Могла ли я набраться смелости, чтобы совершить этот прыжок в неизвестность?

Всю жизнь мне казалось, что я никогда не была способна цепляться за хорошее, за те мимолетные моменты счастья, которые нам, людям, редко выпадают.

Но Ари Ланкастер был другим — он был воплощением всего хорошего и прекрасного, героем истории, терпеливо ждущим, когда я позволю ему спасти положение.

В глазах, этих завораживающих нефритовых озерах, были нежность и понимание, которые тронули мои сердечные струны. Они блестели в тусклом свете, безмолвно призывая доверять, верить в то, что у нас все возможно.

Посмотрев в эти глаза, я почувствовала прилив эмоций, непреодолимое желание избавиться от страхов и сомнений. С Ари было что-то экстраординарное, ради чего стоило рискнуть всем. Мысль о том, что я наконец-то позволю себе ощутить счастье, отдаться непоколебимой преданности, наполнила надеждой и глубоким чувством тоски.

В том чулане, окруженная тенями, я поняла, что это, возможно, мой шанс на что-то прекрасное, что-то долговечное. Дрожащими руками я потянулась к нему, безмолвно выражая готовность совершить прыжок, поверить в то, что между нами, и позволить Ари быть моим героем, не только на один день, но, возможно… навсегда.

— Мне страшно, — наконец пробормотала я.

Его улыбка разбивала сердце... спасала жизнь... все одновременно.

— Я знаю, солнышко. Но я понял, какая ты, в тот момент, когда встретил тебя.

— О да, и какая же?

— Моя, — сказал он мягко, без тени нерешительности.

Ари протянул руку, безмолвно умоляя принять предложение. Я смотрела на нее еще несколько секунд.

А потом взяла и направилась следом из чулана.

Потому что, что еще я могла сделать?

* * *

Хватка Ари на руке была непоколебимой, когда тот тянул меня вниз по винтовой лестнице, сквозь толпы людей, на вечеринку, которая разрасталась, становясь еще более неконтролируемой. Музыка была оглушительной, пульсирующий ритм, который отдавался во всем моем существе, ритм, который, казалось, совпадал с бешеным стуком сердца.

Воздух был насыщен желанием, пьянящим коктейлем искушения и безрассудства, который висел, как осязаемая вуаль. Тела, вплетенные в страстный танец, украденные поцелуи — и даже больше — которыми обмениваются в темных уголках, темная чувственность повсюду, куда ни глянь.

Я чувствовала на себе тяжесть понимающих и осуждающих взглядов, которые следили за каждым нашим движением. Обычно я сама не привлекала бы к себе внимания, но была с Ари Ланкастером, и за ним невозможно не наблюдать.

Я высоко держала голову, его прикосновение было спасательным кругом посреди этого столпотворения. Когда рука Ари крепко сжимала мою, я чувствовала себя в безопасности, как будто ничто другое в мире не имело значения.

Ари повел нас к выходу. Прохладный ночной воздух встретился как успокаивающий бальзам, когда мы вышли на улицу, оставив шумное веселье позади. Перед нами простиралась мощеная дорожка, теперь освещенная разбросанными фонарями, которые вели пьяных тусовщиков к выходу.

Дрожь пробежала по спине, когда легкий ветерок коснулся кожи, и Ари обнял меня, притягивая ближе к своему теплу. Я не могла не прильнуть к его объятиям.

— Забыл сказать, — начал он низким и соблазнительным голосом, — я всегда был собачником, но внезапно мне по-настоящему понравились кошки.

Я закатила глаза, глядя на него, легкая, нежная улыбка тронула уголки губ, когда он преувеличенно пристально оглядел мой костюм. Поддразнивание было приятным контрастом с напряженностью ночи.

Мы подошли к парковщику и подождали всего несколько минут, пока они подогнали изящную машину Ари. Он очаровательным жестом распахнул передо мной дверцу, и я устроилась на роскошных кожаных сиденьях. Ари наклонился, пристегивая мой ремень безопасности, и я поняла, что это уже вошло в привычку, словно он делал это целую вечность.

Губы нашли мои в последнем, обжигающем поцелуе, прежде чем он закрыл дверь, обошел капот машины и занял свое место за рулем. Ощущение его поцелуя задержалось на губах, дразнящее напоминание о том, что произошло сегодня.

Мы тронулись в путь, Ари напевал песню Оливии Родриго.

— Можешь отвезти меня домой? — застенчиво спросила я, голос дрожал от смеси тревоги и предвкушения. Необходимость покончить с Кларком была подобна камню в груди, бьющемуся о грудную клетку.

— Я могу отвезти нас домой, — очаровательно сказал он.

Я успокаивающе погладила его по предплечью.

— Мне нужно позвонить ему, покончить с этим. Пожалуйста, — прошептала я.

Выражение лица Ари изменилось, с губ сорвалось низкое рычание. Его нахмуренный лоб и беспокойное постукивание пальцами по рулю выдавали внутренний конфликт.

— Хорошо, — наконец неохотно пробормотал он.

Город проносился мимо как в тумане, пока Ари пробирался по темным улицам. Ритмичный гул двигателя автомобиля заполнял тишину между нами, успокаивающий фон для бурлящих в груди яростных эмоций.

Подъехав к дому, Ари проводил меня до входной двери. Мы стояли там, купаясь в мягком свете фонаря на крыльце, наши взгляды встретились, разделяя момент неуверенности и желания.

Он наклонился, губы были дразняще близко к моим, и предвкушение повисло в воздухе, как разряженный ток. Наши губы наконец встретились, и поцелуй был наэлектризованным, слиянием страстного желания, от которого перехватило дыхание, и я отчаянно захотела большего. Он крепко прижался ко мне, как будто пытался вытатуировать ощущение его присутствия на моих губах. Чтобы я не забыла, что мы начали сегодня вечером.

Мир исчез, и остались только мы с Ари, опутанные паутиной желания и капитуляции. Поцелуй углубился, языки сплелись в чувственном танце, от которого по мне прокатились волны удовольствия.

— Завтра, — наконец прошептал он, голос был полон обещания и намека на нежелание.

Я кивнула, сердце бешено колотилось в груди, когда вошла в квартиру.

Я закрыла за собой дверь, прислонилась к ней, его вкус все еще ощущался на губах.

Вздохнув, я направилась в спальню, где на кровати лежал Уолдо. Он сел на корточки, высунув язык и возбужденно пыхтя. Я села на кровать рядом с ним и зарылась лицом в мягкую шерсть, ища момент утешения, прежде чем, наконец, достала телефон.

Дрожащие пальцы зависли над ним, инструментом освобождения и разбитого сердца.

Это было тем, что нужно было сделать — хотелось сделать. Я могла бы положить этому конец. Могла бы позвонить Кларку и разорвать связь, которая так долго держала нас вместе, разрушить то, что мы построили, и что я теперь разрушила безвозвратно.

Но когда набирала его номер, сердце бешено колотилось в груди, так сильно я сожалела о том, что сделала. Не сожалела об Ари. Но сожалела о том, что не смогла подождать.

Телефон звонил и звонил, каждый гудок был болезненным напоминанием о том, что должно было произойти. Как будто вселенная пыталась продлить мою агонию, заставляя ждать неизбежного.

А затем, без предупреждения, звонок резко оборвался, как будто Кларк отключил его, даже не ответив. В каком-то смысле казалось уместным, что наши отношения закончатся вот так — без ответа, невысказанными и лишенными какого-либо завершения.

Побежденная, я перешла к следующему варианту, пальцы летали по клавиатуре, пока миллион раз создавала и переписывала сообщение. Каждое слово ощущалось как удар кинжалом в сердце, ничто не соответствовало концу того, что было у меня столько лет.

Я: Прости. Но между нами все кончено.

Текст был простым, прямолинейным, лишенным сложностей и хитросплетений эмоций. Это была окончательность, от которой я не могла убежать, истина, которую не способна была отрицать. Большой палец завис над кнопкой отправки, дыхание перехватило, и с тяжелым сердцем... я нажала ее.

Сообщение было отправлено, а вместе с ним и конец главы, которая во многом определила мою жизнь. Слезы навернулись на глаза, но я не позволила им пролиться. Нужно было быть сильной, твердо стоять на решении, даже если это означало разбить сердце такого чертовски хорошего человека.

Сидя в тускло освещенной комнате, я перенеслась обратно в стерильные белые стены той больницы, в место, где границы жизни и смерти были размыты.

Я увидела Кларка рядом, держащего меня за руку с нежностью, которая говорила о многом. Он пообещал, что всегда будет рядом, несмотря ни на что, клятва, данная перед лицом неопределенности и страха. Это было воспоминание, которое сохранилось, напоминание о любви, которую он дарил, о том, с чем мирился, чтобы подарить мне эту любовь.

Но жизнь имеет свойство меняться, поворачивать пути в неожиданных направлениях. Того, что было, никогда не будет достаточно, чтобы сохранить нас. Чтобы сохранить меня.

Мы заслуживали счастья.

Даже если чертовски больно этого добиваться.

Той ночью я лежала в постели, и горько-сладкая улыбка играла на губах. Это был не тот финал, которого я могла ожидать, и не тот, которого когда-либо желала. Но это был правильный поступок, необходимый шаг к будущему, которое обещало нечто другое, нечто новое.

Мысли об Ари проносились в голове, о том факте, что все в нем взывало ко мне, как ничто прежде. Завтрашний день сулил новое начало, путешествие на неизведанную территорию, и впервые за долгое время я почувствовала проблеск надежды.

Я закрыла глаза, слезы, наконец, выступили и потекли по щекам. Это было болезненное прощание, но в то же время необходимое. Когда я погрузилась в сон, тяжесть прошлого начала спадать, сменяясь чувством освобождения и предвкушением того, что может принести будущее.