ГЛАВА 3

Элли

Мне требуется некоторое время, чтобы понять, о чём она говорит. Я прокручиваю её слова в голове, сначала думая, что она имеет в виду себя. Но какую пользу это принесет Стоуну?..

И тут до меня доходит.

– Нет, – выпаливаю я.

– Элли... – голос Вероники звучит умиротворяюще, так чертовски разумно.

Я качаю головой.

– Нет, это не сработает. Я...я не могу.

Она откидывается назад.

– Ты хотя бы позволишь мне объяснить?

Подавляя панику, я отодвигаю от себя всё ещё закрытую папку, как будто она может меня укусить.

– Хорошо, но это не изменит моего ответа.

Она не может заставить меня.

Это первая мысль, которая приходит в голову, но за ней следует гораздо более коварная.

Сможет ли она?

Я сжимаю потные руки на коленях и стискиваю зубы. Я подписала трудовой договор, но это не значит, что я незаменима, я это знаю. И всё же я думала, что Вероника ценит меня. Я думала, что она, возможно, готовила меня как будущего генерального директора компании, человека, который мог бы управлять её агентством, пока она остается владелицей после выхода на пенсию.

– Прежде всего, я хочу сказать, что это не наказание, – Вероника обращается к моим мыслям почти напрямую. – И ты сохранишь свою работу, что бы ты ни решила.

Я смотрю на неё, и внезапно на моих глазах появляются слёзы. Я знала, что что–то не так, когда она вызвала меня.

– Почему я? – спрашиваю я, усиленно моргая. – Мне нравится работать здесь. В офисе. В Саванне. Где я рядом со своими родителями.

Она кивает, как будто учитывала этот фактор.

– Ты всё равно сможешь с ними увидеться. В этом году у них три остановки в США – в Лас–Вегасе, Лос–Анджелесе и Джексонвилле. Ты могли бы легко навестить их, а также во время летних каникул и в любое время, когда в расписании есть свободное время, – она указывает на папку. – Тебе компенсируют перелеты, я потребовала это на переговорах.

– Переговорах, – повторяю я. – Вы говорили с ними об этом? Обо мне?

Предательство причиняет боль. Она строила планы на мою жизнь, не сказав мне. Обсуждала моё будущее – мою семью – с совершенно незнакомыми людьми.

Щеки Вероники становятся бледно–розовыми.

– Да. Говорила. Потому что я считаю, что ты подходишь для этой работы, и я хочу, чтобы ты сама приняла это решение.

Я смотрю на неё, не в силах поверить в то, что она говорит. Я приняла решение. Я решила остаться в Саванне и работать на неё, потому что мне здесь нравится. Потому что я рядом со своими родителями. Потому что это безопасно.

Я живу спокойной жизнью – и это прекрасно. Я могу отправиться на пробежку по своему району, не опасаясь, что со мной случится что–нибудь неприятное. Я работаю полный рабочий день в респектабельной компании, потому что стабильная зарплата, поступающая на мой банковский счет, означает, что мне не нужно беспокоиться о счетах каждый месяц.

Теперь она хочет, чтобы я разрушила всё, что построила, и следовала за каким–то парнем по всему миру, притворяясь его девушкой?

– Я ценю ваше доверие, но я просто не уверена в этом. Мне нравится моя работа. Мне нравятся мои клиенты, и внезапный отъезд из Саванны означал бы, что мне придется прервать все те связи, которые я с ними наладила, – я на мгновение задумываюсь, ломая голову в поисках другого решения. – Я имею в виду, это неплохая идея – послать ему фальшивую девушку, обученную пиару. Что насчет Сары? – я поворачиваюсь к двери офиса, как будто ожидаю увидеть там нашу коллегу. – Она всегда говорит, как сильно хочет путешествовать, но не может себе этого позволить.

Мой босс нежно улыбается при упоминании о нашей новой сотруднице.

– Я люблю Сару, ты знаешь, что люблю, но они разорвали бы её в клочья. Она слишком мягкая для такой работы. Она либо сломается под давлением, либо влюбится в него, и тогда у нас возникнут серьезные проблемы.

Фу. Ненавижу, когда она права. Сара обожала бы эту работу, она любила бы её всем своим большим сердцем, а потом её съели бы безжалостные гиены, которые правят миром профессионального спорта.

– Не знаю, следует ли мне считать комплиментом то, что ты думаешь, что со мной ничего подобного не случится, – бормочу я.

– Конечно, – твердо говорит Вероника. – Бенджамин тщательно проверил тебя и согласен, что ты именно то, что им нужно. Кто–то, привыкший иметь дело со спортсменами, кто сможет быть рядом с Оливером, в то же время ища, у кого может быть мотив для этого.

Мои брови опускаются, когда я хмуро смотрю на неё.

– Они подозревают кого–то из команды?

– На данный момент не знают. Но, скорее всего, это так, из–за того, насколько точно папарацци следят за Оливером. Атаки происходят из разных источников, так что это должен быть кто–то с хорошими связями, но они не смогли сузить свой список подозреваемых.

– Это плохо, – говорю я. – То, что они не могут доверять даже своей собственной команде.

– Согласна. Не говоря уже о том, что другие команды были бы рады сбить с него спесь. Их Ассоциация уже получила жалобу от Монтгомери на поведение Оливера – это не очень по–спортивному. В его контракте есть пункт, согласно которому он не может сделать ничего, что могло бы навредить лиге, – она пожимает плечами. – Ты, по крайней мере, подумаешь об этом?

Я откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза. Я сопротивляюсь желанию потереть их, хотя головная боль от напряжения расцветает за моими глазными яблоками. Я не хочу выглядеть как енот. Но мысль о том, что кто–то копается в моей жизни, нервирует – хотя прохождение их проверки безопасности означает, что ошибки моего прошлого остаются хорошо скрытыми.

Я больше не тот человек, и я рада, что моё прошлое не повлияет на моё будущее, даже если моё будущее сейчас кажется менее определенным, чем три часа назад.

Голос Вероники звучит более обнадеживающе, когда она добавляет:

– Если ты хочешь, ты можешь продолжать работать удаленно с клиентами, с которыми это возможно. Сара возьмет на себя всё остальное, и я тоже помогу. Если понадобится, мы наймем кого–нибудь ещё.

Это заставляет меня поднять на неё глаза. Она очень осторожно относится к найму новых людей, что я понимаю – она не уверена, как долго будет руководить компанией, и не хочет перенапрягаться.

– Почему это так важно для вас? – спрашиваю я. – Они предлагают нам так много?

Рот Вероники кривится от отвращения, и я понимаю, что задела за живое. Она из поколения, которое всё ещё считает неприличным обсуждать деньги, какой бы хорошей деловой женщиной она ни была. Мой намек на то, что она позволяет большим деньгам влиять на её решение, ей не нравится.

– Руководителем команды и генеральным директором команды Титанов является Бенджамин Хёрст, – говорит она мне. – Его брат, Алан, работал с моим мужем над очень сложным проектом, который, казалось, мог на какое–то время погубить их обоих.

Я пристально смотрю на неё, гадая, что это мог быть за проект. Её муж, Джонатан, самый добрый человек из всех, кого я встречала, физик, работавший по контракту в нескольких ведущих институтах страны. За годы работы с Вероникой я пришла к пониманию того, что она могла бы легко бросить свою работу и наслаждаться очень комфортной жизнью, но вместо этого она построила собственную успешную компанию.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Она поднимает брови.

– Я не могу тебе сказать. Даже я не знаю всех подробностей. Но связей Бенджамина с “Титан Индастриз” было достаточно, чтобы помочь им пережить самое худшее, и проект увенчался успехом, – она кладет ладонь на стопку папок и продолжает. – Итак, когда Бенджамин понял, что должен что–то сделать, чтобы помочь своему звездному гонщику, иначе их карьеры пойдут коту под хвост, он подумал обо мне. Когда–то моя компания была слишком маленькой, чтобы справиться с чем–то такого масштаба, но, по–видимому, Бенджамин следил за нами издалека.

Я медленно киваю. Личная связь имеет смысл. Я не думаю, что она пошла бы на такой решительный шаг, если бы не это.

Взгляд Вероники смягчается, и она понижает голос, когда говорит:

– Я вижу, как крутятся шестеренки в твоей голове. Я не заставляю тебя браться за эту работу. Бенджамин связался со мной, потому что доверяет мне. Он спросил, есть ли в моей команде кто–нибудь, кому я доверяю и кто мог бы выполнить эту работу, и я сказала "да". Это не значит, что ты единственная в мире, кто мог наставить Оливера на путь истинный. Если ты не хочешь ехать, я позвоню Бенджамину, он обратится в другое агентство, и, поскольку мы все подписали соглашения о неразглашении, мы просто забудем, что этот разговор когда–либо существовал.

Я смотрю на неё, переваривая её слова. То, что она сказала, звучит очень разумно на первый взгляд, но есть одно маленькое слово, такое маленькое и всё же такое сильное – доверие. Хёрст доверяет ей настолько, что просит об этом. Она доверяет мне настолько, что рекомендует меня для этой работы.

Правда в том, что я не знаю, достаточно ли я доверяю себе, чтобы принять её.

У меня и раньше были клиенты из мира профессионального спорта. Баскетболист, бейсбольный тренер, даже фигурист олимпийского уровня. Но я ничего не знаю о Формуле–1, кроме того факта, что гонщики – безумцы, которые бесконечно гоняют по трассе, достигая головокружительных скоростей, которые иногда приводят к катастрофическим авариям.

Я думаю об автомобильных гонках, и в памяти всплывают образы ревущей толпы, мужчин в больших шлемах и комбинезонах с логотипами, запах топлива и свежего асфальта в воздухе. Это идеализированная версия того, что, я уверена, является сложным, чрезвычайно конкурентным бизнесом, и я не знаю, хватит ли у меня сил нырнуть в него с головой и делать то, чего от меня хочет Вероника.

– Элли, – Вероника снова привлекает моё внимание к себе, её голос мягок. – Я знаю, ты думаешь, что это своего рода наказание. Что я навязываю тебе это. Я сказала, что ты напоминаешь мне молодую версию меня, и я это серьёзно. Ты целеустремленная и умная, ты всегда принимаешь правильные решения, и твои инстинкты в отношении людей всегда на высоте.