Он зашипел, когда моя киска встретилась с его членом, и она мгновенно стала влажной. Он двинул бедрами, прижимаясь членом ко мне, кончик снова коснулся моего клитора. Я сжала бедра по обе стороны от него.

— Ты маленькая лгунья, волчонок.

Он продолжал покачивать меня на своем члене, и я не могла успокоиться. Черт, почему это так приятно. Мои ногти царапали его кожу, выпуская кровь, которая заставила его издавать глубокий стон, наблюдая за тем, как он двигал мной.

Звук его стона что-то сделал со мной, и мои глаза закрылись. Не желая, но наслаждаясь тем, что я делала это с ним. Я. Его член теплый и влажный от меня, и глубокий внутренний инстинкт радовался этому факту так сильно, как я этого не хотела. Тот факт, что он пропитан моим запахом.

Одна его рука оставила мое бедро, но другой рукой он приказал мне продолжать раскачиваться, и я подчинилась, не в силах ничего поделать с тем, насколько это приятно. Он провел рукой вниз по моему бедру, пока я скользила взад-вперед, и от его прикосновения моя кожа покрывалась мурашками. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала что-то хорошее.

Я просто хотела почувствовать что-нибудь хорошее.

Его рука подняла низ моей футболки и стащила ее через голову, я подняла руки, чтобы помочь ему, в то время как его горячий взгляд пожирал каждый дюйм моего тела, когда он отбросил ее в сторону. Прохладный воздух коснулся моей кожи, усиливая ощущения, проходящие через меня, когда я снова положила руки ему на грудь, готовая испытать эйфорию, которая, я знаю, придёт. Но затем я замерла, вспоминая, что он видел. Он видел меня обнаженной после того, как увидел меня и все мои шрамы. Видел меня обнаженной вне моей течки.

Его глаза поднялись на мои широко раскрытые, и я попыталась отодвинуться от него, нуждаясь в том, чтобы уйти, нуждаясь в том, чтобы остановить это безумие. Но он с легкостью сел, притягивая меня еще ближе к себе на колени, и взял рукой мой подбородок.

— Не делай этого, — сказал он, притягивая меня вплотную к себе. — Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел за все свои годы, — тихо пробормотал он.

В его зеленых глазах нет ничего, кроме правды, как будто он полностью верил в то, что говорил. Он слегка потряс меня за подбородок.

— Шрамы и все такое, волчонок. Видимые или скрытые.

Он наклонился вперед и провел носом по моей шее, и я схватилась за его плечи, удерживая равновесие.

— Не сомневайся, что я хочу тебя. Что я хочу владеть каждым кусочком твоей кожи, что я хочу проникнуть в тебя и разрушить все барьеры, которые, я знаю, ты возвела, чтобы выжить, и не сомневайся, Рея, это произойдет.

Он убрал руку с моего бедра и убрал голову с изгиба моей шеи. Его взгляд переместился на мое предплечье, проводя кончиками пальцев вниз к середине и кружа там, когда его глаза вернулись к моим. У меня перехватило дыхание.

— Когда я буду полностью внутри тебя, в каждой твоей частичке, ты, без сомнения, будешь внутри меня, потому что я не требую меньшего, и ты поймешь, что тебе никогда больше не понадобятся эти барьеры, никогда против меня.

— Дариус, — сказала я, сбитая с толку тем, как мы к этому пришли, и его словами.

Он улыбнулся.

— Я буду для тебя барьером, ограждающим тебя, защищающим тебя, оберегающим тебя в безопасности, — он поднял мою руку и поцеловал центр моего предплечья, его губы теплые и такие нежные. — Я не позволю тебе уйти. Я не хочу видеть, как ты уходишь от меня и снова прячешься. Ты всегда будешь рядом со мной.

— Нет.

Я покачала головой, отказываясь слышать это, отказываясь хотеть, нуждаться и ненавидеть эту идею. Он раздавил бы меня, я должна помнить это, помнить, как он держал этот хлыст в руках и позволял ему летать по воздуху, чтобы причинить мне боль.

— Не надо, — умоляла я, мой голос сорвался.

— Ты не хуже меня знаешь, что результат будет тот же, независимо от того, как мы туда доберемся. Все началось в Мертвых Землях, может быть, даже раньше.

Его тон смягчился, но я почувствовала его раздражение из-за того, что я не хотела этого делать. Но зачем ему этого хотеть?

— Ты даже не хочешь меня.

Он не хотел, по правде говоря, и я не смогла остановить слезу, которая скатилась из моих глаз. Я ненавидела эту уязвимость, которую показывала ему, ненавидела то, что он мог видеть, как сильно его слова влияли на меня.

— Я тоже тебя не хочу, — напомнила я ему.

Взгляд Дариуса стал жестким, и он убрал руку с моего плеча и убрал слезу с моего лица, прежде чем поднес ее к нам, наблюдая за ней на кончике своего пальца.

— Я не хотел тебя, — согласился он, и мое сердце разорвалось, независимо от того, насколько сильно я не хотела, чтобы он влиял на меня. — Я никогда не хотел тебя, никогда не хотел этого, — он поднес кончик пальца и смахнул слезинку, его глаза пронзили мои. — Но я смирился с тем, что это неизбежно. Смирился с тем, что это такое, с тем, кто мы есть, и ты тоже должна. С этого момента твои слезы будут единственными, которые я заставлю тебя пролить, и только от удовольствия, которое я тебе доставлю.

Он придвинулся ближе, наши губы в нескольких дюймах друг от друга, и я сморгнула еще больше слез, которые вырывались наружу.

— Мы не можем изменить то, как мы начинали, как мы пришли к тому, что мы есть сейчас, но мы можем изменить то, что произойдет дальше.

— Ничего не случится, — прошептала я.

— Еще одна ложь, Рея. Я думал, это в прошлом.

Я прикусила губу, и его блестящие глаза остановились на моих губах.

— Я тоже этого не хотела, ты знаешь, но я не могу забыть, что ты сделал, как ты вырвал плоть из моей спины. Я чуть не умерла, Дариус.

Его челюсть сжалась, а глаза отвелись в сторону. Он нахмурил брови, а затем издал глубокое рычание, прежде чем снова повернулся ко мне, его взгляд полон решимости.

— Поцелуй меня, — сказал он.

— Что?

Он просто проигнорировал то, что я сказала?

— Поцелуй меня, потому что я этого требую, поцелуй меня, потому что ты этого хочешь, поцелуй меня, — сказал он, его глаза темнеют, — и я заставлю тебя почувствовать себя живой.

Я замолкла, мои глаза смотрели в его, когда я задавалась вопросом, хотела ли я сократить расстояние между нами. Если я захотела бы проигнорировать это, он не признал бы того, что сделал со мной, как будто мог убежать от этого. Почему ему так трудно это сделать, ему насрать, но на самом деле нет. Он просто ничего не мог поделать с этой связью, и это все. Что-то, что связало нас вместе, чтобы быть такими.

Это не мы, не я и не он.

Это Боги, и я ненавидела их за то, что они сделали.

Могла ли я просто получать удовольствие и чувствовать что-то хорошее, а потом придумать, как это исправить? Как уехать от него подальше, чтобы никогда больше не видеть его зеленые глаза. Хотела ли я этого?

Я так сбита с толку и переполнена своими чувствами гнева, обиды, печали, нужды и желания. Я просто хотела, чтобы это прекратилось, я не хотела чувствовать себя так, я не хотела думать. Если он мог остановить мысли, кружащиеся в моей голове, хотя бы на несколько мгновений, тогда я согласилась бы. Я это заслужила.

Я сократила дистанцию и прижалась своими губами к его губам, и его одобрительный рык отдался в моей груди, когда он схватил меня и притянул ближе, наша обнаженная кожа соприкоснулась впервые с тех пор, как у меня была течка.

Он вторгся в мой рот своим языком, прижимаясь ближе и проводя рукой вверх по моему затылку, хватая меня за волосы. Он потянул за них, и моя голова откинулась назад, как он хотел, когда он покусывал мои губы, облизывая их, прежде чем снова переплел свой язык с моим. Наш поцелуй не нежный, он жестокий, злой и доминирующий.

Это то, чего я хотела. Не думать, а просто чувствовать.

Его другая рука двинулась вверх по моему боку, поглаживая кожу, пока он не взял в горсть мою грудь и не сжал. Сильно. Я всхлипнула и почувствовала его улыбку на своих губах, когда он переместился к моему соску и ущипнул. Я крепче сжала его плечи, перемещая руки к волосам у него на затылке и крепко сжимая их. Он застонал, откидываясь назад, так что я снова оказалась на нем сверху. Его бедра приподнялись, и я застонала, когда его член скользнул по мне. Я двигалась в тандеме с каждым скольжением. С каждым движением моих бедер головка его члена подталкивала мой клитор, заставляя мой живот сжиматься от того, что неизбежно произошло бы.

Он замедлился, и я поскуливала. Он хихикнул, а я зарычала, кусая его нижнюю губу в ответ.

— Ты знаешь, как я люблю играть, — сказал он мне в губы. — Черт. Ты видишь, как хорошо нам может быть вместе?

— Я ненавижу тебя, — застонала я, быстрее прижимаясь к нему, чувствуя тепло его твердого члена, и он позволил мне, постанывая, когда переводил взгляд между нами и видел, как его член двигался по моим складочкам.

— Тогда возненавидь меня еще немного, мой маленький волчонок, и оседлай мои пальцы, пока не кончишь.

Он держал одну руку в моих волосах, а другой опустил меня вниз, обводя пальцами мой пупок, пока они не опустились ниже. Он прижал палец к моему клитору, мягко кружа, не прекращая своих толчков, и я издала громкий стон, дрожа от нарастающего во мне удовольствия. Но я почувствовала себя такой опустошенной, ни за что не цепляясь и издала тихий стон.

— Я знаю, что тебе нужно, — прорычал Дариус и двинул пальцами дальше вниз, касаясь всей меня и чувствуя, как его член с легкостью скользнул по моим складочкам.

Он внезапно прекратил свои толчки, а затем безжалостно толкнул в меня два пальца. Моя голова откинулась назад, его рука в моих волосах удерживала меня на ногах, когда он снова сел, и его губы приникли к моей шее, пробуя на вкус, посасывая, покусывая.

— Боги, — всхлипнула я, хватаясь за его руки.

— Наследник, — поправил он со стоном, который вибрировал на коже моей шеи. — Черт, так туго, ты чувствуешь, как сильно твоя киска хочет, чтобы ее чем-нибудь наполнили? Как сильно она хочет, чтобы я наполнил ее?

Я застонала от его слов, когда он накачивал их в меня и из меня вышел звук того, насколько я влажная, что завело меня еще больше. Мое тело задрожало, оргазм уже нарастал.