Интересно, насколько он большой.

— Пришло время произнести клятвы. — Говорит священник, привлекая наше внимание.

Я произношу свою первой, страшась каждого слова, которое я повторяю вслед за священником. Будь все проклято, я убью Алексея, если у меня когда-нибудь будет возможность и смелость. Он ухмыляется мне. Самоуверенный ублюдок, уверен, он и сам это знает.

— ...Пока смерть не разлучит нас. — Я надеваю кольцо на его палец, желая, чтобы смерть разлучила нас как можно скорее. Но его смерть, а не моя. Тюремная стена была бы даже лучше, тогда бы я наконец увидела его в клетке, как животное, которым он является.

Он не колеблется, когда наступает его очередь произносить клятву. Я бы даже сказала, что он радуется тому, что приковывает меня к себе, как щенка после лакомства. Мне становится плохо, когда он надевает мне на палец кольцо с бриллиантом.

— Объявляю вас мужем и женой. — Говорит священник, скрепляя сделку.

Вот и все. Все это реально, и теперь я не могу этого избежать. Я официально стала госпожой Вадимовой, женой Алексея Вадимова.

Мне больше нравится быть Волковой.

Алексей улыбается, словно пытаясь сказать мне, что я теперь его. Он действительно говорит мне об этом.

— Поздравляю, жена.

Я вздрагиваю. Жена. Это то, кем я теперь для него являюсь, а он - мой муж. Мой.

Когда священник объявляет, что мы должны поцеловаться, я напрягаю свои шатающиеся ноги и стараюсь не отступать назад. Улыбка Алексея становится еще шире, когда он подходит ближе. Так близко, что я чувствую твердость его тела, прижавшегося к моему, когда он обхватывает мой затылок и приближает свои губы к моим на расстояние вдоха.

Затылок напрягается, а в животе вспыхивает жар. Сердце начинает биться неровно, когда я представляю, как он жадно целует меня. Мне глупо любопытно, как хорошо он целуется, и я хочу почувствовать его вкус на своих губах.

Но я не показываю этого. Дайте собаке кость, и она вернется за добавкой.

— Не смей, — резко шепчу я ему в губы. — Поцелуй меня, и я откушу тебе язык.

Его глаза потемнели, как будто он любит мою дерзость.

— Я хочу посмотреть, как ты попробуешь.

В его глазах плещется похоть, как будто игра в недотрогу заводит его еще больше. Он опасно приближает свои губы к моим и страстно целует меня. В одно мгновение я теряюсь. Я не могу не ответить и прижимаюсь к нему. Мои пальцы сжимают воротник его рубашки, а мой язык танцует в ритме с его языком.

Тихий стон срывается с моих губ, когда я закрываю глаза и целую его в ответ.

Боже, я не должна была наслаждаться этим так сильно, как сейчас.

Он отстраняется как раз перед тем, когда я забываю, что мы окружены семьей, друзьями и убийцами, и в его глазах появляется победный блеск.

— С этого момента ты моя, Малышка. Моя, чтобы трахать, моя, чтобы защищать и моя, чтобы наказывать.

Я сглатываю.

— Я не гребаная собственность. — Говорю я с хрипотцой в голосе.

Он кладет два пальца мне под подбородок и наклоняет мое лицо к своему.

— Позволь хоть одному другому мужчине прикоснуться к тебе, и ты узнаешь, каким жестоким я могу быть.

Я знаю, что он подразумевает каждое слово и каждую угрозу. Такие мужчины, как он, являются собственниками и скорее умрут, чем позволят другому прикоснуться к тому, что принадлежит им. И все же какая-то часть меня отчаянно цепляется за то достоинство, которое у меня осталось.

Меня заставили бросить семью и выйти замуж за человека, которого я ненавижу. Я не позволю ему обойти меня стороной. Поэтому я смотрю ему в глаза и говорю:

— Дай другой женщине прикоснуться к тебе, и ты поймешь, как быстро стерва может лишиться рук.