Глава 39

Данте

После того, как я отвел Кэт в "логово", чтобы побыть с Джоуи и Аней, я позвонил Максимо и рассказал ему о плане борьбы с Тони и Элмо. Затем мы с Лоренцо сопроводили двух больных ублюдков в комнату в подвале. Она бетонная, звуконепроницаемая и идеально подходит для таких случаев. В комнате пусто, но нам ничего не понадобится, кроме наркотиков, ножа и большой стеклянной бутылки воды, которую Максимо только что принес с собой.

Тони и Элмо стоят на коленях на холодном полу, дрожа от страха, но зная, что лучше не молить о пощаде. Все, на что они могут надеяться, – это быстрая и относительно безболезненная смерть, которой не случится.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я разобрался с этим, Ди? Ты можешь пойти побыть с Кэт, – говорит Максимо.

Я качаю головой:

 – Мне нужно услышать, как они страдают так же, как она.

– Хорошо, компаньон, – отвечает он, снимая пиджак и вешая его на крючок с обратной стороны двери. Элмо и Тони при виде этого снова опускаются на колени. Репутация Максимо как сумасшедшего психопата, которому нравится выколачивать глазные яблоки и сдирать кожу с людей, пока они еще живы, хорошо известна и полностью заслужена. Но он не собирается их трогать. Во всяком случае, пока нет. Большую часть ущерба они нанесут сами.

Он достает из кармана упаковку синих таблеток:

– По четыре каждой? – спрашивает он меня.

Я киваю, в то время как Тони и Элмо съеживаются, когда Максимо приближается к ним.

– Открой рот, – рычит он Элмо, который поджимает губы и качает головой.

– Мы не знали, Данте. Он отдал ее нам, чувак. Он был у нас в долгу и отдал нам ее в качестве оплаты. Он тот парень, за которым тебе следует охотиться. Мы просто делали свою работу, – умоляет Тони.

Я поднимаю руку, на мгновение останавливая Макса.

– Кто отдал ее тебе?

– Лео. Ее брат, – говорит он, как будто я должен знать эту информацию.

– И с каких это пор вы двое берете женщин в качестве оплаты вместо наличных? - я рычу, осознавая иронию, потому что я сделал точно то же самое, когда взял и ее тоже.

– Твой отец знал. Его это устраивало, пока мы убирали весь беспорядок, который оставили после себя.

– Папа знал о Кэт?

– Нет, он просто знал, что мы забирали девушек и развлекались с ними.

– Он бы никогда не позволил тебе оставить все как есть, – рычу я.

Тони качает головой, по его лицу текут сопли:

 – Мы должны были убить ее.

– Так почему же ты этого не сделал?

– Я думал, что мы это сделали. Она почти исчезла. Я думал, что кто–то нашел ее и бросил нам.

Я сворачиваю шею, пока она не хрустнула, пытаясь успокоиться, пока не сорвался. Лео Эвансон только что вернулся на первое место в моем списке людей, которых нужно убить. Но я не удивлен, что мой отец закрывает глаза на то, что Элмо и Тони делали с женщинами. Не учитывая то, что я знаю о нем.

Я киваю Максимо, и он продолжает наш первоначальный план, хватая Элмо за челюсть и сжимая ее так сильно, что у него открывается рот, прежде чем он бросает внутрь четыре таблетки. Он брызгает слюной и кашляет, когда Максимо широко раскрывает рот.

– Может ли кто–нибудь из вас передать мне воды, – просит Максимо.

Лоренцо поднимает бутылку с пола и забирает ее. Если я сейчас подойду слишком близко к любому из этих больных ублюдков, я могу перегрызть им глотки, и это будет слишком легкая смерть. Откручивая крышку, Лоренцо наливает воду в открытый рот Элмо, прежде чем Максимо снова закрывает его. Затем двумя пальцами он массирует горло Элмо, пока тот не проглотит лекарство.

– Теперь ты, – говорит Максимо Тони. – Открой рот пошире.

Понимая, что у него нет выбора, Тони позволяет Максимо бросить таблетки внутрь, прежде чем Лоренцо нальет немного воды. Проглотив, Максимо все равно заставляет себя открыть рот, засовывая пальцы внутрь, чтобы убедиться, что он проглотил их все.

– Какого черта ты нам только что подсунул? - спрашивает Элмо.

– Виагра, – отвечаю я.

– Ч–что? Почему? - Элмо хнычет.

– Раздевайтесь, придурки, – рявкает на них Лоренцо.

– Почему?  - Тони теперь тоже начинает хныкать. – Что ты собираешься с нами сделать?

– Раздевайся, или я сниму с тебя одежду, – рычит Максимо.

Они вдвоем начинают раздеваться под яростным взглядом моего старшего брата и моего лучшего друга, и как только они обнажаются, Лоренцо заставляет их снова опуститься на колени.

– Что ты собираешься делать? - Элмо плачет, глядя на меня, как будто я могу быть тем, кто проявит к нему немного милосердия.

– То, что мы собираемся сделать, милосерднее, чем то, что ты сделал с Кэт, – говорю я ему. – Видишь ли, вас было двое, когда ты изнасиловал ее, и ты насиловал ее, пока она плакала и умоляла тебя остановиться, но есть только по одному от каждого из вас.

Они растерянно моргают, глядя на меня.

– Вы собираетесь сделать друг с другом то же, что сделали с ней, – говорю я им. Элмо ревет, но ничего не выходит, в то время как Тони описывается. – Один из вас будет держать другого и трахать его в задницу, пока он не начнет истекать кровью и плакать. И когда он просит тебя остановиться, ты собираешься высечь надпись больной ублюдок в спину. Это до вас, кто может дарить, а кто будет брать.

– Н–нет, пожалуйста, - Элмо качает головой, с его подбородка стекает слюна. Он меньше Тони и, без сомнения, осознает, что его собираются изнасиловать. – Ты не можешь заставить нас сделать это.

– Ты только что проглотил четыре таблетки виагры, ублюдок. Лоренцо всего лишь постучит ногой по твоему члену, и ты станешь твердым, как железо. Но ты знаешь, если эти таблетки не подействуют.

Лоренцо передает мне бутылку воды, и я разбиваю ее горлышко о стену, оставляя торчащий зазубренный край.

 – Или, если я думаю, что один из вас относится к другому снисходительно, я просто сделаю эту работу сам, - я поднимаю бутылку. – Эти таблетки должны скоро начать действовать. Итак, пока мы ждем, вы двое можете решить, кто из вас собирается трахнуть другого в задницу , – говорю я им, прислоняясь спиной к стене и скрестив руки на груди. Несколько секунд спустя ко мне присоединяются Лоренцо и Максимо.

Первые несколько минут ни Тони, ни Элмо ничего не предпринимают, но вскоре они начинают дергаться, когда срабатывает инстинкт самосохранения. Я думаю, они начинают ощущать действие таблеток, потому что вскакивают на ноги и начинают кружить друг вокруг друга.

– Как ты думаешь, Ди, кто будет лежать лицом вниз в этой грязи и трахаться в ближайшие несколько минут? – спрашивает меня Максимо.

– Я ставлю на Элмо.

– Я не знаю, ты знаешь, он хитрый маленький ублюдок. Он может просто взять верх над большим парнем, – говорит Максимо.

Элмо и Тони слышат наш разговор, но они по–прежнему сосредоточены друг на друге, кружа вокруг, как пара собак, готовых к драке. Элмо наносит удар первым, опускает плечо, врезается в Тони и почти сбивает его с ног. Но Тони хватает его и укладывает на пол. Затем они вдвоем несколько минут сражаются, каждый из них пытается превзойти другого, пока, в конце концов, Тони не прижимает Элмо к земле.

– Я же говорил тебе, – говорю я Максимо, который в ответ пожимает плечами.

– Тони, перестань, я крестный отец твоего ребенка, чувак, – вопит Элмо, пока Тони прижимает его к полу.

Тони смотрит на меня, в его глазах стоят слезы, даже когда от стимуляции и наркотиков его член становится твердым. Я снова поднимаю разбитую бутылку:

 – Это твой выбор.

– Прости, приятель, – рычит он, вонзая свой член в Элмо, чьи крики о пощаде эхом разносятся по маленькой бетонной комнате.

– Кэт так кричала? - я беру нож у Максимо, подхожу к двум мужчинам на полу и передаю его Тони. – Воткни эти гребаные слова ему в спину и сделай так, чтобы ему было чертовски больно, потому что, если он не плачет и не истекает кровью по всему полу в агонии, я заставлю вас обоих почувствовать такую боль, какую вы даже не могли себе представить.

Он берет у меня нож и начинает вырезать слова на коже Элмо. Элмо кричит и сопротивляется, но почти вся борьба ушла из него — на данный момент.

Я стою спиной к стене с Максимо и Лоренцо и слушаю крики агонии, смешанные с мольбами о помощи и милосердии. Интересно, как сильно моя прекрасная невеста боролась и плакала, когда эти больные куски дерьма надругались над ней.

Когда Тони выдыхается и ему нужно передохнуть, Элмо отползает в угол комнаты, дрожа и плача.

– Эй, Элмо, как бы ты хотел, чтобы этот бой был более честным? - спрашивает Максимо, вытаскивая шприц из кармана куртки, висящей на двери.

– Что это? - Элмо вытирает окровавленное лицо.

– Чистый адреналин, приятель. Рюмка этого, и ты почувствуешь, что можешь отжать танк лежа.

Элмо отчаянно кивает, в то время как Тони начинает брызгать слюной:

 – Нет. Ты сказал. Ты сказал, если я... – кричит он, его глаза мечутся между мной и мужчиной на полу, которого он только что жестоко изнасиловал.

Максимо втыкает иглу в руку Элмо и отступает, пока мы ждем, когда подействует эффект. Не проходит много времени, как он проносится по полу, где набрасывается на Тони и вершит свою месть точно таким же образом.

Это четыре часа спустя, когда мы покидаем тот подвал. Четыре часа, в течение которых мы наблюдали, как двое мужчин унижают и пытают друг друга в отчаянной попытке самосохранения. Надежда – могущественная вещь. Дайте кому–нибудь почувствовать это, и они сделают почти все, чтобы сохранить это в живых. Они страдали так, как я никогда раньше никого не заставлял страдать, и самое интересное, что они сделали все это сами. В конце Элмо убил Тони. Прыгая по его черепу, пока его мозги не разлетелись по всему полу. И когда он лежал на полу, измученный, истекающий кровью и сломленный, Максимо положил конец его страданиям, перерезав ему горло. Но этого все равно было недостаточно для той боли, которую они ей причинили.

– Я разберусь с этим беспорядком, – говорит Максимо, когда мы идем по коридору.

– Спасибо, компаньон. И поиск Лео Эвансона только что стал нашей главной задачей. Ты понял?