Глава 18

Лили

«Ты что, мечта? Или, может быть... призрак?»

«Может быть. Да, пожалуй.»

«Я не чувствую, что моя жизнь... реальна.»

Эти слова пронеслись у меня в голове, пока я стояла, уставившись на небольшую часть моста Золотые Ворота, которую могла видеть из окна больницы. Мой взгляд переместился на женщину, которая проходила мимо, толкая ребенка в коляске по одной из садовых дорожек внизу. Где-то неподалеку раздался автомобильный гудок.

Чувствовала ли я, что теперь моя жизнь реальна? Может быть. По крайней мере, в большей степени, чем это было раньше. Здесь я могла наблюдать за людьми, общаться с другими, гулять по траве... даже выходить на улицу теперь, когда мне дали больше свободы.

— Ты снова ходила к нему, не так ли?

Я отвернулась от окна, чтобы взглянуть на бабушку, когда она вошла в комнату. Я скрестила руки на груди.

— Он меня не видел, — пробормотала я.

Моя бабушка вздохнула.

— Лили, дорогая. Сейчас у него все хорошо. Пришло время отпустить его. На самом деле, нам нужно поговорить о возвращении в Колорадо. Срок моей аренды дома в Марине истекает в следующем месяце.

Я отвернулась от окна и быстро подошла к маленькому диванчику, на который она только что села. Взяла ее руки в свои. Проигнорировав комментарий по поводу аренды, я сказала:

— В том-то и дело, бабушка, у него все так хорошо. Он вернулся к работе. Кажется, он... снова стал самим собой.

Моя бабушка издала короткий смешок.

— Самим собой? Лили, ты даже не знаешь, кто он. Не представляешь. И он тоже понятия не имеет, кто ты такая.

Я покачала головой, отрицая ее слова.

— Это неправда. Я его знаю. И знаю, кто он здесь. — Я убрала одну руку и постучала ею по своей груди.

Он в моем сердце.

По какой-то причине видение рук, которые были вырезаны в скале в Колорадо, пронеслось у меня в голове.

Я почувствовала его. Я знала его.

Моя бабушка покачала головой.

— Мы уже говорили об этом. И договорились временно переехать сюда на время твоего лечения. Но ты обещала, что позволишь мне быть той, кто проверит его. И что мы отправимся домой, как только твое лечение будет завершено.

— Я не нарушила это обещание, — сказала я, высвободив вторую руку и откинувшись на спинку дивана.

Моя бабушка сочувственно посмотрела на меня.

— Я понимаю, милая. И точно знаю, что ты чувствуешь. Знаю, как это больно. И именно по этой причине я не позволю тебе снова связываться с Райаном Эллисом. Не позволю тебе причинить боль ему или себе. Это несправедливо по отношению к нему. Если ты любишь его, то позволишь ему уйти. — Она провела рукой по своим коротким, уложенным волосам. Мне хотелось плакать, потому что в глубине души я знала, что она была права.

Я прикусила губу. Спорить с ней было бессмысленно. И если бы я настаивала, она бы просто заплакала, а я не хотела видеть ее слез. Я не могла справиться с ее печалью, разочарованием и своей собственной болью. Прошел почти год, а мне все еще было ужасно грустно. Она сказала, что это закончится, и все же этого не произошло. Не совсем. Я так усердно работала, чтобы остановить боль. Сжала губы и встала.

— Я собираюсь пойти выпить кофе.

— Ты собираешься куда-то пойти? — спросила она.

— Да, в кофейню выше по улице. — Это было то, что мне нравилось в Сан-Франциско. Независимо от того, чего я хотела или в чем нуждалась, обычно это находилось в пределах пятнадцати минут ходьбы.

Моя бабушка вскочила на ноги.

— Мы могли бы выпить кофе здесь. В кафетерии.

— Нет, мне нужно выйти. — Я устала находиться внутри, устала от запаха дезинфицирующего средства. — И я действительно предпочла бы пойти одна.

Она нахмурилась.

— Отлично. Ты уверена, что это хорошая идея?

Вздохнув, я повернулась к ней.

— Это просто кофе, бабушка, со мной все будет в порядке. И я должна снова привыкнуть к жизни в реальном мире.

— Хорошо, Лили, — снова сказала она. — Ты права. Конечно, это так. Тогда, наверное, я тоже пойду. — Я притворилась, что не заметила, как она сцепила руки, как будто выжимала тряпку.

— О, Лили, — сказала она и последовала за мной, пока я натягивала свитер. Я думала, она попытается остановить меня. — Забыла тебе сказать. Моя подруга Кора из теннисного клуба проводит благотворительное мероприятие в Марине для гватемальских детей, о которых она всегда говорила, и она хотела, чтобы ты присутствовала. Я сказала ей, что для тебя это был бы прекрасный способ выбраться отсюда. Подумала, что тебе это, наверное, понравится. Это твой день рождения — тебе исполняется двадцать один год. Мы могли бы отпраздновать его там.

Я колебалась.

— Благотворительный вечер для гватемальских детей? — мне бы это очень понравилось. И это был способ моей бабушки извиниться передо мной. Я слегка улыбнулась ей. — Звучит замечательно.

— Мы можем посмотреть платья в Интернете позже. Или я могла бы позвонить персональному покупателю из Блумингдейлса (персональный покупатель — консультант, имеющий как правило образование дизайнера, стилиста, закройщика, и нанятый агентством, частным лицом или торгующей организацией для персонального обслуживания клиентов). Уверена, что он привезет сюда несколько образцов, чтобы ты могла их примерить.

Я поморщилась. Неловко, когда незнакомый человек ходил за тебя по магазинам.

— Или я могла бы пойти туда сама, — сказала я. Моя бабушка кивнула, но ее улыбка дрогнула, как будто поход в маленькую кофейню был терпимым, но большой универмаг переходил черту.

Я поцеловала ее в щеку, надела туфли и вышла, быстро пройдя через территорию и улыбнувшись Джорджу, когда выходила из ворот.

— Будь осторожна, Лили, — крикнул он, как всегда.

— Хорошо, Джордж.

Это было туманное, моросящее утро, и я не могла не вспомнить тот день в лесу под ветвями дерева. Мое сердце сжалось.

Райан.

Иногда мне все еще было трудно называть его этим именем, даже мысленно. Я встретила его как Холдена. Влюбилась в него как в Холдена. Но Шекспир был прав, потому что, что было в имени? Холден, Райан ... Я любила этого человека.

Любила мужчину, который был сильным и тихим, нежным и застенчивым, умным и забавным. Я любила мужчину, который смотрел на меня так, словно не был уверен, как я стала его, и считал свои счастливые звезды. Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Никогда больше не буду принадлежать ему, и все же я чувствовала, что он всегда будет моим. Он задавался вопросом, почему я ушла? Я знала, что он, вероятно, не понимал, и это было моим самым большим сожалением. Может быть, мне следовало оставить записку... что-нибудь. Но моя бабушка согласилась помочь ему в обмен на то, что мы уедем в ту ночь. Она согласилась помочь ему, если я пообещаю, что больше не буду с ним общаться.

И я знала, что ему нужно поправиться. Знала, что ему нужно вернуться к своей жизни, найти способ вернуть ее. Я просто не ожидала, что мне будет так больно, когда он это сделает, а я не буду частью всего этого.

В кофейне было тепло и оживленно. Я заказала латте и нашла столик в углу. Достав свой телефон, я быстро погуглила «Форти Найнерс» в поисках последних фотографий Райана. Я знала, что должна остановиться. Мне было больно видеть его фотографии. Но это также приносило мне гордость и счастье, видеть, что у него все хорошо. На одной из страниц таблоида было несколько недавних фотографий из бара. Я мельком увидела Райана на заднем плане одного из снимков, он сидел за столом и смотрел в сторону. Он улыбался. Я провела указательным пальцем по крошечному контуру его лица на экране телефона.

И вспомнила тот момент, когда поняла, что он страдает каким-то психическим расстройством. Тот момент, когда мое сердце ушло в пятки, и я почувствовала, что могу упасть на пол прямо перед ним. Тот момент, когда увидела фотографию мужчины на обложке журнала, незнакомца, которого я не знала, но с надписью «Холден Скотт». Я не совсем поняла, но по выражению его лица осознала, что он мне не лжет. Он считал себя Холденом Скоттом. И не знал, кто он такой. Внезапно его замешательство — его печаль — обрели какой-то смысл. И что мне оставалось делать? Я уже тогда влюбилась в него. Я все еще любила его.

— Бойскаут, — пробормотала я, задавшись вопросом, была ли улыбка на его лице на фотографии настоящей, был ли он действительно счастлив.

Интересно, думал ли он все еще обо мне.