Она мгновенно замолчала по его команде не говорить, ее тело расслабилось, когда огонь в ее мозгу, наконец, перестал так жарко гореть. Она надеялась, что шипение, которое она обнаружила в своих чипах, не означает, что ее придется полностью отключить.

Что она могла сказать, чтобы убедить ответственного за нее мужчину, что она выздоровеет и без таких крайних мер?

Среди своих протокольных фраз она не нашла подходящего ответа. Решив снова заговорить, она изо всех сил старалась за что-нибудь зацепиться.

— Пошел нахрен, — сказала она тихо.

Люси отметила, что Эрик рассмеялся над ее словами, но, похоже, не рассердился на ее выбор. Разве она неправильно выразилась?

— Знаю, Люси. Я тоже это ненавижу, — ответил он.

Его ответ показался ей каким-то неправильным, но, по крайней мере, в его тоне не было отвращения.

Она хотела заверить Эрика в своих намерениях в отношении него. Вместо того, чтобы разозлиться из-за того, что она этого не сделала, его рука слегка откинула назад ее мокрые волосы. Он нежно погладил ее виски, что еще больше облегчило боль в голове. Должно быть, она застонала или издала какой-то неуместный звук, потому что мужчина рядом с ней снова засмеялся.

— Ты просто продолжаешь бороться за выход из каждой ментальной клетки, в которую тебя поместили, Чертовка. Меня не волнует, кем ты станешь. Ты была в моей голове и знаешь, что я видел больше страшного дерьма, чем большинство людей. Сейчас я найду тебе обезболивающее. Оставайся в этой постели и отдыхай.

Люси Чертовка.

Это было не самое мягкое прозвище, но она нашла его обнадеживающим. Его тихие слова сопровождались проявлениями заботы.

Поскольку никакое другое действие не было физически возможно, она лежала неподвижно, а ее опекун поднялся и исчез в коридоре. Ей хотелось крикнуть ему вослед, чтобы он снова с ней посидел. Это была странная реакция, и она определенно не чувствовала ее ни к одному из своих мужчин до него… по крайней мере, она не могла найти ее в своей памяти.

По большей части она всегда радовалась, когда другие решали погрузить ее в спячку. Это активировало очищение кратковременной памяти и позволяло ей на некоторое время обрести забвение.

Ее глаза устало закрылись, когда все оставшиеся данные о прошлой службе тут же наполнили ее разум образами и действиями. Она что-то сделала, чтобы убрать их из зоны очищения? Ничего из этого больше не должно было существовать.

Диагностика взялась за поиск проблемы. Вывод: все данные указывали на то, что она неисправна. Используя остатки своей быстро исчезающей энергии, Люси удалось остановить поток записей, которые не помогут ей удовлетворить потребности Эрика 754. Используя последние свои умственные силы, она безжалостно вернула информацию обратно в хранилище.

Ее шепот был почти беззвучным, пока она пыталась себя утешить.

— Меня зовут Люси. Люси Чертовка. Люси, моя любимая. Люси, моя дорогая. Люси, любовь моя.

Она почувствовала присутствие монитора безопасности, но не могла сказать, активен ли он. Раньше она не обращала на это особого внимания. Некоторые мужчины любят делать записи. Это было разрешено в ее протоколе. У нее было специальное место для их хранения для последующего поиска и загрузки.

Однако Эрик 754 приказал ей отдохнуть, и сейчас она выполнит его просьбу. Хотя он и не произнес нужных команд, ей просто придется поверить, что он имел в виду, что она должна погрузиться в восстановительный, человеческий сон.

Ее тело все равно не могло делать ничего другого. Ее органика была крайне перегружена.

***

Эрик вернулся и нашел Люси именно там, где он ее оставил. Полотенце развязалось, когда она устраивалась на кровати, и ее обнаженное тело было полностью открыто его взору. Каждый великолепный дюйм был красивым и совершенным, о чем любая женщина могла только мечтать. Как и у всех киборов, электрические импульсы поддерживали мышцы и фигуру Люси в форме. Он сам убедился, что ее мышечный тонус был оптимальным.

Но идеальное тело Люси было также покрыто характерными шрамами от мучений и пыток. Они были ему слишком хорошо знакомы, потому что Маркус тоже был покрыт подобными отметинами.

Он беспомощно наблюдал, как были нанесены большинство ран его друга. Но именно удар ножом по животу Маркуса, тот, который едва не выпотрошил его, стал зрелищем, которое его сломало. Эрик слепо отвернулся, пока Маркус висел на цепях и умирал. Он плакал и кричал из-за того, что не мог этого предотвратить. Их похитители в конце концов починили Маркуса, и он всегда подозревал, что это произошло из-за его чрезвычайно эмоциональной реакции. Они могли бы повторить почти приводящие к смерти мучения позже, если бы Пейтон и Кинг не освободили их прежде, чем это могло случиться.

Несмотря на свое мучительное прошлое, он мог бы игнорировать шрамы капитана Люсиль Пеннингтон, если бы они остались от злодеяний, совершенных во время войны. Но это объяснение Эрика не устроило. В записях Люси не было зарегистрировано никаких похищений во время войны. Травмы Люси были нанесены десять лет назад и, очевидно, повторялись достаточно часто, поэтому ее кибернетика перестала пытаться залечить повторяющиеся раны.

Как и в случае с Маркусом, со временем ее кибернетика просто приспособилась к шрамам как к части ее реальности. Потребуется много энергии и много силы воли, чтобы убедить ее кибернетику сейчас их исцелить.

— Неудивительно, что ты так сильно хочешь убить Брэдли Смита. Лично я считаю, что этого ублюдка нужно провести через тот же ад, через который прошла ты. Ничто другое никогда не сможет стать истинной справедливостью.

Затаив дыхание, чтобы не вдыхать ее феромонов больше, чем он мог выдержать, Эрик поместил шприц с обезболивающим за ухо Люси и надавил на поршень. Она вздохнула, когда лекарство попало в ее кровоток. Через несколько секунд она вытянула напряженные конечности, а затем расслабилась. Удовлетворенный тем, что ему удалось ей хоть немного помочь, Эрик бросил пустой инжектор на стол возле кровати, радуясь, что он подействовал так быстро.

Затем, вздохнув в ужасе от того, что ему придется делать дальше, он наклонился и прижал второй шприц к ее человеческой руке. Сжав губы, он заставил себя на него нажать. Содержащееся в нем успокоительное средство заставит Люси поспать довольно долгое время, а затем после того как она проснется на некоторое время заставит ее кибернетику быть в заторможенном состоянии.

Лекарство было тем же самым, которое применяли ко всем киборгам после их задержания. Неро сказал, что из-за успокоительного Люси будет труднее думать, и поэтому она будет менее склонна пытаться выяснить, что происходит в ее мозгу. Они не хотели, чтобы она вернулась к более жестокой Эвелин 489, прежде чем они придумают, как справиться с этим сдвигом.

Не желая нарушать только что обретенное расслабленное состояние Люси больше, чем это было необходимо, Эрик принес дополнительное одеяло из кладовки, расположенной напротив комнаты. Убрав большую часть ее наготы из поля зрения, он прикрепил старый наручный компьютер Рэйчел к кибернетической руке Люси.

Он надеялся, что Люси увидит его, когда проснется, и поверит, что он предназначен для отслеживания времени. Он надеялся, что она не догадается, что там находится устройство, позволяющее постоянно отслеживать ее местонахождение, если она сбежит.

С телом Люси было сделано достаточно агрессивного дерьма. Он не мог заставить себя установить внутренние жучки, рекомендованные Неро. Впрочем, если ее кибернетика была такой же, как у Пейтона и других офицеров, которых он знал, внутренние жучки в любом случае стали бы бесполезными.

Побег Люси волновал его меньше всего. Судя по уровню преданности, которую она постоянно проявляла к нему, она не оставила бы его, если бы ее другой процессор снова не взял на себя управление. Возвращение Люси Чертовки означало бы конец многих вещей, но он будет беспокоиться обо всем этом, когда это произойдет… если это произойдет.

Вздыхая от огромной вины, которую чувствовал за то, что сделал с ней сегодня, Эрик провел рукой по штанам и поправил постоянную эрекцию, от которой он в присутствии Люси, казалось, не мог избавиться. Вдали от нее его возбуждение снижалось до приемлемого уровня, поэтому он взял пустые шприцы и пошел по коридору обратно в комнату наблюдения.

Отсюда он мог спокойно присматривать за ней и свободно разговаривать с теми, кто ему помогал.