ГЛАВА 2

Элли

Ничего хорошего не может быть из того, что меня вызывают в кабинет начальницы в два часа дня в пятницу. Особенно учитывая, что Вероника уже много лет проповедует о балансе между работой и личной жизнью и постоянно отказывается находиться в офисе даже после полудня по пятницам.

Нет, что бы ни происходило, ничего хорошего это не предвещает. И всё же я не могу отказать своей начальнице, и вот я здесь, нервно стою у стола её секретарши и жду, когда мне разрешат войти.

– Она как раз заканчивает свой видеозвонок, – говорит Рашель, её низкий голос успокаивает. – Он продолжается больше часа. Это не займет много времени, но я могу приготовить тебе кофе, если хочешь.

Рашель готовит фантастический кофе – я думаю, она добавляет в него корицу, хотя и не раскрывает свой секретный ингредиент, и у меня никогда не получалось повторить его дома, – но я и так достаточно нервничаю. Вы могли бы подумать, что я уже привыкла к сложным ситуациям, будучи публицистом и работая с...разными людьми и проектами, но что–то в этом заставляет меня нервничать.

– Спасибо, – говорю я. – Лучше откажусь. Ты знаешь, в чем дело? В электронном письме было написано лишь то, что это срочно.

Рашель постукивает наманикюренными ноготками по полированному стеклянному столу.

– Понятия не имею, она держит это в секрете. Но она попросила меня подсчитать, который час в Дубае сегодня утром, так что, возможно, это как–то связано с этим

Дубай? Часть моего беспокойства улетучивается. Я никогда ни с кем не имела дел в Дубае, так что это не может быть связано ни со мной, ни с тем, что я могла сделать в прошлом. Но это не объясняет, что происходит и почему эта встреча такая срочная. Насколько я знаю, мы не работали с иностранными клиентами. Вероника всегда говорила, что с налогами слишком много хлопот, и, кроме того, у нас было более чем достаточно работы здесь, в Штатах. Обычно она гордится тем, что клиенты приезжают в наш офис в Саванне даже из Атланты, а иногда из Чикаго или Филадельфии, но Дубай – это совсем другое.

Из–за кремовой двери кабинета Вероники я слышу тихое бормотание моей начальницы. Она всё ещё что–то говорит, поэтому я отворачиваюсь к окну и делаю глубокий вдох, считая в обратном порядке от десяти, чтобы успокоить свои мысли. Для чего бы я ей ни понадобилась, я готова.

Это работа моей мечты – работать в офисе, возглавляемом женщиной, который выглядит так, словно был скопирован прямо с Pinterest, с мебелью пастельных тонов, настоящим паркетным полом и свежими букетами цветов, расставленными в стратегически важных местах, чтобы оживить пространство. Моя зарплата не так высока, как была бы, если бы я жила в Бостоне или Нью–Йорке, но Саванна находится достаточно близко к дому моих родителей в Даффилде, штат Джорджия, и я могу навещать их по выходным. Это позволило мне выплачивать студенческие ссуды, даже несмотря на то, что я накопила на страховой депозит и трехмесячную арендную плату за крошечную квартирку с одной спальней недалеко от нашего офиса.

Я живу мечтой, какой бы хрупкой она ни была, и я действительно надеюсь, что какой бы план Вероника ни привела в действие, он не сорвется. Но она меня знает. Она снова и снова повторяла, что я напоминаю ей её саму, и я не верю, что она намеренно хочет разрушить мою жизнь.

От осознания этого мне становится легче дышать. Я опускаю плечи на дюйм, поднимаю подбородок и заправляю растрепавшиеся волосы за уши. Шиньон, который я заколола этим утром, немного разваливается, несмотря на обильное количество лака для волос, но я знаю, что всё ещё выгляжу мило и собранно в своём повседневном, но деловом платье с запахом и элегантных туфлях. Я даже быстро вымыла подмышки и повторно нанесла дезодорант в ванной, прежде чем примчаться сюда, так что липкими остались только мои ладони. Я вытираю их о подол своего платья и делаю ещё один успокаивающий вдох.

– Теперь она готова принять тебя, – объявляет Рашель из–за моей спины.

Я поворачиваюсь и оказываюсь лицом к двери Вероники. Рашель ободряюще улыбается мне из–за своего стола, её черные кудри подпрыгивают.

– Спасибо, – шепчу я ей, затем захожу внутрь.

– Элли, – говорит Вероника, улыбаясь мне. – Закрой дверь, пожалуйста.

Я делаю, как мне сказали, затем сажусь в кресло напротив своего босса. Только тогда я замечаю Наоми, юриста нашей компании, которая стоит у окна и яростно печатает на своём телефоне. Она смотрит на меня, вздергивает подбородок в знак приветствия и возвращается к своему текстовому сообщению. Такое чувство, что меня вызвали в кабинет директора, хотя кресло здесь гораздо удобнее, чем в моей старой средней школе.

Вероника верит в то, что её клиенты чувствуют себя непринужденно, как только они входят в её кабинет, и, похоже, сегодня ко мне относятся по–королевски. Она протягивает мне через стол свою фирменную коробку шоколадных конфет, жестом предлагая взять одну. 

И я беру. Потому что в течение двух с половиной лет, прежде чем меня повысили и я смогла самостоятельно обслуживать клиентов в агентстве, я была ассистентом Вероники и отвечала за пополнение этой коробки каждую неделю. Я точно знаю, где она берет эти вкусные конфеты, и помню, какие они вкусные.

Я выбираю ту, в которой есть немного кокосового ликера. Возможно, мне нужно немного жидкого ликера для храбрости, каким бы маленьким ни был глоток.

– Я уверена, тебе интересно, что всё это значит, – начинает Вероника, бросив быстрый взгляд на Наоми. – Прости за секретность, но это срочно.

Какой бы вежливой и утонченной ни была Вероника, она не ходит вокруг да около, и это то, что я ценю. Я быстро качаю головой.

– Все в порядке. Мне просто любопытно.

Она на мгновение поджимает губы, словно обсуждая что–то сама с собой, затем открывает светло–голубую папку на своем столе, достает оттуда пачку бумаг и пододвигает их ко мне.

– Прочти, пожалуйста, это соглашение о неразглашении и подпиши его, если тебя это устроит.

Наоми, наконец, убирает телефон и подходит к столу.

– Я перечитала его. Это очень стандартно. Это только предварительная часть, так что ты не соглашаешься ни на что, кроме абсолютного молчания по этому вопросу, – она приподнимает одну темную бровь. – Если тебе от этого станет легче, мы с Вероникой тоже его подписали.

– Да, – бормочу я, уже просматривая страницы. – От этого мне легче. Просто дайте мне минуту.

Я работал с достаточным количеством клиентов, чтобы знать, что никогда не следует ничего подписывать, не прочитав мелкий шрифт, хотя я безоговорочно доверяю Веронике и Наоми. Я читаю строчку за строчкой юридический жаргон, который сводится к следующему: если я когда–нибудь проговорюсь о том, что они собираются мне сказать, “Титан Индастриз” подаст на меня в суд. 

"Титан Индастриз".

Название мне что–то напоминает, но я не могу связать его с чем–то конкретным. В моем сознании всплывает образ роскошной рекламной кампании, но я не помню деталей. Кем бы они ни были, похоже, им нужна наша помощь, поэтому я беру тяжелую авторучку, которую Вероника положила для меня на стол, и ставлю дату и свою подпись на пунктирной линии.

– Фантастика, – говорит Наоми и забирает у меня контракт, засовывая его обратно в синюю папку. – Я оставляю вас двоих наедине. Вероника, позвони мне, когда будешь готова продолжить.

Не сказав больше ни слова, она выходит из кабинета и закрывает дверь. Я некоторое время смотрю ей вслед, затем поворачиваюсь к Веронике.

Она сидит очень неподвижно, сложив руки на столе. Таким образом она контролирует дрожь в теле, всегда держась за что–нибудь твердое. Несколько лет назад у неё диагностировали рассеянный склероз, и она справляется с этим невероятно хорошо. Только подбородок у неё слегка дрожит, а это значит, что сегодняшний день, должно быть, был для неё очень утомительным. 

Часть моего беспокойства тает при виде этого. Я уже знаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ей, чего бы от нас не хотели эти Титаны. Вот почему она наняла меня, чтобы облегчить себе жизнь, и вот почему она всё больше и больше полагается на меня.

– Хорошо, – я скрещиваю руки на груди. – Чье тело нам нужно закопать?

Она улыбается, напряжение в комнате немного спало.

– Мы не будем закапывать тело, – говорит она, затем заговорщически подмигивает мне и добавляет: – Не в этот раз.

– Хм, – я делаю вид, что расслабляюсь. – Приятно слышать. Просто знай, что я бы это сделала. Спрятала для тебя тело.

В уголках глаз Вероники появляются морщинки.

– Я знаю. И я ценю твоё предложение больше, чем ты думаешь. Но это сложное дело, Элли.

Часть беспокойства возвращается. Она подразумевает, что это хуже, чем сокрытие убийства?

Я была совершенно права. Это совсем не хорошо.

– Ты слышала о “Титан Индастриз”? – спрашивает она.

– Возможно, – говорю я. – Но я не знаю...

– Это инженерная компания, – быстро отвечает она. –Я думаю, что по большей части они производят авиационные двигатели, но в последнее десятилетие или около того они были новичками в гонках Формулы–1.

Верно. Теперь я их припоминаю, но не в том смысле, что могу сказать, хороши они или нет – это просто смутное воспоминание о серебристом Т–образном логотипе и, возможно, о какой–то рекламе с красивым спортсменом, ухмыляющимся нам, смертным.

– У них, конечно, есть свой отдел коммуникаций, – продолжает Вероника. – Но этот вопрос настолько деликатный, что руководитель команды и один из их пилотов – единственные люди, которые знают об этом.

Вероника вытаскивает ещё одну папку из аккуратной стопки, лежащей у её локтя, и протягивает её мне. Я открываю папку и нахожу газетных вырезок и материалов из социальных сетей, на которых изображен парень лет тридцати с небольшим, одетый в спортивный костюм с номером 21, красивый как смертный грех. 

ОЛИВЕРА СТОУНА И МОДЕЛЬ ЗАСТУКАЛИ ГОЛЫМИ НА МАЙОРКЕ