— Как прошло свидание? — спрашивает Айша.

— Все было хорошо.

Ее тон далеко не прекрасный. Мне не нравится ее неуверенность в себе или тот факт, что она ни разу не взглянула на меня. Либо она смущена, либо все еще раздражена моей выходкой на прошлой неделе.

— И что? Материал для второго свидания?

Мия вздрагивает, как будто одна мысль о том, что она снова увидит этого парня, вызывает у нее тошноту.

— К сожалению, нет.

Спасибо, черт возьми, за маленькие подарки.

Она отпивает вино и проходит в зал. Я думаю, что она займет пустое кресло слева от меня, но она садится рядом со мной на табуретку для пианино. Я чувствую облегчение.

Может, она не так уж и сердится.

— Так, что случилось? — спрашивает Тоби, представив Мию Алексу. — Что я сказал тебе перед тем, как ты ушла? Скажи мне, что он сделал.

— Он поцеловал меня.

Я начинаю ненавидеть свои перепады настроения. От возбуждения и спокойствия до ярости в одно мгновение. Насилие дрожит во мне, как натянутый провод, при одной мысли о чьих-либо руках или губах на нежном теле Мии.

— Ладно, тебе придется объяснить это немного подробнее, — говорит Тоби, почесывая подбородок. — Ты отшила его, потому что он поцеловал тебя на свидании?

— Нет. Я отшила его, потому что он не умеет целоваться.

Алекс разражается смехом.

— Я понятия не имел, что есть неправильный путь. Я имею в виду секс, конечно, либо ты хорош в нем, либо нет, но поцелуи?

Мия скрещивает ноги, это движение не похоже на культовую сцену в Голом инстинкте, но в пять раз более возбуждающее. Мой взгляд притягивает браслет на ее лодыжке, точнее, татуировка чуть выше. Я и раньше замечал ее, но не мог разобрать, что это такое: слово на иностранном языке. Кажется, греческое.

— Ты определенно можешь сделать это неправильно, — признает она. — Взять хотя бы Финна. Его поцелуй был на пять баллов из десяти.

— Это на самом деле интересно, — говорит Тоби, откидываясь в кресле, чтобы освободить место на коленях для Айши. — Если подумать, у меня была своя доля паршивых поцелуев, но я никогда их не оценивал. Ты целуешь каждого парня в конце первого свидания?

— Нет. Они целуют меня. Я позволяю им, потому что какой смысл продолжать отношения, если они не умеют хорошо целоваться? Мне это слишком нравится, чтобы встречаться с парнем, который не умеет.

Мой телефон вибрирует в кармане, отвлекая мое внимание. Хорошо. Я сейчас едва держу себя в руках.

Коди: Она уже вернулась?

Я: Да. Можешь расслабиться. Финн не может целоваться, так что второго свидания не будет. Какого черта ты ждешь? Действуй, пока кто-нибудь не украл ее у тебя.

Если он вынудит меня, то это буду я.

— Ладно, давай проверим. — Алекс встает, увлекая за собой одну из девушек, и засовывает язык ей в горло, пока его руки лапают ее задницу.

Коди: Я работаю над этим. Вижу, она рассказала тебе о своей системе оценок. Вы двое уже близко, брат. Отвали.

Ну и наглость у него. Кем он, черт возьми, себя возомнил, чтобы видеть насквозь мое дерьмо?

Я: Какой бы ни была твоя стратегия, она провалилась.

— Оцени это от одного до десяти, детка, — мурлычет Алекс, отстраняясь.

— Примерно... шесть с половиной?

— Шесть?! — восклицает он, не веря, а затем полностью смущаясь, когда мы разражаемся смехом. — Серьезно?! Так у вас у всех есть система оценок? Где эта информация была всю мою жизнь?

— Я дам тебе пару советов, — ухмыляется Тоби, но Айша выбирает этот момент, чтобы сбить его.

— Ты сам едва ли тянешь на девятку.

— Девять? Ни за что. Я — десятка.

— Ты становишься десяткой, когда целуешь мои другие губы. А эти... — она поглаживает свой рот: — ...тебе нужно поработать над этим.

И он это делает, полный решимости повысить свой балл.

Я поворачиваюсь к Мие, без всякой причины наклоняясь ближе. Мое тело тянется к ней, когда мы находимся в одной комнате. Сейчас она сидит в нескольких сантиметрах от меня, и вокруг нас витает ее сладкий аромат...

Мои кости были сломаны, костяшки пальцев сто раз кровоточили, но невозможность прикоснуться к Мие — самая жестокая пытка.

— Что это значит? — спрашиваю я, указывая на ее татуировку.

— Сотерия. В греческой мифологии она была богиней безопасности и защиты от бед.

Странный выбор, но наверняка за ним стоит какая-то история.

— У тебя есть еще?

— У нас есть татуировки сестер. — Айша отстраняется от Тоби, вскакивает на ноги и закатывает блузку, показывая мне маленький одуванчик под линией лифчика. — У Мии она на том же месте.

— Думаю, это не лишено смысла.

— Он символизирует радость и молодость, — признается Мия.

— А что еще у тебя есть?

Она поворачивается ко мне спиной.

— Прямо под линией роста волос.

чЯ наблюдаю, как мурашки появляются на коже, когда мои пальцы касаются ее кожи. Моя грудь напрягается. Желание поцеловать нежное место под ее ухом настигает меня, как змея в высокой траве. Я держу это желание на поводке, касаясь маленькой музыкальной ноты на шее Мии. Значение этой ноты не нуждается в объяснении.

Я позволяю ее волосам свободно упасть, прежде чем она задирает ткань выше. Мой пульс учащается с каждым дюймом ее обнаженной кожи. Она пытается меня убить.

На глаза попадается еще одна татуировка. Одно слово: сила, закрученное вокруг бледного шрама. Возможно, я бы заметил ее только сейчас, когда увидел ее почти голой, если бы не был так ошеломлен.

— Это все, — говорит она, опуская платье обратно. — Пока что.

— Верно, мы повеселились. Теперь мы уходим, — щебечет Айша, чмокая Тоби в макушку. — Я переоденусь, — добавляет она, а затем говорит сквозь стиснутые зубы. — Ты хочешь пойти с нами, Мия?

— Эм... нет, спасибо.

— Может быть, мы могли бы остаться? — спрашивает Тоби, осторожно, чтобы не расстроить Айшу. — У Мии было паршивое свидание. Давай еще поиграем. Монополия?

Айша хмурится, в ее глазах на секунду вспыхивает убийственный блеск, прежде чем она понимает, что Тоби наблюдает за ней.

— О, конечно. — На ее губах появляется болезненная улыбка, но она изо всех сил старается не показаться стервой, которой наплевать на сестру. — Да, почему бы и нет. Монополия звучит очень весело.

— Я в порядке, — говорит Мия, приходя на помощь Айше. — Иди и веселись.

— Только если ты уверена! — поет Айша, уже наполовину выйдя в коридор.

Она возвращается через мгновение, все еще застегивая молнию на крошечном черном платье. Пыхтя и хрипя, она поворачивается спиной к Тоби, призывая его разобраться с застрявшей молнией.

Если бы Мия была моей и решила выйти на улицу в таком наряде, она была бы соучастницей гребаного убийства. Я бы никогда не запретил ей носить все, что она захочет, но набросился бы с кулаками на любого, кто посмел бы выглядеть длиннее, чем нужно.

Вскоре подъезжает такси, и Айша чуть не ломает ногу, бросаясь к двери вместе с другими девушками.

— Я все уберу, когда вернусь, сестренка.

Через две минуты все уже выходят за дверь, а я небрежно прогуливаюсь по кухне, чтобы поставить свой стакан в раковину.

Я не хочу уходить. Только не без Мии.

— Веселитесь! — кричит она, хватая со стола горсть рюмок.

— Могу я извиниться за прошлые выходные, чтобы меня не прерывали? — спрашиваю я, когда она присоединяется ко мне на кухне.

— Не нужно. Я не злилась, просто обиделась, но ты был прав...

— Нет, не был. Я позволил собственному опыту затуманить мои суждения. Не меняй своего отношения к парням вроде Джастина, если это поможет тебе быть в безопасности. — Я поворачиваю ее к себе, зацепляя указательным пальцем под подбородком, и наклоняю ее голову назад. — Мне очень жаль.

— Я знаю. Все в порядке.

— Не все в порядке, Мия. Не спускай меня с крючка так легко. Мне не нравится видеть тебя грустной, и я ненавижу, что заставил тебя плакать, — настаиваю я, позволяя своей бдительности ослабнуть, когда опускаю взгляд на ее губы.

Никогда еще мне так сильно не хотелось поцеловать девушку.

Когда она так близко, я забываю о чувствах, которые испытывает к ней Коди. Я должен поговорить с ним, потому что это... это неправильно на всех уровнях. Я как маятник вокруг нее.

Я хочу ее, но не могу желать.

Я хочу ее, но не могу получить.

Я хочу ее, но ей не нужно мое безумие.

Из того, что я узнал, Мия хочет, чтобы ее мужчина заботился о ней, но я уверен, что она не хотела бы той нездоровой чрезмерной опеки, которую я подхватил три года назад.

Ревность.

Ярость.

Она не хотела бы, чтобы я следил за ней, чтобы убедиться, что она в безопасности; решал, с кем она может дружить, чтобы не тратить время на людей, которые оказывают дурное влияние, или тех, кому нельзя доверять. Как бы мне ни хотелось держать эту часть своего характера в узде, я знаю, что именно из-за нее Кайя изменила мне с Джаредом.

Она не могла выносить контроль.

Ни один здравомыслящий человек так бы не поступил, но знать, что я слишком остро реагирую, и избавиться от навязчивых привычек — две разные вещи. Это такая же болезнь, как алкоголизм.

Я зависим, но мой яд не смертелен, независимо от дозы. Мой яд влияет на окружающих больше, чем на меня, но бросить его так же трудно, как героин или водку.

— Ты прощен, — говорит она, ее голос — напряженный шепот.

— Пойдем с нами, Мия. Один стаканчик. Я отвезу тебя домой, если тебе не понравится.

— Спасибо, но нет. — Она прислоняется спиной к шкафам. — Тебе нужно позаботиться о другой девушке. Почему ты хочешь, чтобы я пришла?

Я хватаюсь за мраморную столешницу по обе стороны от ее талии, и этот жест становится неконтролируемым. Как только я вижу, что она прижимается к чему-то, мне хочется заключить ее в объятия, действовать в соответствии с острой потребностью держать ее рядом, укрыть, обезопасить.

— Я не хочу ее. Один стаканчик, — повторяю я тише.

— Один стаканчик, — соглашается она с робкой улыбкой. — Ты заставляешь меня стесняться, когда так смотришь на меня.

— Как?

— Как будто я теплый тройной шоколадный брауни с ванильным мороженым, а ты сидишь на строгой диете без сахара.

Электрическое напряжение между нами набирает полную силу, и я срываюсь. Так чертовски быстро, что я не успеваю опомниться. Я обхватываю ее за талию, затаскивая на кухонный остров, и тут же переношу руки на ее бедра.