Глава 1

Кэссиди

— Ты хоть знаешь кого-нибудь, кто будет там, Тай?

— Только Гейджа. Но это хорошо, ведь мы сможем познакомиться с новыми людьми, — проворчал он себе под нос.

Я не была лучшей в том, чтобы заводить новых друзей; они не понимали моей потребности всегда находиться рядом с Тайлером, и когда я появлялась с синяками или швами, все автоматически думали, что я причиняла боль сама себе, либо мы с Тайлером были в плохих отношениях. Конечно, это была не их вина. Мы никогда не обращали внимания на них, поэтому слухи продолжали распространяться.

— Кэсси, ни один человек, который находится там, не знает о твоём прошлом, последние твои синяки исчезнут через несколько недель, и если что, то ты можешь уйти оттуда в любое время. Кроме того, я ненавижу, что у тебя кроме меня никого нет. Поверь мне, я понимаю, но мне не нравится, что ты одна. Тебе нужно общаться и с другими людьми.

— Я знаю. — Я инстинктивно обняла себя, прикрывая места, где были синяки. Слава богу, сейчас их не было видно, но я не могла сказать то же самое про некоторые шрамы. По крайней мере, шрамы — это нормально для человека, ведь худшие из них были не видны под одеждой, так что я выглядела так, будто попала в несчастный случай.

— Эй. — Тайлер взял меня за руку. — Всё кончено, это никогда не повторится. И я всегда буду с тобой, неважно, заведёшь ты новых друзей или нет. Я здесь. Но хотя бы попробуй. Это твой шанс начать новую жизнь — разве не об этом твоя любимая птица?

— Феникс ненастоящая птица, Тай.

— Как бы то ни было, это твоя любимая. Разве это не то, что она символизирует? Новые начинания?

— Возрождение и восстановление, — пробормотала я.

— Да, верно. Они умирают только для того, чтобы вернуться и начать новую жизнь, верно? Это мы начинаем новую жизнь, Кэсс. — Он слегка покачал головой, и его лицо стало совершенно серьёзным. — Но не загорайся неожиданно и не умирай. Я слишком сильно тебя люблю, а огонь не пойдёт на пользу кожаным сиденьям.

Я рассмеялась и толкнула его в плечо.

— Ты такой дурак, Тай. Лишь ты способен убить такой хороший момент.

Он громко рассмеялся:

— Я говорю серьёзно. — Он поцеловал мою руку. Наши взгляды встретились и не отпускали друг друга, пока ему не пришлось оглянуться на дорогу. — Новая жизнь, Кэсси, и она начинается прямо сейчас.

Мы с Тайлером не встречались, но у нас были отношения, которые не понимали даже те, с кем мы выросли.

Мы жили всего в одном доме друг от друга, в районе загородного клуба. Оба наших отца были врачами, а наши мамы были из тех, кто оставался дома с детьми и проводил дни в клубе, сплетничая и распивая «Мартини». На мой шестой день рождения мой отец умер от сердечного приступа, пока был на работе. Теперь, когда я стала старше, я не понимаю, почему никто не смог спасти его; он работал в скорой помощи, громко кричал, но никто не смог спасти его? В то время я просто знала, что мой герой исчез.

Папа много работал, но я всегда была его принцессой, и когда он был дома, для меня существовал только отец. Он надевал диадемы ради чаепитий со мной; он знал имена всех моих плюшевых зверушек, разговаривал с ними так, будто они отвечали; и он всегда был тем, кто рассказывал мне сказки по ночам. Моя мама была удивительной, но она знала, что у меня с ним были особые отношения, поэтому всегда оставалась в дверном проеме, наблюдая и улыбаясь. Всякий раз, когда мне было плохо, если он был на работе, мама показывала, что она не могла сделать это лучше, и мне приходилось ждать, пока папа вернётся домой. Должно быть, она звонила ему, потому что он вбегал в дом, будто я умирала, хотя это всегда была всего лишь царапина, поднимал меня и накладывал пластырь везде, где мне было больно, и чудесным образом мне становилось лучше. Как я уже сказала, мой отец был моим героем. Каждой маленькой девочке нужен такой папа. Но теперь, кроме драгоценных воспоминаний, все, что у меня осталось от него — это его любовь к Фениксу. Когда я пошла в детский сад, мама разрешила папе нарисовать прямо над моей кроватью большой силуэт Феникса, который до сих пор находится там, хотя мама постоянно грозилась закрасить его. И хоть я пыталась сохранить кольцо с Фениксом, которое он носил всю свою жизнь, моя мама нашла и спрятала вскоре после смерти папы, с тех пор я его не видела.

Мама начала пить, когда он умер. В ее утреннем кофе всегда был ром, к десяти утра она выпивала коктейль «Маргарита», продолжала ходить в клуб за «Мартини», а к тому времени, когда я возвращалась из школы, уже пила виски или водку прямо из бутылки. Она находила время для своих подружек, но перестала будить меня в школу, перестала готовить мне еду, забывала забрать меня из школы, почти забыла, что я вообще существую. После того первого дня, когда меня забыли в школе, и на следующий день, когда она не показалась, потому что не выходила из своей комнаты, мама Тайлера, Стефани, начала водить меня в школу и забирать из неё, не говоря ни слова. Она знала, что моя мама скорбела, но не до такой степени.

После недели, проведенной без чистой одежды и нескольких ошибок, я начала стирать сама, пыталась самостоятельно решать домашнее задание и делала бутерброды с арахисовым маслом и желе для нас обоих, всегда оставляя один за дверью ее спальни. Почти через год после папиной смерти на сцене появился Джефф. Он был богат, управлял какой-то крупной компанией, его фамилия была повсюду в Мишен-Вьехо, Калифорния, — но до этого дня я никогда не видела и не слышала о нем. Он появился неожиданно, а моя мама уже была замужем за ним.

В ту ночь меня впервые ударили, и это была моя собственная мать. Моя милая, нежная мама, которая не могла убить паука, не говоря уже о том, чтобы ударить собственную дочь. Я спросила, кто такой Джефф и почему он сказал мне называть его папой, а мама ударила меня по спине новой бутылкой виски, которую пыталась открыть. Бутылка не разбилась, но оставила один неприятный синяк. С тех пор я ни дня не обходилась без какой-нибудь травмы, нанесенной одним из них. Обычно это были кулаки или ладони, я начала приветствовать их, потому что, когда они начали бросать кофейные кружки, стаканы или лампы, или когда моя мама сняла туфлю и несколько раз ударила меня по голове кончиком своего каблука… я не знала, буду ли я еще жива на следующий день. Примерно через неделю после первого удара меня впервые избили торцевым ключом Джеффа, и это была первая ночь, когда я открыла окно, выбралась из своей спальни и направилась к окну Тайлера. В семь лет он помог мне забраться в свою комнату, дал мне пижаму, так как моя ночная рубашка была в крови, и держал меня за руку, когда мы засыпали в его постели.

Все последние одиннадцать лет Тайлер умолял меня позволить ему рассказать своим родителям, что происходит, но я не могла этого допустить. Если Тайлер скажет им, они позвонят кому-нибудь, и я знала, что они заберут меня у Тайлера. Мой герой умер, а мама, которую я любила, исчезла в бутылке; я ни за что не позволю кому-то забрать меня от Тая. Единственный способ, заставить его согласиться — это согласиться с тем, что, если он когда-нибудь найдет меня без сознания, все обещания будут отменены, и он сможет сказать, кому захочет. Но только это заставляло Тайлера молчать. Мы никогда не учитывали соседей…

После первых трех лет насилия я перестала тайком пробираться в комнату Тая каждую ночь, делая это только по ночам, когда меня били, но Тайлер всегда ждал, несмотря ни на что. У него в комнате всегда была аптечка, и он был готов вымыть и перевязать все, что мог. Мы перевязывали почти все порезы, но трижды он заставлял меня накладывать швы. Мы говорили его отцу, что я споткнулась обо что-то, когда бегала. Я не наивна, я знала, что его отец мне не поверил, тем более что я не была любительницей бега. Все мои занятия спортом сводились к просмотру его по телевизору Тая. Мы всегда тщательно скрывали мои синяки от его отца, и он никогда не пытался выяснить, откуда я на самом деле получила порезы. Я сидела за их кухонным столом и позволяла ему зашивать меня, они провожали меня через парадную дверь, когда были уверены, что я в порядке, а Тайлер ждал у открытого окна, как только я обходила дом. Каждую ночь у него было что-то готовое для меня, и каждую ночь он держал меня за руку, сворачиваясь вокруг меня, пока мы не засыпали.

Поэтому, когда Тайлер целовал мой лоб, щеку или руку, это никогда не означало что-то романтичное. Он просто утешал меня так же, как и в детстве.

— Кэсси? Я потерял тебя? — Тайлер помахал рукой перед моим лицом.

— Извини. Я задумалась о новой жизни. Друзья, да, мне нужны... друзья, — сказала я с небольшим сомнением.

Тай рассмеялся, сжал мое колено и после нескольких минут молчания, к счастью, сменил тему.

— Так что ты думаешь о квартире?

— Это здорово. Ты уверен, что хочешь, чтобы я осталась с тобой? Я могу найти себе другое жильё, или даже спать на диване... — Найти себе другое жильё? Это была такая глупая идея, что было почти смешно; у меня даже не было и ста долларов.

— Ни за что, я делил с тобой постель одиннадцать лет, и я не собираюсь менять это сейчас.

— Тай, а что будет, когда у тебя появится девушка? Ты действительно хочешь объяснять, почему я живу с тобой? Почему мы делим шкаф и кровать?

Тайлер секунду посмотрел на меня, потом снова перевел взгляд на дорогу. Его карие глаза потемнели, а губы сжались в тонкую линию.

— Ты останешься со мной, Кэсси.

Я вздохнула, но больше ничего не сказала. У нас был спор по этому вопросу много раз. Все его отношения заканчивались из-за меня и того факта, что мы всегда были вместе. Я ненавидела, что разрушала его отношения, и всякий раз, когда он встречался с кем-то, я даже переставала приходить в его комнату и отвечать на его звонки, чтобы он мог сосредоточиться на своей девушке. Но это никогда не длилось долго; он залезал в мое окно, поднимал меня с кровати и отводил к себе домой. Нам никогда не приходилось беспокоиться о моих парнях, так как у меня их никогда не было. Из-за собственничества Тайлера никто даже не пытался подобраться ко мне достаточно близко. Не то, чтобы это беспокоило меня. Единственный парень, к которому я когда-либо испытывала чувства, был слишком стар для меня и был в моей жизни всего несколько коротких минут. В тот момент, когда я открыла дверь, чтобы увидеть его стоящим там, мой живот начал трепетать, и я почувствовала эту странную связь с ним, которую я никогда не чувствовала ни с кем, и даже после того, как он ушел, я мечтала о его холодной интенсивности и гипнотизирующих голубых глазах. Тай не знал о нем, потому что… какой в этом смысл? Мне едва исполнилось шестнадцать, а он был копом. Я знала, что больше никогда его не увижу, и не видела. Кроме того, кроме моего настоящего отца и Тая, у меня была проблема с тем, чтобы позволить парням сблизиться со мной. Когда мой и без того неспокойный мир перевернулся с ног на голову, как только в наш дом вошел новый человек… проблемы с доверием были неизбежны.