— Отец, приходил мой друг, бакалавр Ван Та. Он сказал, что ты распорядился передать ему деревянную скульптуру, позолоченный кулак… ну, тот, что ты приобрел недавно. Вроде бы ты подарил этот бесценный предмет главе юридической конторы «Ли и Ли».

— Бакалавр унес предмет?

— Я позволил. Люди все известные и уважаемые.

— Ты поступил правильно, сынок. Почтительные извинения маме за отсутствие. Надеюсь, она снисходительно простит…

— Ну, какие церемонии, отец…

Лин Вэй разъединился первым.

— Что там с этим кулаком? — спросил Бруно.

— Не знаю, — ответил Клео. — Не мое это теперь дело… хозяин.

Бруно кивнул охранникам, развалившимся в креслах с плюшевой обивкой. Оба были европейцами, новозеландцами. Оружие держали в сумках.

— Закажите сэндвичи, коку, кофе… и так далее… Поднос примите у посыльного в дверях…

— Ясно, сэр.

— Покормите и тех… Я через пятнадцать минут буду в помещении 8-А. Оповещать каждые сорок минут…

Джеффри Пиватски взглянул на часы в деревянной резной коробке, дорогие и старинные, привезенные из Гонконга. Мягкое пощелкивание и равномерное покачивание маятника в виде морской розы ветров благотворно влияло, заверял доктор, на состояние Ольги. Часы висели в кухне над холодильником.

До встречи с Бруно время ещё оставалось.

Когда Ольга отходила от «настроений», её первым побуждением было устремиться на кухню, чтобы приготовить что-нибудь для мужа. Наблюдая, как она движется возле плиты, открывает холодильник, идет к посудомойке, разрывает пакет, берет чайник, он ощущал себя так, будто наблюдает собственное отражение в зеркале. Повадка, походка, выражение на лице копировали его, Джеффри…

На экране телевизора мелькали странные герои сериала «Охотники за головами». Звук Джеффри вырубил. Ольга не любила шумов в квартире, хотя ей нравилось мелькание, как она говорила, глупых сцен и особенно глупых потасовок или объятий. От этого из комнат, считала она, исчезали привидения…

Под шипение яичницы на сковородке Джеффри перечитывал вслух рассказ, написанный Ольгой. Богатый русский генерал, любовник императрицы и одновременно её фрейлины, а также партнер по содомским утехам императора выращивал в Сибири ананасы. Оранжерея обеспечивалась теплом от генератора, приводившегося в движение скачущими по кругу породистыми лошадьми. Генерал затевал международные интриги и конфликты с единственной целью заполучить доступ в Аравию, откуда доставлялись чистокровные скакуны для его генератора…

Джеффри подумал, что люди незаурядные часто становятся рабами какой-нибудь страсти, и, если эта страсть по общим понятиям ненормальна, родственники или близкие принимаются бороться с выявившейся незаурядностью. Заваливают талант, который, скорее всего, просто несвоевремен. Слава богу, что он понимает Ольгу, что он вместе с ней вне обыденности, где самые первые оказываются и самыми скучными…

Джеффри вздохнул от никчемности собственных рассуждений.

— Посмотри-ка с этого края окна, — сказал Ольга. — Какая огромная чистая луна!

— Наступило полнолуние, Ольга, — сказал Джеффри. — На морях большая приливная волна…

— В такие дни, дорогой, приходит какое-то пробуждение от вялости… Ну, знаешь, будто откачали водяную толщу, сквозь которую я слушала и смотрела… А? Ты понимаешь?

Джеффри обнял её, и они постояли так несколько минут.

Он вдруг почувствовал, что она понимает. Осознала, что с ней иногда происходит. Осознала свои «настроения». Вот именно сейчас и в первый раз на его памяти. Он испугался, что бесценное понимание сейчас расплескается.

— Джефф, — сказал она, — я знаю, как ты любишь меня.

Больше ему ничего и не было нужно. Больше — ничего.

— Мне придется уйти ненадолго, — сказал он. — К Бруно. Он назначил в три ночи, этот гангстер.

— Опять серьезное? Кончено, иди… Не волнуйся, я буду спать. Я знаю.

Лифт в пустом и гулком вестибюле «Банка четырех океанов» вызывал мрачноватый охранник в коричневой форме. Закинув, будто за пистолетом, руку на бедро, где на ремне висел телефон, он трижды надавил кнопку предупреждения.

Увидев отражение своего мятого лица в зеркале кабины, Джеффри подумал, что пора бросать сложившуюся привычку работать по найму. Где бы то ни было. В армии. У Клео. У Бруно. Предчувствие, что Ольга пойдет на поправку, распрямляло. Он мог бы теперь и рисковать, не опасаясь, что на какое-то время поставит жену в затруднительные материальные обстоятельства.

Черт бы их всех побрал!

Ему показалось, что из-за двери, в которую он собирался постучать, донесся приглушенный стон. Несколько секунд прислушивался. Нет, почудилось…

Открыл Бруно, на котором и в три ночи сорочка оставалась безукоризненно свежей. Вместо галстука шейный платок в горошек. Глаза словно замороженные. В глубине помещения 8-А светился монитор компьютера, над которым торчал пюпитр с бумагами.

Ответив на кивок, Бруно вернулся к компьютеру и развернул пюпитр так, чтобы скрыть текст на листках. Сел в вертящееся кресло.

— Потери, Джефф?

— Ты имеешь в виду просечку с Фрицем Доэлом, Бруно?

— Ну да!

— Фриц Доэл во время встречи во Франкфурте обратился с просьбой принять его к нам на работу… Что касается его ареста, это не надолго… Если хочешь, могу позвонить ему. Прямо в тюрьму, к нему в камеру… Ха! Могу представить физиономии колбасников с их инструкциями! У меня впечатление, что парень подсадной, из армейской разведки… К нам хочет, чтобы совершенствоваться дальше. Казармы и штабы — не исследовательский институт… Начальники разрешат ему побыть у нас.

— Скажи-ка, Джефф…

В голосе руководителя всемогущей фирмы «Деловые советы и защита» звучало нечто неслыханное. Почти сердечность. Уж не Бруно ли стонал, действительно? И лев от боли мяукает…

Бруно молчал, вероятно, подбирая слова.

Джеффри не дождался продолжения.

— Скажу… Зачем ты все это ворочаешь, Бруно? Денег мало? Власти? Ты сожрал Нугана, сожрал Клео. Судя по всему, кого-то дожевываешь и сейчас. Зачем?

Бруно откинулся в кресле, и спинка его на специальных шарнирах пошла назад. Теперь Лябасти полулежал, словно был на приеме у дантиста. Длинноватые седые усы, на крутом подбородке шрам, резко очерченные губы… В полумраке помещения 8-А босс походил на расхожий образ киношного мексиканца, но без пистолетов, хотя и они, наверное, где-нибудь имелись, может, в ящике стола под компьютером.

— Ты наблюдателен, — сказал Бруно.

Прежде чем впустить Джеффри, он погасил на экране портрет Барбары.

Преодолев замешательство, Бруно спросил:

— Как ты, Джефф, отнесешься к передаче в твои руки компании «Деловые советы и защита»? В полное твое распоряжение…

— Тебе ведь известно, Бруно, у меня нет денег купить всю эту махину… За последние сутки это уже второе такое предложение…

— Второе? Какое же первое?

— От старины Нугана… Стать директором «Нуган Ханг бэнкинг груп».

— Я бы согласился на твоем месте.

— На моем месте?

— Нет, не в этом смысле… На твое назначение.

Джеффри помолчал. Усмехнулся пришедшей догадке.

— Уходишь, Бруно? Поднявшись на вершину могущества?

Тишина стояла такая, что оба слышали легкий, почти незаметный шелест кулера — компьютерного вентилятора.

— Думал об этом… Нет, не так. Я думал об уходе совсем.

— О самоубийстве? Теперь?

— Чтобы не было завтра…

— Что же такое должно случиться завтра?

Бруно вскочил. Ботинок на нем не было, и он бегал по ковру в шелковых фиолетовых носках, как у папского нунция.

— А вот что… А вот что… И не завтра, а уже сегодня, Джефф! Рассвет скоро… Сюда доставят Крота, Клео и ещё восемь человек. Вся орава, включая меня, называется Круг, который властвует над «Бамбуковым садом». И я выложу им предложение, от которого они лишатся дара речи. Потому что никто из них никогда ничем, кроме вымогательства, не занимался. Им до судорог непривычно отдавать свое, а не брать чужое… Однако, их жизни в моих руках, они пойдут на все, лишь бы им оставили хотя бы немного…