Двадцать Три

Рея

— Дариус, просто выпусти меня ненадолго, я схожу с ума, сидя здесь взаперти. Ты сказал, что я не пленница, и все же прошла почти неделя, пока я видела одни и те же проклятые стены, — возмущалась я, скрещивая руки на груди, когда он вошел в комнату. — Ты приходишь и уходишь, когда тебе нравится. Тебя не было дома большую часть вчерашнего дня!

Он просто уходил, когда хотел, особенно ночью. Я просыпалась, когда его нет, и не могла не задаться вопросом, что он делал. Он никогда мне не говорил.

— Выйди ненадолго на балкон, подыши свежим воздухом, — сказал он, направляясь в ванную.

— Фу.

Я вскинула руки и хмуро посмотрела ему в спину.

Я повернулась к кровати и услышала, как включился душ, точно по часам. Я прикусила губу, отказываясь оглядываться через плечо, зная, что увидела бы его во всем великолепии его глупой голой задницы. Я совершила эту ошибку, когда в последний раз попыталась с ним поспорить.

Он не стоял ко мне спиной, нет, не Дариус. Когда я последовала за ним, у меня был полный обзор, и вскоре я закрыла рот и выбежала оттуда с пылающими щеками. Его смешок все еще звенел у меня в ушах. Теперь он следил за тем, чтобы дверь была немного приоткрыта, и всегда смотрел в эту сторону.

Я выдохнула и повернулась к его шкафу, чтобы переодеться в одну из его футболок. У меня была кое-какая собственная одежда, которую я привезла из дома Беллдейм, но ее нужно постирать. Дариус забрал ее у меня на второй день моего пребывания здесь и сказал, что разобрался с ней. С тех пор я их так и не получила её обратно.

Его черная футболка спускалась до моих бедер, когда я переоделась, и я вернулась в спальню, со злостью глядя на запертую дверь. Она защищена его силой, и именно поэтому я не смогла ее открыть.

Я снова фыркнула и уперла руки в бедра, оглядывая комнату и задаваясь вопросом, смогу ли я вырубить этого ублюдка и каким-то образом это откроет дверь. Я услышала, как выключился душ, и повернулась, готовая задать ему новый треп, но быстро закрыла рот.

Реки воды стекали по его коже, они текли по его татуировкам от шеи, верхней части плеч, а затем стекали по ребрам и животу. Мои глаза сами по себе переместились к дорожке из волос, ведущей вниз, и ниже полотенца, обернутого вокруг его талии. Я судорожно сглотнула, ненавидя желание, которое разогрело мою плоть, и облизала губы, глубоко дыша через нос. Низкое рычание заставило мои глаза подняться на его потемневшие, и я задрожала от жара в них.

Мы вовлечены в битву желаний и гнева, но это, безошибочно, мы сами. Я бросила взгляд на его предплечье, на едва заметный рисунок посередине, и подсознательно переместила руку к своей, сжимая собственную отметину. Он наклонил голову, глядя на то место, где мои пальцы сжали кожу почти до синяков, прежде чем запустил руки в собственные волосы.

Это такой пиздец. Все пиздец.

— Дариус, — вздохнула я, протирая глаза и пытаясь игнорировать влечение к нему.

Это постоянно, даже когда я рядом с ним, как низкое жужжание, танцующее под моей кожей, которое могло вспыхнуть в любой момент. Непредсказуемое, нуждающееся, дикое.

— Я провела здесь уже очень много времени, я не видела никого, кроме тебя, и ты сводишь меня с ума.

— Тебе нужно отдохнуть, — это все, что он сказал, это то, что он говорил мне каждый чертов день с тех пор, как я просыпалась в его спальне.

— Я хорошо отдохнула. Так что после сегодняшнего сна ты можешь меня выпустить. Я как новенькая.

Он посмотрел на меня пустым взглядом, и я старалась не поерзать под его пристальным взглядом. Я чувствовала себя лучше, я все еще немного устала, но не полностью измотана. Почему он чувствовал необходимость держать меня здесь взаперти и ничего не предпринимать, выше моего понимания. Я ненавидела чувство, что я в ловушке, но я не говорила ему об этом, хотя думала, он это знал.

Он оглядел меня с ног до головы, возвращаясь к глазам, задерживаясь на любой открытой коже, которую мог увидеть. Он увидел мое разочарование, мое нетерпение, когда ухмылка расползлась по его чертовски соблазнительным губам. Боги, мне нужно выбраться из этой комнаты.

Он враг, Рея. Враг.

— Я выпущу тебя завтра, но при одном условии.

Мои глаза загорелись от удивления, что он передумал, но затем я нахмурилась.

— Какое условие? Условия даже быть не должно.

Он провел рукой по груди, вытирая капли воды, оставшиеся на коже.

— Ты ляжешь сегодня в постель и ни капельки не будешь жаловаться, когда я присоединюсь к тебе.

Нет.

— Почему бы мне просто не перейти в другую комнату? Тогда ты сможешь вернуться на свою кровать, а я не буду жаловаться, что ты отказываешься предоставить мне мое личное пространство.

С тех пор, как мы встретились в первый раз, он каждую ночь ложился со мной в постель, отказываясь уходить, сколько бы раз я ни пыталась его уговорить. Прошлой ночью я даже схватила его за яйца и попыталась укусить, но этот ублюдок никуда не делся. И когда я пыталась встать с кровати, он просто заключал меня в объятия и смеялся надо мной, как будто я чертовски милая, когда боролась за свою свободу. Я не прекращала попыток вырваться из его объятий, пока не выдыхалась, и он всегда издавал один и тот же самодовольный звук, когда я уступала.

Мудак.

— Этого не случится, волчонок.

Он развязал полотенце вокруг талии, и оно с мокрым шлепком упало на пол. Я очень старалась не смотреть вниз, так сильно, что у меня защипало глаза, потому что я знала, что теперь он полностью обнажен. Я много раз видела обнаженных мужчин, когда они были волками, но видеть Дариуса — все равно что смотреть на что-то экстраординарное, и мне неприятно, что я так себя чувствовала. Он ухмыльнулся и облизнул губы, зная, какой эффект производил на меня, и я внутренне усмехнулась над тем, как мое тело настроено на его, как оно запоминало его прикосновения. То, как он вывернул меня наизнанку, когда мы в последний раз были обнажены вместе.

— Я всегда могу сделать что-нибудь другое, чтобы сделать тебя податливой, когда мы ляжем в постель.

Я покраснела, прерывисто выдохнула и притворилась, что он не увидел, как затвердели мои соски, или не почувствовал запаха моего возбуждения. Это напоминание о том, как он когда-то владел моим телом во время течки, заставляя меня испытать то, чего я никогда раньше не испытывала. Оргазм был хорош, мы были несколько сердечны, но я не забыла, что он со мной сделал. Я не хотела, чтобы он так прикасался к моему телу, не после того, как он причинил мне боль.

Только прямо сейчас, я действительно, блядь, хотела. Он прикасался ко мне уже несколько дней, особенно ночью. Однажды я проснулась, лежа у него на груди, и одна его рука была сзади у меня под футболкой, другая — на моей заднице, собственнически держа ее. Я попыталась отодвинуться, но он просто крепко сжал мою задницу и притянул меня ближе. Так чертовски близко, что не было части меня, которая не касалась бы его. К счастью, футболка прикрывала меня спереди, но я все еще чувствовала его твердость у своего живота.

Он ухмылялся мне весь остаток того дня, когда мы проснулись, и я притворилась, что не чувствовала, насколько он возбужден, и с тех пор каждую ночь каким-то образом оказывалась на нем сверху.

— Ничего не произойдет, — ответила я ему, прочищая горло.

— Тогда давай ляжем спать, и никаких жалоб, таковы мои условия.

Я отвела взгляд, когда он подошел к своей половине кровати, обнаженный, как луна, откинул меха, чтобы забраться под одеяло. Я фыркнула и забралась рядом с ним, уставившись в потолок и натянув меха до подбородка.

В комнате душно от напряжения, и я поерзала, пытаясь устроиться поудобнее, крепко держась за меха. Он лег рядом со мной, и краем глаза я увидела, как его голова повернулась в мою сторону. Мне не по себе, и я сжала бедра вместе. Ощущение, которое это вызывало, мне нисколько не помогало.

Черт возьми.

— Соглашайся, — сказал он.

— Я пытаюсь, — выдавила я, снова ерзая.

— Черт возьми, — пробормотал он, а затем две руки легли мне на талию, и я прижалась к твердой, теплой груди.

Дыхание вырвалось из меня, когда я пыталась слезть с него, но его руки легли на мою талию, крепко прижимая меня к себе.

— Что… что ты делаешь? — спросила я, ненавидя то, что мой голос стал прерывистым, поскольку я стала как можно тише, не смея пошевелиться.

Не желая признавать его твердый член подо мной, прямо там, где его футболка прикрывала меня между ног.

Я задрожала, и влага стекла с меня, заставляя мои щеки гореть. Я толкнулась в его твердую грудь, чтобы пошевелиться, но Дариус издал тихий стон, и мои глаза устремились к нему. Но он смотрел не на меня. Нет. Он смотрел между моих бедер, как будто мог видеть сквозь материал.

Он облизнул губы, и его глаза медленно поднялись на мои, темные и горячие, и моя грудь сжалась. Он сжал мою талию и качнул меня вперед, заставляя меня издать сдавленный звук, когда его член скользнул по моим складочкам и коснулся моего клитора.

Я впилась пальцами в его грудь.

— Дар...

— Я чувствую, какая ты влажная для меня, — сказал он низким голосом. — Ты пропитала мою футболку, отчего она пахнет и тобой, и мной.

Еще одно качание, и он хмыкнул.

— Я уже несколько дней ощущаю запах твоего возбуждения. Я сказал себе, что не буду прикасаться, я подожду, пока ты не прояснишь, чего хочешь.

Он качает меня назад, а затем снова вперед, и я задрожала, мои пальцы впились в его грудь.

— Но чувствовать, как ты покрываешь мой член через футболку, показывая, насколько ты влажная для меня, это достаточный признак того, что ты хочешь меня. Моему терпению пришел конец, волчонок, сейчас больше, чем когда-либо, мне нужно чувствовать тебя, — застонал он, продолжая двигать мной, его голова запрокинулась. — Ты думаешь обо мне? Как я засунул свой член так глубоко в тебя и заставил тебя закричать?

— Нет, — застонала я, когда он отпустил мою талию и задрал футболку.