Мое дыхание участилось, когда я, наконец, перестала пульсировать вокруг его члена, и он развернул меня, опуская на кровать. Не было времени ждать и смотреть, что произойдет дальше, потому что он уже скользил в меня; на этот раз, однако, это было медленнее, более контролируемо, поскольку он дразнил мою киску, глубоко входя, прежде чем снова полностью выйти.

— Ты принадлежишь мне, Вайолет Спенсер, — сказал он, его глаза были такими темными, когда он смотрел на меня сверху вниз. Он немного держался, глядя в мою гребаную душу, когда двигался. Я не могла оставаться неподвижной под ним, ноги двигались, когда покалывание снова началось у меня в животе.

— Если кто-нибудь, — пробормотал он, наклоняясь, — прикоснется к тебе еще раз, — его зубы впились в мою кожу, — я убью их, черт возьми.

Он прикусил один из синяков на моем лице, прежде чем его язык прошелся по нему, прогоняя боль. Кусочек за кусочком, пока его член входил в меня, его зубы отмечали меня в каждом месте, где я была отмечена Уриэлем и Брэндоном, заменяя их синяки своими прикосновениями и зубами.

От боли я застонала, и когда он, наконец, поднял голову, в уголке его губ появилась едва заметная усмешка.

— Тебе нравится боль, не так ли, Насилие?

Я снова застонала, не в силах, блядь, говорить, потому что я законно тонула в ощущениях от того, как он так медленно двигался во мне, полностью входя и выходя, снова и снова, касаясь каждого гребаного нервного окончания, которое было у меня внутри.

— Перевернись, — приказал он, эти глаза пригвоздили меня к кровати.

Я моргнула, глядя на него, желание бороться, когда мне приказывали, было сильным, когда я была с ним. Он, должно быть, распознал это по моему лицу, потому что провел рукой по моей щеке, замедляя свои движения. — Только в этот раз, делай, как тебе говорят, Насилие. — Не помогает, придурок. Я как раз собиралась ударить его в живот, неважно насколько это приятно, я заслуживала уважения. Затем он добавил: — Пожалуйста.

Черт.

Сузив на него глаза, я использовала локти в качестве рычага давления. Мое тело кричало на меня, когда я медленно слезла с его члена, прежде чем перевернулась и подняла свою задницу в воздух, давая ему именно то, что он хотел.

Стон Рафа был низким, почти неслышным, и я собиралась повернуться и посмотреть, что он делает, когда его рука твердо опустилась на мою поясницу. Прикосновение было тяжелым, собственническим, и когда оно медленно скользнуло по моим изгибам и ягодицам, я начала задыхаться от медленной пытки, которой он меня подвергал.

Он медленно потер ладонью каждую ягодицу, и я подпрыгнула, когда он шлепнул меня ладонью, сложенной чашечкой. Правую сторону, а затем левую. Тихие, сдавленные стоны и вздохи сорвались с моих губ, когда я откинулась на него, отчаянно ища хоть какое-то облегчение от напряжения, скручивающегося внутри меня.

— Любишь боль, — пробормотал он, прежде чем нежно помассировать чувствительные места.

— Раф, ты меня мучаешь, — сказала я ему, умоляя о большем.

Его пальцы скользнули ниже и обнаружили, что по моим ногам буквально уже стекает, и он так возбудился от того, что он делал, что в ту секунду, когда он коснулся меня, я вскрикнула, раскачиваясь сильнее.

— Черт возьми, ты убиваешь меня, Вайолет, — проворчал он, убирая руку. На этот раз, когда я качнулась, он не сопротивлялся, его член растянул мою киску до такой степени, что боль и удовольствие снова слились воедино.

— Твоя пизда может развязать войны, Золушка, — пробормотал он. — И я слишком чертовски устал, чтобы сопротивляться этому.

Я не знала, что с этим делать, но, к счастью, не было времени отвечать, потому что я была слишком занята, выкрикивая его имя, пока он жестко трахал меня. В его ударах было столько силы, что я обнаружила, что скольжу по кровати, пока, в конце концов, не ухватилась за его богато украшенное деревянное изголовье ручной работы, удерживаясь на ногах, в то время как Раф врезался в меня сзади, обеими руками держа меня за мои груди.

Все снова нарастало и выходило из-под контроля, и когда он отпустил мой правый сосок и скользнул рукой вниз, чтобы погладить мой клитор, я кончила сильнее, чем когда-либо прежде. Костяшки моих пальцев болели, побелев на макушках, пока я цеплялась за дорогую жизнь, а затем мир вспыхнул черно-белым, когда мой мозг остановился.

Однако Раф не остановился, его член набухал по мере приближения, растягивая меня все дальше и воспламеняя нервные окончания, о существовании которых я даже не подозревала. Как только я подумала, что вот-вот кончу снова, он вышел из меня, перевернув меня так, что я оказалась лицом к его члену.

Несмотря на мое замешательство, я не колебалась, желая попробовать его на вкус. Скользнув головкой в рот, я застонала от вкуса нас обоих вместе взятых. Засасывая его еще глубже, я подняла руку, чтобы помочь, и когда Раф запустил руки в мои волосы, его дыхание было тяжелым, когда он начал издавать тихие звуки, я почувствовала пьянящее чувство выполненного долга.

Секундой позже он дернулся у меня во рту, и я проглотила все это, наслаждаясь этим моментом с ним, пока, в конце концов, мы оба не рухнули на кровать, совершенно разбитые.

Много долгих мгновений мы просто лежали там, потные, тяжело дышащие, с сердцами, пытающимися выскочить из нашей груди. Однако в конце концов события дня и все остальное нахлынули на меня, когда боль дала о себе знать.

— Я убила кое-кого сегодня, — сказала я без интонации в голосе; я не была уверена, что чувствую по этому поводу. — Я была близка к этому раньше. Даже подставляла людей, чтобы их убили. Но на самом деле так и не нанесла смертельного удара.

Раф молчал. Так тихо, что я подумала, не собирается ли он просто скатиться с кровати и притвориться, что я ни кто, просто шлюха, которую он нашел в местном баре.

— Те религиозные придурки, которые заперли тебя в шкафу, — сказал он хриплым голосом. — Ты их подставила?

Я кивнула, морщась от боли в шее.

— Да. Они были убиты во время того, что выглядело как неудачное ограбление. Я не знаю, кто совершил настоящее убийство, но я ставлю на Уриэля. Это было профессионально, никаких улик не осталось, и в конечном итоге дело было закрыто.

— Как ты вообще познакомилась с Уриэлем? — Раф огрызнулся, намного быстрее задав этот вопрос.

Я пожала плечами.

— Знаешь, я действительно не могу вспомнить. Он просто появился однажды и начал учить меня драться.

— И никто так и не узнал?

— Нет. Никому из моих приемных семей не было дела до того, где я нахожусь, пока я их не беспокоила. Они слишком легко сделали из меня того человека, которым я должна была стать Уриэлю.

Раф был необычно напряжен рядом со мной — даже для колючего принца.

— Ты знала, зачем ты ему понадобилась?

Ах, в этом был смысл.

— Нет. Я думала, он хотел молодую игрушку для секса, и в этом был весь смысл построения нашей связи. Только когда мы оказались с экстремистами, я поняла истинную глубину того, что он делал.

Я быстро подробно описала участие моей матери во всем этом и причину, по которой я была так важна для обеих сторон.

Тишина после этого была такой тяжелой, и чем дольше это продолжалось, тем больше я корила себя за то, что терплю его бред. Например, я имею в виду, почему я торчу здесь с кем-то, кто явно меня не выносит? Что бы ни случилось за последние несколько недель, Раф просто не был прежним со мной… Мы почти вернулись к нашим первым встречам, и это было так больно, что все порезы и ушибы не могли сравниться.

Как раз в тот момент, когда я убедила себя встать и уйти, спать на полу, если придется — это было бы не в первый раз, — Раф спустил ноги с кровати и встал.

Черт! Теперь это должно было выглядеть так, будто я просто снова следил за ним.

Мой внутренний спор был прерван, когда Раф наклонился и поднял меня на руки. На секунду он прижал меня к себе, почти зарывшись лицом в мои волосы, как будто вдыхал меня. Затем он выпрямился и проводил нас в ванную.

Она была огромной, с декоративным потолком, сделанным на заказ, как в его спальне, и гигантской душевой кабиной в центре комнаты. Почти как у него был бассейн. Раф щелкнул выключателем рядом с дверью, с потолка полилась струя воды, и теперь в его бассейне был водопад.

— Это отфильтрованная вода из лагуны снаружи, — тихо сказал он мне. — Целебные свойства воды помогут при порезах и ушибах.

И теперь он снова проявлял заботу, и я не знала, как распаковать весь эмоциональный багаж, с которым он оставил меня. Когда он опустил меня в ванну, я подвинулась так, чтобы теплая вода окатила меня. Я стиснула зубы от первого укуса, но боль вскоре утихла, и я готова была заплакать от того, как хорошо было стоять в этой воде.

— Расслабься, — сказал Раф, показывая, что мне следует присесть на встроенную скамейку сбоку от ванны.

Я моргнула, глядя на него, понимая, что он не собирается со мной откровенничать.

— Увидимся завтра, — сказал он, увидев мое смущенное выражение лица, а затем повернулся и вышел из комнаты.