Тридцать Четыре

Рея

Мои руки скользнули по ветвям ивы, лаская их и ощущая их жизнь внутри. У всей жизни была сила, свое собственное сердцебиение, свой собственный язык, и я чувствовала это все больше и больше во всем, что меня окружало. Не сказать, что это изматывало меня все это проклятое время.

Я вздохнула, чувствуя, как моя магия кружилась во мне хаотичным переплетением нитей. Руна спала, не заботясь ни о чем на свете, игнорируя силу, пульсирующую в ее пространстве. Она тоже устала и больше спала, если ее что-то не раздражало. Потом она просыпалась вся такая рычащая.

От чего я вся такая рычащая и в дерьмовом настроении.

Присаживаясь у подножия ивы, я откинула голову на ее ствол и закрыла глаза. Я прижала ладонь к земле подо мной и осторожно направила свою силу через руки в почву. Трава защекотала мои пальцы по мере роста, каждый стебель становился все длиннее и длиннее. Я чувствовала каждое из них так, словно я его часть, ощущала биение жизни, бьющейся в нем.

Я всегда была близка к природе, всегда хотела быть на деревьях и играть на поросших полевыми цветами полях. Будучи Наследницей Захарисс, самой Богини жизни, нетрудно понять, почему мне так нравилось быть окруженной зеленью.

Говорили, что Захарисс создала первое дерево. Выше любой горы и шире любого моря. Полные толстых ветвей и листьев размером с замок, их распустившиеся цветы, как говорили, светились до скончания времен. Казье, с другой стороны, был разрушителем жизни. Сокрушая всех на своем пути и выбивая жизнь из-под ног, когда приходил на землю снизу. Противоположности по силе, но земли жили, процветали, а Боги оставались во Врохкарии, странствуя до тех пор, пока просто не исчезли.

Но сейчас земля страдала, ее населяли такие мерзкие существа, уничтожающие жизнь.

Пришли рогуры и угрожали той самой земле, которую создали Боги, и нет известного способа остановить их или изгнать обратно туда, откуда они пришли. Я слышала, как представители Элиты рассказывали о многих городах и деревнях, в которых они побывали, когда туда нападали рогуры. Так много было захвачено, и так много наших людей погибло.

Дариус упомянул, что выжившие направлялись к замку Вокхайм в поисках убежища, безопасного места для проживания. Каким бы большим ни был этот замок, он все равно не сможет вместить всех. Люди поднимали шум у ворот замка, требуя, чтобы Высшие положили конец рогурам или поставили у власти кого-то другого, кто мог им помочь. Но это никому не помогало, и беспорядки становились все более частыми, и люди гибли из-за восстаний и того, на чьей они стороне.

Все это время я уверена, что Чарльз пользовался ситуацией и крал детей прямо у людей под носом.

Это чертовски отвратительно, и мысль о том, что Кейд с ним в том замке, с нашей семьей, только Боги знали, что еще они ему сказали, сделали с ним.

Это напомнили слова, которые я прочитала в книге. Это напоминало мне обо всем, на что способны Высшие, и я сидела здесь, в ивовом поле, в некоторой безопасности.

Интересно, где Эдвард, как он справлялся со всем этим хаосом в последнее время. Я даже не знала, все ли с ним в порядке, знал ли он, где я. Я могла бы спросить Дариуса, но это значило бы рассказать ему о нем, а я просто не могла. Пока нет.

Я провела руками по стеблям, медленно вкладывая в них все больше своей силы, ощущая связь, когда мои ладони потеплели. Если я выживу, что бы ни случилось, мне нужно убедиться, что моей стае есть где остановиться. Они не могли отправиться в Эридиан, не теперь, когда Высшие знали о нём. Может быть, в Покой ведьм. Они могли бы создать там жизнь, и Беллдейм обеспечила бы их безопасность. Эдвард помог бы мне доставить их туда, мне просто нужно найти способ связаться с ним.

Аромат земли и сладких цветов расслабил меня еще больше, и мне не терпелось заняться резьбой. Я не могла вспомнить, когда делала это в последний раз, но я хотела побыть наедине со своими мыслями, вырезая новое украшение, чтобы добавить его в свою коллекцию. Эта мысль остановила меня. Была ли она у меня еще? Или она была уничтожена? Дариус знал, где они, в моей пещере, и я не уверена, рассказал ли он кому-нибудь. Я не уверена, что осмелилась бы спросить. Я не знала, смогу ли я принять это с осознанием того, что произведений, которые я создавала столько лет, больше нет.

Не существует.

Прямо как Дэнни, Джози и Сольвье. Горе обрушилось на меня из ниоткуда. Заполнило меня от кончиков пальцев ног и поднялось прямо к сердцу. Я накрыла его рукой, чувствуя, как будто его разрывали на части кусок за куском. Я проглотила крик, который вырывался наружу, нуждался в том, чтобы его выпустили. Они ничего из этого не заслужили, и я не могла не чувствовать ответственности.

Боги, я всегда оказывалась в центре всего этого, не так ли? Всегда моя вина, мое преступление, мое сердце, моя гребаная душа. Я смертельно устала. Когда я в последний раз полностью отдыхала и чувствовала себя по-настоящему в безопасности?

Затем мне пришло в голову, что, по-моему, я никогда не спала спокойно, кроме как в детстве. Несмотря на то, что каждую ночь Дариус отводил меня в свою комнату, укладывал в свою постель и обнимал меня, я все еще не чувствовала себя в полной безопасности, хотя засыпала практически мгновенно.

Я свела все к тому, что он мне не доверял, вот почему и держал меня в своей комнате и в своей постели, чтобы я спала. Во всяком случае, это то, что я говорила себе.

Прикосновение к моей ноге испугало меня, и я распахнула глаза. Мои глаза столкнулись с глазами Дариуса, когда он приподнял бровь и многозначительно посмотрел на высокие стебли травы, окружающие то место, где я сидела. Они окружили меня коконом, укрывая от посторонних взглядов, но Дариус все равно нашел меня.

Мои щеки запылали, когда его взгляд фокусируется на мне, как это всегда бывало, когда я рядом. Мой пристальный взгляд блуждал по нему, и он стал выше, позволяя мне увидеть все, что он мог предложить. Я знала, каково это — чувствовать его между моих ног, без дымки, заставляющей это ощущение затуманиваться. Я знала, какой он на вкус, какие мы оба на вкус вместе, и это то, чего я начала жаждать. Это глубокое чувство, которое шевелилось у меня в животе, желание этого, всегда. Я не знала многих подробностей о том, кто мы такие, я не уверена, что это стремление нормально, но оно все равно было.

Мне становилось все труднее слишком глубоко переживать о том, как он влиял на меня, моя сила воли сопротивляться почти исчезала, чем дольше мы рядом друг с другом. Я пыталась сохранить эти стены, чтобы защитить себя, но знала, что в конечном итоге все будет напрасно. Хотя это не означало, что я не стала бы пытаться.

— Есть какая-то особая причина, по которой ты хотела прижаться к траве? — спросил он, в его глазах появилось веселье.

Я поднялась на ноги, отряхивая задницу, полную грязи.

— Я бы предпочла прижаться к траве, чем к чему-либо другому.

— Ты прижимаешься ко мне каждую ночь.

Я отвернулась от него.

— Нет, ты обнимаешь меня, как будто я твоя личная подушка.

Он хихикнул.

— Ты не жалуешься.

Это заставило меня замолчать, потому что он прав, я даже не сопротивлялась этому сейчас.

— О чем ты думала? — я бросила на него взгляд. — Ты была глубоко погружена в свою хорошенькую головку, так скажи мне.

Он сложил руки на груди, ноги на ширине плеч, и у меня нет сил ходить с ним по кругу, пока он пытался добиться от меня ответа.

— Джози и Дэнни, — сказала я ему, и что-то вспыхнуло в его глазах. — И Сольвье. Знаешь, ты так и не рассказал мне, что он сказал тебе в Эридиане.

Он оглядел меня, обдумывая свой ответ.

— Ты действительно хочешь знать? — я кивнула. — Он сказал мне сделать то, что я должен, и я узнаю, когда придет время.

Мои брови свелись вместе.

— Что это значит?

— Твоя догадка так же хороша, как и моя.

— И это все, что он сказал? — спросила я, глядя на него.

Он кивнул, но глаза выдали его ложь. Что он мог сказать ему такого, чего не хотел бы, чтобы я знала?

— Ты собираешься показать мне книгу, которую взяла с собой?

Мои глаза вспыхнули от неожиданной смены темы разговора.

— Нет. Там нет ничего такого, что ты должен знать. Я сказала, что расскажу тебе, но нет ничего, что могло бы хоть в чем-то помочь.

— Ты же знаешь, что содержимое этой комнаты принадлежит мне, поэтому ты крадешь что-то мое.

— Брось это, Дар, — предупредила я, и теперь его глаза вспыхнули.

— Я это выясню.

Я фыркнула и пробралась сквозь стебли травы, чтобы пройти мимо него, но вскоре оказалась на спине, и ахнула, когда Дариус навалился на меня всем весом.

— Дариус, — прорычала я, тряся головой, чтобы убрать прядь волос с лица.

Он уперся руками по обе стороны от меня и посмотрел вниз, на его грешных губах легкая ухмылка, от которой я не могла оторвать глаз, вспоминая, где были его губы на моем теле.

— Давай попробуем уговорить твоего волка выйти и поиграть, если ты не рассказываешь мне то, что я хочу.

Я задержала дыхание, когда его сила обрушилась на меня без предупреждения, густые черные пряди выбились из-за его спины и потянулись ко мне. Они подошли ко мне сбоку, их так много, что я увидела только несколько зеленых клочков травы, которую вырастила. Моя спина выгнулась от внезапной атаки, тихий звук вырвался из меня, когда я боролась под ним, мои руки сжали его бока.

— Спокойно, — приказал он мне, и мои глаза сузились.

Это слишком напряженно, всегда напряженно. Он пристально наблюдал за мной, его взгляд скользил между моими глазами.

— Выпусти часть своей силы наружу.

Я немного поерзала под ним и призвала свою силу в переднюю часть тела, раздраженная тем, что сделала то, о чем он просил, без вопросов, но инстинктивно, реагируя на его силу. Руна проснулась от ощущения его магии, с рычанием отступая назад внутрь меня. Я проигнорировала ее, мысленно подталкивая ее вперед, но она не сдвинулась с места, ее лапы впились, чтобы удержать ее на месте. Я заскрипела зубами от разочарования. Эти сеансы изматывали, а Руна вообще не желала помогать. Она просто наотрез отказывалась, и мне казалось, что мост между нами, таким же непрочным, каким он всегда был, рушился шаг за шагом.