Шестнадцать

Рея

Мои глаза открылись, и я быстро заморгала, пытаясь рассеять туман, который застилал мой разум. Я застонала и поднесла руку к голове, когда боль пронзила ее, чувствуя, как она разрывала меня на части. Я медленно села, зажмурив глаза, и почувствовала мягкость под собой, которая накрывала меня. Я вздохнула от этого ощущения, проводя по мягкости пальцами. Я снова отключилась, отлично.

Я внезапно замерла, мои пальцы замерли, когда я почувствовала его рядом. Я глубоко вдохнула, вдыхая его запах и окутывая им себя. Я не могла не находить в этом утешения, хотя и не хотела.

Почему он?

Почему он так действовал на меня и почему меня волновало, когда я ненавидела то, что он сделал, то, как он расспрашивал меня, какой он видел меня. Что он заставлял меня чувствовать.

Я не могла выносить, когда он поливал меня дерьмом прямо сейчас. Его вопросы или его глаза, устремленные на меня, словно заглянули внутрь меня, достигая самых глубин меня, которые никто, кроме него, раньше не мог увидеть.

Я просто хотела отдохнуть. Нет, я хотела вернуться в Эридиан, где все было прекрасно и просто. Я жила так хорошо, как только могла, выживала, и в основном была счастлива. Но самое главное, что я была в безопасности, мы были в безопасности.

Теперь я не думала, что во Врохкарии было какое-либо безопасное место для меня или моей стаи.

У меня была мишень на спине, но то же самое было и у Высших.

Эта мысль напомнила мне о том, как мы отправились в деревню после того, как Беллдейм сняла наручники с моих запястий. Слух о том, что там был Высший, пришел от тех, кто ходил за припасами. Высший Эйден был пьян в стельку, когда мы нашли его, неспособный почувствовать опасность, которой была я, скрывающийся в темноте. Я проявила к нему такое же милосердие, какое они проявили к Джози и Дэнни. Я подкралась к нему сзади и перерезала ему горло. Затем мы перенесли его труп обратно в Покой Ведьм, где его скормили тем розовым рыбам, которых я впервые увидела, войдя туда. Риц. Кто знал, что у них во рту прятались острые зубы и неуемный аппетит. Это было мое первое убийство Высших. Осталось еще пять.

Однако у меня открылись глаза на то, что я оказалась на чужбине. Я не была в этих землях с тех пор, как мы приехали в Эридиан, и так много изменилось с тех пор, как я смотрела на них маленькой девочкой, когда мне это было позволено. Люди умирали от голода, боролись друг с другом из-за еды и материалов, а дети плакали. Точно так же выглядели те, в последней деревне, в которую мы ходили. Так много страданий и разрушений оставалось после нападения рогуров. Такой ли была Врохкария с тех пор, как я спряталась?

Я понимала, насколько я была слепа или все отрицала. Эдвард всегда информировал меня о том, что происходило во Врохкарии, я не знала, почему он чувствовал в этом необходимость, но я никогда не просила его остановиться. Он рассказывал мне о деревнях и поселках, о том, как росла численность рогуров, о том, как Высшие требовали больше платы за их так называемую защиту от этих тварей.

И я не понимала, что все так плохо.

И что хорошего принесла так называемая защита Высших? Она ничего не дала, но оставила людей с еще меньшими запасами продовольствия после того, как рогуры убивали, рвали и разоряли все, до чего могли дотянуться зубами.

Я помнила, что мое лицо было прикреплено к деревянной доске, а рядом с ним была надпись. В ней говорилось, как меня звали, кто я такая и что я опасная и ненормальная. Если бы меня заметили, то не приближаться, а немедленно связаться с представителем власти, чтобы поймать меня.

Но теперь я поймана, в крепости Элиты, и у меня нет выбора, кроме как признать, что я не одинока. Он не оставил бы меня в покое.

— Просто оставь меня в покое!

— Маленький волчонок?

Как он смел называть меня так, как он смел даже показываться в моем присутствии. Он не заслуживал ничего меньшего, чем боли, ненависти и ярости после того, что сделал.

Он вздохнул, затем придвинулся ближе. Я напряглась, глубже вдавливаясь в мягкость. Думала: позволь мне утонуть в нем, позволь ему окутать меня, чтобы я могла просто...быть.

Я почувствовала, как он сел, почувствовала, как тепло распространилось по моей ноге, к которой он так близко, что вот-вот прикоснулся бы.

— Тебе нужен отдых, — сказал он. — Но мне также нужно увидеть твои глаза.

Ха, почему? Чтобы я снова оказалась под его пристальным взглядом и моя решимость ослабла? Потому что, если Боги и не дали мне достаточно, чтобы выжить, они дали мне его. Моя слабость, мое падение.

Именно таким, каким я и знала, что он был.

Что-то прохладное коснулось моей руки, мое тело замерло, а затем расслабилось. Я почувствовала, как его магия мягко скользнула по тыльной стороне моей ладони, словно приветствуя. Мои пальцы согнулись, и он протиснулся между ними, прежде чем добраться до моей ладони. Мое сердце тяжело колотилось в груди, и слезы текли из закрытых глаз от того, что он делал. Он хотел утешить, утешить меня, и, черт возьми, я позволила ему это. Я немного приподняла руку, позволяя ему полностью погладить мою ладонь, а затем осторожно опустила ее обратно на мягкость. Это как будто удерживало меня, проникало в мою кожу. Я почувствовала свою собственную магию, прямо под поверхностью, инстинктивно двигаясь к ней. Я почувствовала момент, когда они прижались друг к другу, почувствовала момент, когда я выдохнула, когда Дариус вторил мне.

Связь разгорелась во мне молниеносно, и я сжала ее в своей руке, удерживая, пока она кружилась у меня в ладони. Ласкающе. Другая вещь, которая связывала меня с врагом, он враг.

Я почувствовала, как рыдание подступило к моему горлу, и я разжала руку, отбрасывая его магию, и повернулась к нему спиной. Я почувствовала момент, когда он призвал свою магию обратно, почувствовала напряжение в воздухе, но я не могла этого сделать. Это ложь.

Я схватила что-то похожее на мех и зарылась в него, натягивая через голову, пытаясь избавиться от чувства безнадежности. И хотя я чувствовала это, гнев кипел прямо под поверхностью, готовый подняться и выплеснуться наружу. Мне просто нужно еще немного времени, прежде чем все будет готово, еще немного времени на отдых, и тогда я выберусь отсюда.

Нам не следовало приходить в эту крепость, нам следовало остаться в Покое Ведьм и решить, что делать дальше. Найти другое место для ночлега, где Дариус не смог бы меня найти, а затем построить планы, как вернуть Кейда и нашу стаю обратно.

Должны же быть другие люди, которые шли против решения Высших, которые ненавидели их так же сильно, как и мы. Учитывая количество людей, которых мы спасли за эти годы, их должно быть гораздо больше, желающих новой жизни, жаждущих мести.

Потому что, хотя Высшие напрямую не затрагивали большинство из них, их законы их не защищают, они просто забирали у них больше еды и оставляли их самим отбиваться от негодяев.

Так что, возможно, мы все еще могли заполучить Сару, а потом пошли бы и искали бы других, кто готов сражаться за земли, кто помог бы исправить зло и, надеялась, не испугался бы появления Наследника.

Может быть, кто-нибудь принял бы меня. Может быть, я кому-нибудь… понравилась бы. Простил бы меня за то, что я пряталась.

Я не знала, но мне нужно попробовать, это меньшее, что я могла сделать для всех тех, кто пострадал от рук Высших из-за моего отсутствия.

Я услышала, как Дариус пошевелился, и зарылась глубже. Когда я почувствовала руку на своем плече сквозь мех, мне захотелось провалиться под землю, и он тихо зарычал. Я ждала того, что должно произойти. Толчок или срывание с меня шкуры и требование ответов.

Однако ничего из этого не произошло.

— Я дам тебе еще отдохнуть и принесу поесть позже.

А потом он ушел. Его присутствие исчезло из комнаты.

Я думала про себя, что мне следовало бы встать, подойти к двери, которая, как я только что слышала, закрылась, и убежать.

Но я просто так устала.

Я устроилась поудобнее.

Просто немного отдохну, а потом я уйду. Я уйду, когда моя магия оправится от моей вспышки, заберу свою стаю, которая здесь, заберу Сару и исчезну, чтобы никогда больше не видеть Дариуса, если только это не будет на поле боя.

Но я не ушла. Дариус приходил ко мне каждый день, а я игнорировала его. Он разговаривал со мной, касался моего плеча под мехом, моих ног, ступней. Я по-прежнему не говорила ни слова.

И я не слышала никого, кроме него.

Я не чувствовала ничьего запаха, кроме его.

Я не чувствовала никого, кроме него.

Просто всегда...с ним.