ГЛАВА 1
Нико
ЧЕРТОВЫ СТУДЕНТЫ...
Машины стоят вдоль обочин по обеим сторонам улицы: все, от броских Феррари, американских двухдверных спорт каров до розовенького Фиата и даже желтый школьный автобус, который какой-то бессмысленный болван припарковал у подножия дороги, преграждая путь.
Ребята толпятся на улице, с выпивкой в руках, без одежды на плечах и слишком шумящие.
Их становится все больше, они стекаются, их чертовы толпы.
Половина футбольной команды колледжа вышагивает по подъездной дорожке в фиолетовых майках, более чем наглые, их руки обнимают молоденьких крошек в бикини или мини-юбках. На улице девятнадцать градусов, но прохладный вечерний воздух не мешает им демонстрировать свои стройные тела.
Я раскачиваюсь взад-вперед на водительском сиденье, высматривая через узкую щель между массой тел свободное место на моей подъездной дорожке.
Его нет.
Она забита.
Двадцать с лишним машин припаркованы повсюду, как будто парковщик на вечер припарковал их с завязанными глазами.
Я глубоко вдыхаю, включаю задний ход и объезжаю толпу, стараясь никого не задавить, хотя мне этого очень хочется, когда на середину улицы выходит пьяный урод с протянутыми руками.
У меня нет выбора, кроме как остановиться.
Зачем я снова согласился на это?
Вместо того чтобы сигналить, я завожу двигатель. Оглушительный рев V8 пугает нескольких малышек, которые начинают инфантильно хихикать, накручивая свои длинные платиновые локоны на пальцы. Две даже подмигивают в мою сторону.
Не заморачивайся, мать твою.
— Черт! Уйди с дороги, идиот. — Кто-то оттаскивает парня от моего спойлера. — Ты знаешь, кто это? — говорит он, его хриплый голос все еще слышен через мои открытые окна. — Не зли его, чувак.
По крайней мере, они знают.
Конечно, они, черт возьми, знают.
Все знают, на чей сад они сегодня совершают набег.
Они отходят в сторону, и я отпускаю тормоз, двигаясь задним ходом дальше по улице.
Гнев согревает мою грудь, пока я не уговариваю себя не тянуться в бардачок за пачкой сигарет. Я бросил четыре недели назад — это была семнадцатая попытка за последние три года, — но я задумываюсь о том, чтобы зажечь одну сигарету, двадцать раз в день.
Через пять минут, оставив свою блестящую игрушку слишком далеко от дома, я возвращаюсь на подъездную дорожку.
Она немного расчистилась.
Но не от машин.
Ребят у подъезда стало меньше, большинство уже в саду, где через дюжину высоких колонок льется техно-битва в стиле нью-эйдж, заставляя мои кости трястись. У моих братьев и диджея ушел весь день на то, чтобы подключить звуковую систему.
Я бегом поднимаюсь по бетонным ступенькам к главной двери, но останавливаюсь на полпути, уловив периферийным зрением движение... готовящийся порноклип. Один из футбольных качков всаживает свой член в пьяную брюнетку, которая распростерлась на капоте Мустанга моего брата. Сиськи, едва прикрытые лифчиком бикини, грозят выскочить наружу каждый раз, когда несносный мудак впивается в нее, как пулемет.
У него случится чертов сердечный приступ, если он будет продолжать в том же духе.
Я должен сказать им, чтобы они убирались к черту, пока не помяли машину Коди, но если я скажу хоть слово, он тоже это сделает. И это будет считаться поводом пустить ему кровь.
У меня плотный график. Сегодня вечером у меня не будет времени на то, чтобы бросаться ударами. С тех пор как я бросил курить, мой запал стал слишком коротким. Он никогда не бывает длинным, но в последнее время его почти нет.
Лучше не вмешиваться.
Если Коди не хотел, чтобы его машина служила на ночь скамейкой для траха, ему следовало припарковаться в гараже. Хотя, скорее всего, он не справился с Кольтом и Конором, которые составляют две трети Святой Троицы — однояйцевых тройняшек.
В гараже пять мест, но у меня три машины, поэтому один из моих братьев паркуется под облаками. Они не жалуются. Да и не могут. Я позволил им переехать ко мне летом после окончания школы, чтобы они могли расправить крылья, как и положено подросткам, вдали от бдительного ока нашей слишком заботливой матери.
Это было два года назад. Сейчас им по двадцать, и это, конечно, заставляет меня чувствовать себя старым. Я до сих пор помню день, когда они родились. Через несколько месяцев им исполнится двадцать один год, но мама до сих пор относится к ним так, будто им не больше пяти. Может быть, потому, что они стали сюрпризом через девять лет после того, как мои родители решили, что четырех сыновей достаточно, чтобы иметь детей.
А может, потому что они дикие.
Я вставляю ключ в замок и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, прежде чем повернуть его, гордясь тем, что не курю.
Придерживаюсь плана.
Пятнадцать минут. Входим и выходим. Душ, переодевание, потом снова на улицу, подальше от этого хаоса, пока он не пройдет, и к завтрашнему дню мой сад снова будет моим.
Я открываю дверь, и меня снова охватывает ярость.
В прошлом году, после того как тройняшки устроили свою первую вечеринку в честь инаугурации на весенних каникулах, я перестроил первый этаж. Не по своей воле. Ущерб, который нанесли их друзья-идиоты, заставил меня действовать, поэтому в этом году я установил жесткие правила.
Главное из них: никого не пускать в дом.
Похоже, это слишком большая просьба, потому что дверь в гостевую ванную в коридоре распахнута настежь. Конор стоит там, прислонившись к раме. На его лице застыло озадаченное выражение, и он неуверенно почесывает подбородок.
Кольт делает два шага за раз, почти летит вниз по лестнице с дорожной бутылкой ополаскивателя для рта, зубной пастой и зубной щеткой в руках.
И тут я слышу... кого-то рвет.
— Что, черт возьми, происходит? — бубню я, останавливая Кольта на нижней ступеньке. — Почему ты здесь?
Он переминается с ноги на ногу, на его лице появляется выражение «ах, черт».
— Извини, брат, — говорит он, но в этом извинении нет ничего извинительного. — Произошел небольшой инцидент, и Мия...
— Ты привел сюда пьяную телку, чтобы ее стошнило?! — я бросаю ключи в декоративную чашу на столике у лестницы. — Это последняя вечеринка, которую ты устраиваешь в моем доме. Убери ее отсюда на хрен, пока я этого не сделал.
Он бросается вперед и сжимает челюсти, роняя на пол все, что держал, чтобы освободить руки. Он вцепляется в мою рубашку и толкает меня в сторону гостиной, его глаза сужены, грудь вздымается.
— Она не пьяна. Она напугана, так что тебе лучше заткнуться и дать нам с этим разобраться.
Я смотрю на то место, где он держит меня, сминая ткань. Это первый раз, когда он осмелился заглянуть мне в лицо. Я не могу понять, горжусь ли я тем, что у него хватило смелости угрожать мне, или я в бешенстве от того, что у него хватило наглости прикоснуться ко мне.
Думаю, больше всего я растерян.
— Напугана? Ее тошнит, потому что она напугана?
Кольт кивает, разжимая кулак, прежде чем отойти, его спина выпрямлена.
— Просто дай нам несколько минут, чтобы успокоить ее, хорошо?
Насколько испуганной должна быть девушка, чтобы ее вырвало?
В голове проносится несколько сценариев. Гнев, бушующий во мне, как гроза, превращается в полномасштабный торнадо.
Может быть, кто-то умер, утонул в моем бассейне, и копы уже в пути, во главе с моим старшим братом Шоном.
— Что, черт возьми, случилось? Клянусь, если ты скажешь мне, что кто-то умер, ты будешь собирать свое дерьмо через пять минут.
— Умер? — брови Кольта взлетают вверх, и он фыркает от насмешливого смеха. — Королева драмы? Никто не умер.
— Тогда чего испугалась эта блюющая цыпочка?
— Брэндон заставил ее сесть к нему на колени. Она ударила его локтем по лицу и сломала ему нос. Просто займись тем, зачем ты сюда пришел. Мы успокоим ее и выведем отсюда.
Я представляю себе высокую, полноватую женщину с черным поясом по карате, потому что никакая другая женщина не смогла бы справиться с Брэндоном Прайсом. Он квотербек. И сложен как настоящий квотербек.
Как бы я ни был рад, что никто не уйдет с вечеринки в мешке для трупов, я не могу провести связь между сломанным носом Брэндона и страхом девушки. Она должна гордиться.
Кольт уходит прежде, чем я задаю какие-либо вспомогательные вопросы, и я понимаю, что мне наплевать. Мое внимание сосредоточено на том, чтобы как можно быстрее покинуть дом, не выглядывая из окон, чтобы оценить хаос в моем саду.
Так я и поступаю. Мой телефон звонит, когда я уже на полпути к лестнице. Я провожу большим пальцем по экрану, прижимая его к уху.
— Мне нужно пятнадцать минут, Тео.
— Поторопись, — кричит он, взволнованный, как ребенок в канун Рождества. — Мы уже едем.
С тех пор как Тео женился на Талии, Логан обрюхатил Кэссиди, а Шон усыновил Джоша, мы редко виделись. Теперь, когда мы наконец-то запланировали вечер вдали от обычной чепухи, я весь трепещу при мысли о том, что проведу вечер с братьями.
Прошло слишком много времени.
Я поднимаюсь по лестнице в свою спальню. Она занимает весь второй этаж дома с шестью спальнями: моя личная холостяцкая квартира с самой большой кроватью, которую можно купить за деньги, витринным душем и отдельной ванной.
Раньше это помещение служило студией звукозаписи для какой-нибудь восходящей и будущей, но так и не состоявшейся поп-звезды, так что оно звуконепроницаемо. Я почти не пользуюсь этим фактом, потому что не часто привожу домой женщин, но если учесть, что все телки, с которыми трахаются мои братья в своих комнатах этажом ниже, то звуконепроницаемая спальня — это благословение.
Я принимаю душ, затем втискиваюсь в серую футболку с длинными рукавами и надеваю ее на черные джинсы. Серебряные часы, браслеты, одеколон, кроссовки, затем AirPod в левом ухе, мой плейлист Spotify, успокаивающий мой разум на низкой громкости.
Моя работа — моя жизнь — слишком требовательна. Мои мысли мчатся со скоростью сто миль в час, никогда не останавливаясь. Музыка — единственное, что помогает мне оставаться в здравом уме. Единственное, что помогает мне оставаться на земле. Без нее я бы давно оказался в психушке.