Я хорошая мама, пыталась я напомнить себе. Но неужели и в этом я провалилась?

— Да, конечно. Хорошие воспоминания. Я подумаю о них, — ровно ответил он.

И, черт возьми, я знала этот тон голоса. Холодный и отстраненный. Дружелюбный Хадсон исчез, и у меня возникло ощущение, что человек, от которого Энцо предупреждал меня держаться подальше шесть лет назад, потому что он мог только «трахаться, чтобы трахаться», вот-вот покажет свое лицо.

— Я лучше проверю их. — Он кивнул мне, а затем ушел, оставив меня одну на балконе, и я закатила глаза от того, какой бестактной могу быть в разговорах.

Я вздрогнула, когда легкий сентябрьский ветерок раздул мои волосы перед лицом, и провела ладонями по рукавам, чтобы согреться.

— Прости меня за это. — Я вздрогнула от глубокого голоса, раздавшегося позади меня, и медленно повернулась лицом к Энцо. Он провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Как Изабелла?

— Пабло уехал. Он порвал с ней, и теперь Иззи закрылась в своей комнате и не желает ни с кем из нас разговаривать. — Он покачал головой. — Хотя я не могу заставить себя сожалеть об этом. Он был чертовым идиотом.

— Ей просто нужно время и пространство. С ней все будет в порядке.

— Надеюсь на это. — Он положил другую руку мне на бедро. — Ты злишься на меня?

— За то, что ты повел себя как пещерный человек?

На его губах заиграла легкая улыбка.

— Это так называется? — Он схватил меня за задницу и сжал. — Думаю, я просто немного напряжен.

— О, да что ты говоришь? — Я просунула руки между нами и положила их ему на грудь. — Полагаю, ужин отменяется?

— Если ты не голодна, я подумал, что мы могли бы поговорить, прежде чем я уеду.

Я растерянно моргнула, отстраняясь от его слов.

— Куда ты уедешь?

— Пойдем в твою комнату. — Он протянул руку, и я нерешительно приняла ее, позволяя теплу его тела согреть меня, пока мы шли по балкону до спальни.

Там он запер французские двери и закрыл шторы от пола до потолка. Наверное, нам следовало сделать это раньше, когда я лежала у него на коленях и он доводил меня до оргазма пальцами.

— Куда ты собрался? — снова спросила я, сидя на краю его кровати, пытаясь успокоить нервы и надеясь на ответ. Но день был сложным. Два бокала кьянти не могли погасить тревогу, сковавшую мой желудок, грудь и практически все части моего тела.

Он закрыл дверь спальни, затем встал передо мной.

— Джесси нашел человека, который должен знать, кто на самом деле убил Бьянку. И нам нужно полететь в Сиракузы сегодня вечером, — наконец поделился он, и это было хорошо, правда? — Дело в том, что он находится под охраной ЦРУ, а значит, мы должны его выкрасть. Мы никого не убьем. Резиновые пули.

Я бы упала на задницу, если бы уже не сидела.

— Но ты можешь пострадать? Тебя могут арестовать? — И еще миллион других ужасных вещей. И теперь мое сердце билось в десять раз быстрее, и я чувствовала, как пульс стучит в ушах.

— Этого не произойдет. Это не первый раз, когда я делаю что-то подобное.

— Не первый раз, когда похищаешь кого-то из укрытия, или не первый раз, когда противостоишь чертову ЦРУ? — Мой голос был похож на скрип. От паники, которую я не могла скрыть, мои руки сжались в нервные кулаки по бокам. В следующий раз я увижу этого человека в морге или тюрьме?

— Эй, все в порядке. — Энцо опустился передо мной на колени. Он схватил мои кулаки, как будто это были хрупкие кусочки стекла, и накрыл их своими ладонями.

— Ничего не в порядке, — воскликнула я, и дрожь в моей груди вырвалась наружу в крике. — Пожалуйста, не уходи.

— Мария, я обещаю, что со мной все будет в порядке, и я никому не причиню вреда.

— Но ты ведь планируешь пытать этого человека, которого похитишь у ЦРУ? — Я не могла даже смахнуть слезы, потому что он крепко держал меня за руки, и у меня не было сил вырваться.

От его молчаливого кивка у меня свело живот.

— Ты не просто хорошо владеешь ножом на кухне, — пролепетала я, иррациональные страхи захлестнули меня и стали сбываться на глазах.

Он опустил взгляд на мои колени, где держал мои руки.

— Я умею использовать нож для разных целей, — сказал он серьезным тоном. — Но я предпочитаю готовить.

А потом нарезать мужчину кубиками? О боже. У меня опять заболел живот. Перевернулся.

— Середина твоей истории. Просто расскажи мне сейчас. Пожалуйста. Оторви пластырь и покончим с этим, потому что я почти уверена, что все равно уже заполнила пробелы сама. — Мой взгляд устремился к татуировке на его предплечье, на котором были начертаны четки.

— Насколько подробно рассказывать? — спросил он, на его лице появилось озабоченное выражение.

— Мне не нужно знать, как именно ты убил того человека. Полагаю, что ты заставил его страдать. — Когда он кивнул, мой пульс участился. — Просто расскажи мне, что, по-твоему, я должна знать.

— Хорошо. — Он на мгновение поднял глаза, как бы ища в себе мужество поделиться своим прошлым.

Сжав руки, я почувствовала его страх, что после этого я его возненавижу. Вина отчетливо проступила на его лице, когда наши глаза снова встретились.

— Сделка, которую мне и моим братьям предложили, чтобы избежать тюремного заключения, была заключена с правительством США, — наконец начал он. — Я даже не знаю названия группы, на которую мы работали, но это было не ЦРУ или ФБР. Не АНБ и не Национальная безопасность. Да это уже и неважно, их расформировали три года назад, а наш контракт был расторгнут досрочно. — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. — В те годы после смерти Бьянки я и мои братья были, по сути, неоплачиваемыми наемниками правительства. Несколько раз в год нас отправляли на операции по всему миру, но без поддержки и прикрытия. Если нас ловили, мы оставались одни. В то время мой путь иногда пересекался с путем Джесси.

Ну, это не звучит ужасно. Я могла справиться с этим.

— Дело в том, что мы были очень хороши в своем деле. Очень. И нам было трудно не вмешиваться, когда мы видели несправедливость, творящуюся вокруг нас. Люди оставались безнаказанными за преступления, которые они совершили, из-за юридической ерунды. И пока мы делали то, что нам говорило правительство, им, похоже, было все равно, если мы время от времени брали правосудие в свои руки.

— Что ты имеешь в виду? Как твой отец в Италии?

Он только кивнул, давая мне понять, что есть детали, которые я не должна знать, да и не хотела бы.

— Значит, когда Наталья предложила тебе работу в ресторане, ты согласился, потому что у тебя закончился правительственный контракт и... что? Ты заодно решил уйти и из карателей?

— Мне не нравился тот человек, которым я был, Мария. Путь, по которому я шел, был темным. И я знал, что Бьянка этого не одобрила бы, так что да, я решил уйти и уехать из Нью-Йорка. Мои братья тоже согласились уйти. — Он отпустил мои руки и отодвинулся назад, опустившись на пятки, продолжая смотреть на меня, как человек, ищущий прощения. — Мы не ходили и не убивали всех, кого считали плохими парнями, если ты так думаешь.

— Ну, я не думала, но теперь я не могу выбросить из головы этот ужасный образ.

Конечно, мне нравились морально серые мужчины в романтических романах, готовые сжечь весь мир ради любимой женщины. Но это была выдумка. Смогу ли я справиться с этим в реальном мире?

— Мне очень жаль. — Он оперся на кулак и поднялся с пола. — Я вижу, что для тебя это слишком, и поэтому я не хотел заниматься с тобой любовью до того, как ты узнаешь правду. Я знал, что ты...

— Остановись. — Я тоже поднялась и встала перед ним. — Это много, ты прав. И я, конечно, пытаюсь все это осмыслить и принять. Но не надо говорить за меня. — Я схватила его за рубашку, и его челюсть сжалась, когда он опустил глаза на мою руку. — Но мне нужно знать, есть ли в твоей истории что-то еще. Еще какая-нибудь полуправда. Ложь?

— Мария. — Его рука запуталась в моих волосах, обхватила мой затылок, требуя моего внимания. — Я только один раз по-настоящему солгал тебе.

— Что это было?

Наклонившись, он приблизил свои губы и нервно выдохнул на мою кожу.

— Что я могу быть только твоим другом.

Он намотал мои волосы на кулак и потянул, притягивая мои губы к себе, как предложение, и ждал, приму ли я его или откажусь.

Его взгляд опустился между нами, оставляя жаркий след на моей коже. Встретив мои глаза, он прошептал:

— Я уже говорил тебе, что ты имеешь надо мной власть, так что скажи мне, чего ты хочешь, Tesoro. Я прощаюсь с тобой или мы занимаемся любовью?