ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Ари

Это, блять, отстой. Все тщательные планы, направленные на то, чтобы мы с Блейк всегда были вместе... мать-природа испортила. Какая сука.

Блейк должна была вылететь после смены, а затем шторм века потряс Ла-Ла Ленд, отменив все рейсы... даже частный, который я запланировал для нее. Я сходил с ума, проверяя гребаное приложение каждые пять секунд, чтобы убедиться: она все еще дома.

Что, если бы появился гребаный Кларк? Что, если бы он или какой-нибудь другой парень попытался увезти ее? Всю эту красоту. Все это совершенство. Ее. Как они могли этого не сделать?

Я позвонил ей по Facetime в миллионный раз, просто чтобы проверить. Она находилась одна. В безопасности. И все еще была моей.

Острое облегчение разлилось по венам, когда ее восхитительное лицо появилось на экране. Блейк лежала на кровати, мягкий свет телевизора отражался на ее чертах. Я поцеловал телефон, и она хихикнула, издав тот мелодичный звук, которым редко удостаивала меня.

— Разве ты не должен готовиться к игре? — пробормотала она, ерзая, и, черт возьми... В постели на ней была моя джерси.

Я застонал и схватился за перед штанов, потому что сейчас было неподходящее время для появления Малыша Ари.

Я не мог поразить людей стояком.

Они бы влюбились.

— Ари? — мягко сказала Блейк, и я вздохнул, потому что от разлуки становилось плохо.

— Я скучаю по тебе, — угрюмо пробормотал я, и она покраснела, словно сказанное стало неожиданностью.

Черт, я, должно быть, недостаточно хорошо справляюсь с задачей доказать этой девушке, что влюблен в нее. Она разрушила меня. Навсегда изменила.

— Я тоже по тебе скучаю. Иди туда, надери кому-нибудь задницу и возвращайся, — приказала она, и я решительно кивнул.

— Ты собираешься смотреть, верно? — с тревогой спросил я.

Она повернула экран, чтобы я мог видеть, что ее телевизор настроен на предматчевое шоу.

— Моя девочка, — ухмыльнулся я, как раз когда вошел тренер, его глаза, как лазерная ракета, были направлены на телефон. — Черт возьми, пора идти. Я... — я поймал себя на том, что хотел признаться в любви, но, черт возьми, не мог произнести это, находясь слишком далеко, чтобы поймать ее, если это напугает и Блейк попытается убежать. Я вздохнул и послал ей воздушный поцелуй, прежде чем повесить трубку.

Блейк не может пропустить еще одну игру. Даже если бы пришлось тайком провезти ее в багаже, она должна быть там. Иначе я не смог бы должным образом сосредоточиться.

Голос тренера гремел в раздевалке, слова были полны напряжения.

— Слушайте, ребята. Сегодня мы против «Миннесоты», и вы знаете, что они играют жестко. Но угадайте, что? Мы будем еще грубее. Станем бить сильнее, кататься быстрее и забивать так, словно завтрашний день, блять, не наступит!

Раздевалка наполнилась одобрительным ворчанием и стуком клюшек по полу.

Он продолжил, взгляд не дрогнул.

— Я не хочу видеть, как кто-то дрогнет. Это наша игра, и мы будем играть в нее так, словно это последний бой. Мы здесь не для того, чтобы отступать, мы здесь для того, чтобы стоять на своем и показать, из чего сделаны.

Команда ответила хором яростных кивков и решительных выражений лиц, соревновательные инстинкты включились на полную мощность. Тренер постучал по доске, чтобы подчеркнуть это.

— Когда выйдете на лед, помните, что вы не просто игроки. Вы воины. Вы сражаетесь за каждый дюйм территории. Эта игра наша, и мы собираемся заявить на нее права, чего бы это ни стоило!

Уокер вел нас, скандируя «Кобры», что заставило выцарапать себе глаза, потому что Сото был прямо напротив и насмехался. Я чертовски сильно скучал по Далласу.

Команда разошлась, прошло еще десять минут, прежде чем мы вышли на лед, и я повернулся к Уокеру, нужно было собраться с мыслями.

— Уокер, пришло время «встряхнуться».

Мистер Прекрасный принц упрямо покачал головой, выражение его лица не изменилось.

— Этого не произойдет. Это даже не по-настоящему. На этот раз я не куплюсь.

Я приподнял бровь и торжественно пригрозил.

— Я позвоню Линкольну, и тебя вышвырнут из круга доверия.

Глаза Уокера расширились, и он посмотрел на меня лучшими щенячьими глазами.

— Что за «круг доверия»? Я в нем состою? — он прищурился. — Подожди, это из фильма «Знакомство с родителями»?

— Подними задницу и станцуй со мной, Дисней, — рявкнул я, покачивая бедрами, готовясь.

Он застонал, но секундой позже был на ногах, вратарские щитки и все такое.

— Включи музыку, — вздохнул он.

Я пролистал варианты, прежде чем нажать на песню «Bejeweled», начав с дерзкого движения плечами. Затем позволил бедрам покачиваться из стороны в сторону, руки последовали примеру, размахивая в воздухе, как будто я имитировал человека с надувной трубкой возле автосалона.

Другие ребята из команды наблюдали за нами со смесью веселья и недоверия. Некоторые даже достали телефоны, чтобы записать наше выступление. Сото не смог скрыть раздражения и зарычал, пробормотав:

— Гребаные идиоты.

Что я, конечно, проигнорировал.

Я выполнил серию нелепых вращений, конечности двигались с дикой самозабвенностью. Уокер добавил немного работы ногами, коньки скользили по полу в нелепой демонстрации причудливой работы ног.

В какой-то момент я схватил Уокера за руку, и мы исполнили преувеличенное ча-ча-ча, дополненное синхронными вращениями и провалами.

Тэй-Тэй перестала петь, и я уставился на Уокера с широкой улыбкой.

— Нет никакого круга доверия, — сказал я, и он застонал, когда вся команда разразилась смехом.

Мы направились к коридору, который вел в ледовую, и я шлепнул его по заднице, когда проходил мимо.

— Но, если бы он существовал, ты был бы в нем, Уокер! — крикнул я.

Он отшвырнул меня, как это делают в присутствии великих людей, и мы приготовились надрать задницы.

* * *

Атмосфера на арене была безумной, когда мы вышли на лед. Тренер не преувеличивал, говоря о том, насколько агрессивно и грубо играла «Миннесота». С того момента, как шайба упала, стало ясно, что они готовы сделать все возможное для победы.

У меня было достаточно работы, чтобы помогать защищать Уокера в воротах. Нападающие «Миннесоты» были неумолимы, постоянно испытывая оборону своей скоростью и физической силой.

В начале первого периода я участвовал в гонке за шайбой в углу. Как раз в тот момент, когда собирался завладеть ей, Сото ворвался сзади и подставил мне подножку. Это был обдуманный ход, и я не мог удержаться, чтобы не бросить на него взгляд «какого хрена», поднимаясь со льда.

— Смотри под ноги, Ари, — усмехнулся он с издевательской ухмылкой на лице, словно это совершенно нормально, когда собственный гребаный товарищ по команде подставлял тебе подножку.

Я покачал головой и откатился в сторону, отказываясь участвовать в интеллектуальных играх. Неудивительно, что Сото был королем идиотов, но у меня появились заботы поважнее — например, защита наших ворот.

На протяжении всей игры Сото продолжал выходки. Он «случайно» пнул мою клюшку, когда мы сидели на скамейке запасных, и толкнул меня, когда перелезал через ограждение.

По ходу игры я был все ближе и ближе к тому, чтобы засунуть клюшку ему в задницу.

В середине второго периода, наконец, все встало на свои места. Я боролся за позицию перед воротами, когда Сото решил нанести дешевый удар, попав мне в спину.

— Хочешь умереть, Сото? — я пришел в ярость. Томми подошел сзади и придержал сзади за джерси, пока я катился вперед. — В чем, черт возьми, твоя проблема!?

Сото встал у меня перед носом, вены на его лбу выглядели так, словно выражали протест, театрально вздуваясь и пульсируя.

— На днях я собираюсь трахнуть пизду твоей маленькой подружки, показать, каково это — чувствовать член настоящего мужчины. Думаю, что сделаю это без презерватива. Да. Наполню своей спермой, оставлю там, чтобы ты мог ее найти...

Остатки здравомыслия, которые еще оставались, лопнули. Прежде чем успел подумать, я сорвал перчатки, стянул с него шлем, и правый кулак рванулся вперед, как ракета, с удовлетворительным хрустом врезавшись в челюсть Сото. Его голова дернулась в сторону, и на долю секунды на льду воцарилась ошеломленная тишина, пока все переваривали произошедшее.

Но эта доля секунды тишины длилась недолго. Сото выплюнул капу и взревел от ярости, бросаясь на меня с диким размахом. Я увернулся от удара и ответил быстрым апперкотом в живот. Он отшатнулся.

Однако я не остановился, а продолжал наносить удары с рассчитанной жестокостью. Попытки Сото дать отпор были слабыми по сравнению с этим. Он дико размахивался, но я подпрыгивал и извивался, с легкостью уклоняясь от ударов.

Когда толпа взревела, мое внимание обострилось. Я мог видеть шок и недоверие в глазах Сото, когда тот понял, что его превзошли. Он попытался прижать меня к льду, но я вывернулся из хватки. В последнем, отчаянном движении он бросился на меня, но я обошел его и нанес сокрушительный удар по ребрам.

Сото рухнул на лед, хватая ртом воздух и в агонии держась за бок. Судья бросился разнимать нас, и моя подпитываемая адреналином ярость начала утихать, уступая место чувству удовлетворения. Толпа вскочила на ноги, некоторые аплодировали, другие были ошеломлены зрелищем, свидетелями которого только что стали.

Я стоял, тяжело дыша, костяшки пальцев болели от ударов. Сото, с другой стороны, был в ужасном состоянии, его лицо распухло и покрылось синяками, из разбитой губы сочилась кровь.

Он выглядел чертовски жалко. Лучше бы люди сделали фотографии, потому что я хотел, чтобы Линкольн увидел проделанную мной работу.

Он бы так гордился.

Судьи пытались решить, что со мной делать за нападение на собственного товарища по команде, тренер сходил с ума, лицо приобрело темно-красный оттенок, словно тот проглотил перец чили... Но мне было все равно. Сото сам напросился.