ГЛАВА 29

ГЛАВА 29

Логан

Землетрясение.

В моей голове.

— Я беременна, — раздается в самых глубинах моего разума, сердца и души, если таковая вообще существует.

Она беременна.

Мой взгляд падает на ее живот, но там нет никаких округлостей. Никакого визуального представления ее слов. Я сижу здесь в состоянии глубокого, мать его, шока.

Мои голосовые связки перетянуты, и я не могу оторвать взгляд от ее живота, как будто долгий взгляд позволит мне заглянуть внутрь.

— Скажи что-нибудь, — призывает Кэсс, присаживаясь рядом со мной на край дивана. Думаю, она боится напугать меня, если подойдет ближе. — Я знаю, что это неожиданно. Если тебе нужно время подумать, все в порядке, просто...

— Ты принимала противозачаточные, — вклиниваюсь я, вспомнив этот факт. — Как ты можешь быть беременна?

Она втягивает нижнюю губу между зубами, но не сводит с меня взгляда.

— Клянусь, я не делала этого специально. Я принимала таблетки каждый день, как и должна была. Можешь посмотреть в календаре, я отмечаю каждый день, и я могу показать тебе таблетки, которые у меня остались, и ты сможешь посчитать их, чтобы увидеть, что я не пропустила ни одной, — говорит она, широко раскрыв глаза, а руки вяжут невидимый свитер. Она так боится моей реакции, что дрожит, как загнанный в угол зверь, а из ее глаз катятся слезы. — Доктор Джонс сказал, что такое случается. Редко, но бывает.

Я делаю глубокий вдох, изо всех сил стараясь спокойно оценить ситуацию и продумать, что и как прозвучит из моих уст.

— И ты уверена, что он мой.

Это не вопрос.

В моем голосе нет ни капли обвинения. Я знаю, что ребенок мой. Она бы не сидела здесь, не вздрагивала, не смотрела на меня большими глазами, если бы ребенок принадлежал кому-то другому.

— Я не была ни с кем другим уже больше года, — тихо говорит она. — Хотела бы я сказать тебе, что у нас есть еще время, чтобы принять решение, но его нет. Неделя — это все, что я могу тебе дать.

Мои брови сходятся вместе.

— Какое решение? Здесь не нужно принимать никакого решения. Ты беременна. Все решено.

Она откидывает волосы, пытаясь заглянуть мне в глаза. Мне невыносимо видеть ее такой уязвимой. Эту ее сторону я видел и раньше, но не могу понять, что скрывается под уверенностью и улыбками, которые она носит каждый день.

Обычно она такая позитивная и удивительная, но сейчас на ее плечах лежит груз всего мира. Душевные раны, которые она обычно скрывает, выставлены напоказ, демонстрируя, что под ее стремлением оставить прошлое позади и не позволять ему влиять на ее настоящее, все еще скрывается девушка, которая чувствует себя ненужной.

— Теперь я беременна. Твоя семья ненавидит меня, Логан. И я знаю, как они важны для тебя. Пожалуйста, не делай шаг вперед только потому, что считаешь это правильным. Мы не в восьмидесятых. Постарайся думать и обо мне, хорошо?

Я вырываюсь из кресла, моя кровь кипит, бурлит, чертовски переполнена.

— О чем ты говоришь?! Конечно, я собираюсь сделать шаг вперед! — я сдергиваю бейсболку и провожу пальцами по волосам взад-вперед. — Ты думаешь, я позволю тебе одной растить моего ребенка?

— Я уже достаточно натерпелась, — шепчет она и грызет губу, глядя на свои пальцы. — Я не хочу стать еще одним неверным решением. Если мы оставим ребенка...

— Если? — говорю я, только сейчас понимая, к чему она клонит. — Если?! — я снова буркаю, вышагивая по комнате. — Нет никаких «если»! Как ты можешь думать о том, чтобы не рожать? Ты же сказала, что любишь меня!

Еще больше слез льется из ее глаз, рот открывается и закрывается несколько раз, прежде чем она тяжело сглатывает и в десятый раз вытирает лицо, пытаясь остановить слезы, которые сами собой стекают по ее бледным щекам.

— Да, и если ты уверен, что сможешь справиться с тем, что сделают твои братья, когда узнают, то я рожу ребенка. Ты будешь видеть его, когда захочешь. Я не буду усложнять тебе жизнь, но я не хочу, чтобы ты начал ненавидеть меня в будущем. Если мы покончим с этим сейчас, никто не должен знать.

Ее слова звучат в моей голове, как церковный колокол.

Ее мысли разворачиваются и с каждой минутой обретают все больший смысл. Она думает, что будет матерью-одиночкой. Мы составим график, кто и когда будет заботиться о ребенке.

Я понимаю, почему она так думает. С самого начала я только и делал, что причинял ей боль, намеренно или нет. Даже когда я пытался помочь ей преодолеть страх перед водой, я сразу же запер ее в гараже, словно она была гребаной ошибкой.

Сегодня я пришел сюда с одной целью. Она не изменилась после новостей. Даже наоборот, моя решимость показать ей, что она дорога мне так, как никогда не была дорога ни одной женщине, возросла в десять раз.

Она беременна моим ребенком.

Мечта всей моей жизни, сидит на диване... и плачет.

— Если мои братья не могут принять мой выбор, то к черту их. — Я приседаю рядом с ней и беру ее руки в свои. — Я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что не хочу, чтобы мы были секс-друзьями. Боже, детка... Я только о тебе и думаю. Ты — все, чего я хочу, и я влюбляюсь в тебя так чертовски быстро, что не успеваю за тобой.

Она замирает.

Перестает дышать.

Долгое время она молча смотрит на меня, пока с ее губ не срывается жалкий скулеж, а все ее тело не вздрагивает.

— Ты хочешь меня? — произносит она, ее лицо выражает недоверие. Она переводит взгляд с моих глаз на губы, щеки, нос и снова на глаза. — Ты уверен?

Ее выбор слов — еще один удар ниже пояса.

Ты уверен?

Она выглядит и звучит так, будто не может представить, что кто-то может хотеть ее. Как будто она жила, полагая, что все хотят взять, но ничего не дать взамен.

Жаль, что я не заметил раньше, что все, чего хочет Кэссиди, — это чтобы кому-то было не все равно. Она хочет быть важной хотя бы для одного человека в своей жизни. Под жесткой внешностью скрывается тревожная, обделенная вниманием женщина, которую никогда не ставили на первое место.

— Мне очень жаль. — Я вытираю слезы с ее лица большими пальцами, обнимая ее щеки. — Я знаю, что причинил тебе боль, но я исправлюсь. Ты просто должна дать мне шанс проявить себя.

Она наклоняется, надежда блестит в ее заплаканных глазах, когда она прижимается своими губами к моим.

— Я так тебя люблю, — шепчет она, запуская пальцы в мои волосы и углубляя поцелуй. — Я сделаю тебя счастливым, Логан. Я обещаю, что ты не пожалеешь об этом.

Я чертовски растерян.

С каждым ее словом я ненавижу себя все больше.

Она боится. Я чувствую, как быстро бьется ее сердце, и моя грудь болезненно сжимается. Это я должен давать обещания, а не она. Это я принял ее как должное.

— Ты и так делаешь меня самым счастливым человеком на свете, — обхватив ее бедра руками, я поднимаю ее на руки и прижимаю к себе. — Клянусь, я буду лучше. Я сделаю все, что в моих силах, принцесса.

Ничто другое не имело такого значения, как блондинка в моих объятиях. Когда я впервые взглянул на нее, то понял, что все кончено. Я потратил три года впустую, затаив обиду из-за того, что было не в нашей власти.

Она могла быть моей в течение трех лет.

Она должна была быть моей.

Она была моей...

Я просто не знал об этом.

Я несу ее в кровать, опираясь спиной на массу декоративных подушек, и притягиваю к себе, стараясь не задеть ее ребра. Она изгибается, прижимаясь спиной к моей груди, и я обхватываю ее ключицы одной рукой, приникая губами к ее виску.

— Мне жаль. Мне так чертовски жаль, что я поставил своих братьев на первое место, хотя с самого начала должен был поставить тебя.

Она накрывает мою руку своей, ритм ее сердца замедляется, чем дольше она со мной.

— Они — твоя семья, — говорит она, поглаживая мои пальцы. — Случайная интрижка не стоит того, чтобы рисковать твоими отношениями с ними. — Она наклоняет голову и целует нижнюю часть моего подбородка. — Еще не слишком поздно, понимаешь? Ты еще можешь уйти.

Инстинктивно я прижимаю ее к себе чуть крепче. Она сидит в моих объятиях так, словно была создана для меня. Как я раньше не заметил?

— Мы не случайная интрижка. Не думаю, что мы были таковыми долгое время. И это не интрижка. Ты моя, Кэссиди. Ты беременна моим ребенком.

Я опускаю свободную руку и запускаю ее под футболку, проводя пальцами по ее животу. Там уже есть небольшой бугорок. Не большой, едва намекающий на то, что должно произойти. Он твердый на ощупь, изгиб совсем небольшой, но он есть.

Это самый сюрреалистичный и удивительный момент в моей жизни. Я уговаривал Тео завести ребенка с тех пор, как он женился на Талии, потому что мой отцовский инстинкт уже давно включился на полную мощность, а теперь... Я стану папой.

— На каком сроке ты находишься?

— Девять с половиной недель. Я узнала об этом только вчера. — Она извивается в моих руках, чтобы повернуть свое тело и посмотреть мне в глаза. — Я не знала, когда пошла гулять в прошлые выходные. Я бы не выпила, если бы знала, но я...

— С ребенком все в порядке? — вмешался я, проводя кончиками пальцев по ее руке. — Что сказал врач?

— Он сказал, что ребенок выглядит здоровым и правильного размера, а сердцебиение хорошее и сильное.

— Тогда это главное. — Я целую ее в макушку. — Боже, Кэсс... ты беременна, принцесса. — Я целую ее снова. — Ты беременна моим ребенком. Я позабочусь о тебе. О вас обоих. Я с огромным удовольствием позабочусь. Я буду вставать посреди ночи, чтобы купить огурцы, и держать тебя за волосы, когда тебя стошнит. — Я прижимаю ее ближе, целую ее голову снова и снова, моя грудь раздувается, как воздушный шар. — Завтра мы перевезем твои вещи ко мне домой.

Она слишком резко отстраняется и хватается за бок, шипя под нос.

— Мы ничего не перевезем, — процедила она сквозь стиснутые зубы, крепко зажмурив глаза. — Не торопись. У нас есть время. Ребенок появится не раньше февраля.

Я притягиваю ее к себе и обнимаю, пока боль не утихнет.

— Чего ты хочешь ждать? Я уже потратил три года впустую. Теперь ты моя. Я хочу, чтобы ты была рядом. Рано или поздно мы будем жить вместе, так почему не раньше?