ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ари

Я уходил с тренировки, собираясь направиться в ресторан, чтобы забрать Блейк со смены, когда телефон зажужжал в тренировочной сумке.

Я выругался, копаясь в ней, снаряжение остро нуждалось в стирке. Оно чертовски воняло.

— Нашел! — победоносно вскрикнул я, направляясь к машине, Уокер бросил на меня удивленный взгляд, вызывая искушение швырнуть в него потными носками. Однако, уставившись на сообщение, я совсем забыл об Уокере.

Сообщение было от личного помощника.

Жуткий Дэвид: Блейк забронировала выступление на завтра для новой рекламной кампании «Renage». Подумал, что вам, возможно, захочется узнать подробности.

Я перешел по ссылке, которую он прислал, и просмотрел информацию о рекламной кампании. Все выглядело прекрасно, пока…

ЧЕРТОВ ДЕРЕК ТОРНТОН!

Я чуть не подавился протеиновым коктейлем, насыщенная жидкость неожиданно попала в легкие. Дерек Торнтон? Тот самый — один из самых высокооплачиваемых актеров — Дерек Торнтон, у которого было больше романтических связей в Голливуде, чем во всей телефонной книге Лос-Анджелеса? Парень, чьи проблемы с обязательствами могли бы дать фору Великой Китайской стене?

Этого, блять, не случится.

Я, не теряя времени, сразу набрал номер Дэвида.

— Дэвид, ты уверен в этом? Дерек Торнтон?

— Да, мистер Ланкастер. Я совершенно уверен, — произнес вкрадчивый голос Дэвида, явно обеспокоенного тем, что я подвергаю сомнению его информацию.

Я выругался себе под нос. Последнее, что должно было случиться, это Дерек Торнтон, находящийся в одной комнате с Блейк. Ему достаточно бросить один взгляд на мою великолепную богиню-девушку, и он появится в списке убийств.

Как я только что сказал... этого, блять, не случится.

Мне действительно нужно было сыграть в Далласе на следующей неделе, а не сесть в тюрьму за убийство.

— Ладно. Спасибо, Дэвид, — сказал я, вешая трубку, не сказав больше ни слова, и лихорадочно набирая номер Реми, агента, услугами которого мы с Линкольном пользовались. Потребовалось три гребаные попытки, потому что я сильно волновался.

— Как дела, дружище? — спросил Реми, когда взял трубку. Я слышал, как на заднем плане разговаривает множество людей. Никто не был так хорош в болтовне, как Реми.

— Реми, — начал я, голова шла кругом. — Нужно, чтобы ты сотворил для меня немного волшебства. Узнай все, что сможешь, о завтрашней съемке, которую проводит «Renage» — чье это детище, концепция, весь ракурс, который они предлагают. А затем убедись, что я участвую в съемках вместо Дерека Торнтона.

Последовала пауза, словно Реми обдумывал абсурдность моей просьбы.

— Ари, позволь уточнить... Ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на съемки рекламной кампании, запланированные на завтра, где заменишь высокооплачиваемого актера в главной мужской роли?

— Да, — сказал я, радуясь, что он понял это.

— Ари, приятель. Ты играл великолепно, но не настолько.

Я усмехнулся. Я играл чертовски феноменально!

Я мерил шагами гостиную, отчаяние брало верх над разумом.

— Реми, несмотря на то, что ты явно сошел с ума — потому что я чертовски потрясающий, — нужно, чтобы ты пообещал все, что те захотят, и я участвовал в этой кампании. Я сделаю это бесплатно. СКАЖИ, ЧТО У МЕНЯ ЧЕРТОВ ПИРСИНГ НА ЧЛЕНЕ! Просто найди гребаный способ.

Реми вздохнул, в голосе слышалась покорность.

— Хорошо, Ари. Но как, по-твоему, я должен объяснить это внезапное, жгучее желание участвовать в кампании? Не хочешь объяснить?

Я провел рукой по волосам, мысли метались вихрем.

— Думай нестандартно, Реми-бульдог. Скажи, что у меня внезапное «прозрение», или что недавно развилась зависимость от «Renage». Ну, на самом деле… а что именно продает «Renage»?

— Ари, блять, Ланкастер! — Реми сплюнул.

— Шучу. Шучу. Конечно, я знаю, что такое «Renage». Тсс. Скажи, что я искренне верю в... «Renage». Просто сделай это.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказал Реми самым покорным голосом, который я когда-либо слышал.

Это было бы не так уж сложно, черт возьми. Я великолепен.

Часы тянулись, как вечность, каждая минута казалась обратным отсчетом до конца гребаной жизни. Перспектива того, что Дерек Торнтон будет крутиться вокруг Блейк, сводила с ума. Если бы это не сработало, мне пришлось бы проколоть ей шины, сломать телефон, чтобы Блейк не могла вызвать Uber, проколоть собственный шины, чтобы она не могла одолжить мою машину... Похитить ее и отвезти на какой-нибудь необитаемый остров. Я был уверен, что смогу найти такой в крайнем случае, если это действительно понадобится.

Папочка Линкольн разрешил воспользоваться его новым частным самолетом.

Наконец-то Реми написал смс.

Реми: Ты в деле. Приготовься к некоторому вниманию со стороны СМИ.

По ссылке, которую он прислал, была дополнительная информация, но я на нее не нажал. В данный момент лежал на полу, вздыхая с облегчением.

Я не совсем был готов к похищению человека.

* * *

Блейк

Настал день фотосессии для «Renage», и я находилась в полном беспорядке. Это была первая работа, которую я получила в Калифорнии с тех пор, как провалилась работа в журнале Voyage. «Renage» был колоссальной возможностью, я и не думала, что выпадет такой шанс. Возможно, это был тот прорыв, который я искала.

Однако, пока сидела в комнате, беспокойство кружилось, как злобный шторм.

Уолдо лежал у моих ног, большие карие глаза были полны беспокойства. Он потерся мокрым носом о мою руку, пытаясь утешить. Я почесала его за ушами и слабо улыбнулась, как обычно благодарная за неизменное присутствие.

Но никакое количество пушистой привязанности не могло остановить неослабевающую тревогу, грызущую меня. Сомнения терзали разум, коварно нашептывая, что я собираюсь все испортить.

А к тому же на тумбочке стояла коробка из-под пиццы. Я сошла с ума и съела ее вчера вечером с Ари. Я все еще чувствовала, как жирные ломтики с начинкой из сыра бурлят в желудке.

Я стояла перед зеркалом, ненавидя каждую частичку себя, изучая отражение. Мягкий утренний свет просачивался сквозь занавески, бросая резкий свет на мои черты. Голос в голове звучал громко этим утром, вызывая лавину неуверенности и ненависти к себе.

Глаза проследили линии тела, задержавшись на тех местах, где я чувствовала себя наиболее неуверенно. Я начала терять контроль, презирая каждый изгиб, каждое несовершенство, каждую унцию плоти на своем теле.

Чувство вины, охватившее меня, было знакомым. Я начала страдать… проблемами с питанием, когда начала жить с Шепфилдами. Мора внимательно следила за моим весом, взвешивая еду и ограничивая ее, чтобы я выглядела именно так, как она хотела. Мора воспитала меня на том, что еда — это враг. Но врага я могла победить, пока была дисциплинирована.

Часть меня знала, что мысли неразумны. Но другая часть мозга, та, что проклинала меня за то, что я осмелилась съесть кусочек пиццы перед такой важной работой... была намного громче.

На глаза навернулись слезы, и я сморгнула их, не желая, чтобы те пролились. Я могла контролировать мысли. Я могла — я повернулась боком, изучая свой профиль. Пальцы очертили контур ребер — ритуальный жест, который придал извращенное чувство уверенности. Кости под кожей были как карта самоконтроля, свидетельство дисциплины, которую я наложила на себя.

Без предупреждения я сорвалась с места и бросилась в ванную, Уолдо следовал за мной по пятам. Я уставилась на унитаз, пытаясь уговорить себя не блевать.

Это не сработало. Я вцепилась в унитаз, мысли закручивались в хаотическую пропасть.

Двадцать минут спустя я неуверенно поднялась на ноги и прополоскала рот. Уолдо посмотрел на меня снизу вверх, его глаза были полны беспокойства, и я погладила пса по голове, пытаясь утешить.

Дрожащими руками я попыталась взять себя в руки.

Хуже всего то, что я не только не почувствовала себя похудевшей... но теперь меня тошнило. Горло болело, глаза налились кровью, кожа была липкой... а мышцы живота болели.

— Я в полном беспорядке, — прошептала я, жалея, что не могу поделиться своим другим маленьким грязным секретом и немного облегчить эту боль.

Я вернулась в комнату, и на прикроватной тумбочке зажужжал телефон. Я бросилась поднимать его, на экране высветилось сообщение:

Ари: Удачи сегодня, солнышко. Скоро увидимся.

Волна тепла сразу же захлестнула меня... но также и стыд. Он был моим шансом... шансом на что-то хорошее. И когда узнает, насколько я не в себе... это только все испортит.

Телефон снова зажужжал, сигнализируя о том, что Uber на месте.

Я была близка к истерике, когда схватила сумку и направилась в гостиную. Шарлотта сидела на диване, переключая каналы на телевизоре, и странно посмотрела на меня, когда я проходила мимо... плача.

— Увидимся, — прошептала я и вышла за дверь, прежде чем та успела задать какие-либо вопросы.

Я вытерла лицо, прежде чем сесть в ожидающую машину. Я могла бы пережить этот день. Могла воспользоваться возможностью. Я должна была воспользоваться ей.

Я не могла потерять Ари.

Водитель тронулся, город проносился мимо меня, и тяжесть прошлого ощущалась как груз, туго натянутый на коже.

Тридцать минут спустя мы добрались до обширного склада, где проходила фотосессия «Renage». Всю дорогу желудок скручивало от затяжного дискомфорта. Я поблагодарила водителя и вошла внутрь, сразу же окунувшись в кипучую деятельность на съемочной площадке. Суетящиеся визажисты, парикмахеры и стилисты казались далекими, словно двигались сквозь дымку. Мои шаги были нетвердыми, и я цеплялась за каждый вдох, желая, чтобы чувство неловкости утихло.

Яркие огни висели над головой, их интенсивность усугубляла дискомфорт, отбрасывая резкие тени, которые танцевали перед моими глазами. Яркий фон, сюрреалистическая фреска ярких цветов и замысловатых деталей казались почти сказочными, как мерцающий вдали мираж.