У меня закружилась голова от такого открытия. Моя анцилла должна была управлять подобными реакциями через воздействие на ствол моего спинного мозга. Теперь я с трудом сглотнула и вернула себя в сосредоточенное состояние, оставляя в себе намеренно частицу тревоги.

Ветер трепал мои одежды, как мне казалось, делая мои истинную форму тела явной для осмотра. Для них я была странно высокой и стройной, мои глаза были больше, а кожа — белее. Я сомневалась, что они спокойно признают наше родство.

Я протянула свою руку.

Единственное, что мы знали о наших предках, что древние Предтечи обладали острым обонянием, и использовали его для определения родства и других социальных отношений.

Теперь ветер дул мне в спину. Мужчина втянул воздух через широкие ноздри, шире, чем мои собственные. Он шагнул вперед с легкой неуклюжестью, напоминавшая мне первую форму Воина-Служителя, он остановился в двух шагах от дома и указал на женщин, которые тоже последовали за ним.

— Все хорошо, мы прибыли издалека, и мы здесь, чтобы поговорить с вами, — сказала я на самом древнем известном диалекте Дигона. — Мы прибыли из нашего старого дома в этот новый дом. Вы в порядке?

Мужчина махнул рукой и издал утробный крик. Женщина выстроилась боком позади мужчины. Она, казалось, не боялась меня. Она высовывали голову, изучая меня. Ее ноздри раздувались. Ее реакция не выглядела напряженной, ее можно было истолковать как заинтригованную, но озадаченную.

По всем жилищам все больше занавесок отодвигалось в сторону, и из-за них появлялись другие фигуры — мужчины, женщины, все среднего возраста и старше. Очевидно, что они старели согласно естественному течению времени. Детей нигде не было видно.

Стены всех жилищ были украшены неизвестными символами. Но на одной из стен старого сооружения виднелась в десятки раз больше, чем остальные, вырезанная круглая эмблема, повторяющийся знак, так часто встречающийся в орнаменте Предтеч, что в нашей повседневной жизни мы не замечали его присутствия: окружность вокруг древовидного разветвления угловатых вен.

Давным-давно, будучи среди Биоинженеров, я слышала об этом знаке, называемом Элд. Другие, преимущественно Строители, называли его Знак Древа. Предтечи связывали его с Мантией с очень давних времен, но его происхождение оставалось загадкой.

И все же здесь было подтверждение… Чего?

Что-то увековеченное в памяти, но что именно?

Снова я почувствовала сильную тревогу. Преодолеть столь огромное расстояние и обнаружить полностью изолированных братьев и сестер, при таких обстоятельствах… и все же этот знак является самым распространенным в культуре Предтеч! Почему это должно меня удивлять или же охладить? Но оно делает это со мною.

Что-то во мне не хотело находить здесь знак Элд, все, что с ним было связанно и объединено. Не здесь.

Небольшая группа собралась на прогалине между низкими жилищами. Громоздкий мужчина перестал издавать улюкующие звуки. Никто не издавал ни звука.

Я обвела взглядом собравшуюся группу, затем повторила все то, что сказала ранее, добавив:

— Мы Предтечи. Вы такие же. Есть здесь кто-нибудь, кто может говорить о давно минувших временах?

Разговор на древнем Дигоне дается мне нелегко — без сомнения, моя анцилла произносила слова куда лучше, и с грамматической точки зрения фразы звучали куда правильнее. Слова существуют, как генетический материал, некоторая часть из них сохраняется, другая дико изменяется. Но уже тогда мы начали понимать малую вероятность того, что они понимали и этот древний язык.

Пожилая женщина отделилась от группы и пожав плечами направилась к нам, остановившись в трех шагах. Поющая, казалось, готова была вмешаться, но я жестом приказала вернутся ей назад.

Женщина осмотрела мои плечи, затем подняла свои глаза и взглянула на меня. Она пошевелила губами, обнажая крепкие серые зубы, и встретила меня широкой улыбкой. Эти Предтечи по-прежнему были способны на эмоции, на использование гримас в общении, а я с трудом могла в ответ приподнять уголки моих губ!

Но я сделала все возможное и снова протянула свою руку.

Женщина схватила мои протянутые пальцы. Ее собственные были покрыты грязью и зелеными пятнами. Жирные на ощупь, тем не менее, они крепко вцепились в мою руку. Она осторожно потянула меня, призывая пойти с ней и снова одарила меня улыбкой.

Я последовала за ней. После десяти длинных шагов, мы словно пересекли некую линию, и все остальные бросились вперед, чтобы окружить нас. Меньшая группа распалась и окружила Поющую. В своей броне она возвышалась над всеми, в спокойной и осторожной позе, согласно пройденной нами подготовки. Лучший вариант, чтобы выглядеть доброжелательным, но не беззащитным, и предсказуемым.

Группы сливаются в единую, оттесняя нас в центр, не дотрагиваясь до нас, но проявляя грубую фамильярность. Глаза Поющей сверкнули. Их прикосновения становились все более и более близкими. Они хотели знать обо мне все. То, что они обнаружили, удивило их. Они немного отстранились, встревожились, но продолжали улыбаться. Наши методы воспроизводства себе подобных сильно разошлись за миллионы лет.

Теперь толпа расступилась, образуя проход, по которому приближалась другая, более старая женщина с жестким, стального цвета серого мехом по обе стороны головы и плечах. Она подошла ко мне, отодвинула в сторону рукой державшую меня женщину, и обвела взглядом всех остальных, словно задавая немой вопрос, хочет ли еще кто-нибудь вмешаться.

Она повернулась и схватила меня за запястье, поднимая мою руку.

Остальные отошли.

Она посмотрела мне в лицо, ослепительно улыбнулась, показав крепкие серые, и не слишком чистые зубы. В этот момент, я клянусь, несмотря на мех и нос, она выглядела почти человеком — что-то в ее глазах, некое выражение любопытства, все это заставило меня атавистически взглянуть на ее, и отметить, что у нас, возможно, были общие корни, очень давно…

А потом она меня укусила. Ее серые зубы впились в мое предплечье, она дернула челюстью в бок, оставляя мелкие, но болезненные раны. Я не двигалась, не кричала, — твердо стояла на своем месте.

Она дернулась назад, кровь стекала по ее губам и зубам — моя кровь, и снова улыбнулась! Я совершенно растерянно смотрела на нее с удивлением. Она словно гордилась моей реакцией.

Вырубающий вернулся к своему кораблю в тот момент, когда нас окружила толпа. Теперь он произвел выстрел над нашими головами, выпуская рой небольших мониторов, затем еще раз выстрелил, создав ослепительную вспышку и череду громких шумов. Толпа стала рассеиваться. Корабль опустился к нам. Манипуляторы подхватили меня и Поющую, вытянули нас из деревни и по воздуху доставили к месту стоянки наших кораблей. С той же стремительностью, с какой был выполнен предыдущий маневр, он собрал мою сложенную броню с травы и достаточно мягко установил ее на меня, но на самом деле полет обидел меня больше, чем укус.

— Я не просила о помощи, — сказала я.

Вырубающий вышел из своего корабля и уставился на нас.

— Вы были атакованы, — сказал он. — Они хотели съесть вас.

Рассмеявшись, одурманенная от шока, я согласилась с этим. Поющая осмотрела мою руку. Укус был чистым, неглубоким, но тщательным и покрытым слюной.

— Не обрабатывай его, — сказала я ей.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Оставьте все так, как есть, — настаивала я.

— Что делать, если это инфекция или яд? — спросила она.

— Тогда мы сможем что-то узнать и броня позаботится об этом в будущем. Я жалею только о том, что мы испугали их. Оставь меня, я в порядке.

Она раздраженно взглянула на меня.

— Как прямому командиру, Биоскульптор, я должна вам подчиниться. Но я против того, что вы шли на такой риск.

— Я тоже, — кивнул Вырубающий.

— Думайте об случившемся так, как считаете нужным, — сказала я. — Но все решения в первую очередь я буду принимать сама.

Они оба приняли обиженный вид, и Поющая сказала упрямо:

— Я не вижу смысла в ваших поступках, Биоскульптор.

— Это потому, что ты больше заботишься о моем благополучии, чем об изучении истинных причин того, почему эти Предтечи находятся здесь, — ответила я. — Но именно это является нашей миссией. Я не отказываюсь от помощи назло вам.

— Почему же?

— Проанализируйте еще раз все то, что мы видели.

Поющая-о-Молодости склонила голову.

— Чувствуется ваши дружественные отношения с той старой женщиной. Прошу, оставайтесь в вашей броне, по крайней мере… в случае, если есть опасность.

Я сделала так, как она говорила, но не позволила проводить лечение моей анцилле, как говорила Поющая.

— Подождите немного, — сказала я. — Все это предназначено для какой-то доброй цели, я уверенна в этом.

— Здесь имело место насилие? — задала вопрос моя анцилла.

— Лучше спросить о том, почему она укусила только меня? — я предвкушала в произошедшем сияние некой интриги.

— Потому, что Поющая была облачена в броню, — сказал Вырубающий. Сложившаяся ситуация напугала его, и ему требовалось время, чтобы снова привести себя в равновесие. Как ни странно, но я чувствовала себя то довольной, то ликующей… счастливой. Что-то внутри моей раны… Токсин?

Нет, послание. Маленькое вознаграждение за то, что позволила быть укушенной.

— Ваше сознание туманится, Биоскульптор, — сказал Вырубающий. — Мы исправим это.

— Нет! Пусть все происходит. Дайте мне прочувствовать все это.

Вырубающий негодовал.

— Мы отвечаем за вас, Биоскульптор! Мы должны вернуться на «Отвагу». Если вы получили травму, если вы умрете…

Поющая протянула руку, чтобы успокоить его, и почтительно опустила голову.

— Посвятите меня в это, Биоскульптор.

— Посвятите нас обоих! — настаивал Вырубающий.

— Я чувствую себя хорошо. Непривычно, но хорошо. Давайте останемся здесь на некоторое время и посмотрим, что они будут делать дальше.