я заставлю тебя кончить.

Он приподнимается, одна рука по–прежнему у меня на затылке, прижимая мое лицо к подушке, а другой держится за мое бедро, когда он врезается в меня.

– Я могу проникнуть в тебя чертовски глубоко вот так, Кэт. Я собираюсь нагибать тебя над каждым предметом мебели, который у нас есть.

Я стону, когда удовольствие прокатывается по мне длинной волнообразной волной, и мое тело расслабляется, растворяясь в мягком матрасе, когда я отдаю ему полный контроль. Пока он снова не поднимает ставку. Он проводит пальцем по шву моей задницы, прежде чем обвести мою тугую дырочку, и все мое тело снова напрягается.

 – Давай встретимся лицом к лицу со всеми этими демонами, – хрипло произносит он хриплым голосом, наполненным эмоциями, тоской и самообладанием.

– Я не могу, – хнычу я, пытаясь отстраниться, но я насажена на его член и удерживаемая его сильной рукой, и мне некуда идти.

– Ты можешь, котенок, – рычит он, скользя тем же пальцем вниз по моим складочкам, покрывая его моим возбуждением, прежде чем снова начать играть с моей задницей.

Мое сердце бешено колотится. Кровь стучит у меня в ушах, когда мое тело колеблется между удовольствием, которое он все еще доставляет мне, и ужасом от того, что он собирается сделать.

– Я никогда не дам тебе больше, чем ты можешь взять, – уверяет он меня, вводя кончик пальца внутрь меня, пока я не чувствую жало от того, что он проникает в меня. – Но тебе нужно немного расслабиться.