— Ты промокла, Харпер. Так что не говори мне, что тебя тошнит от меня, когда твоя киска становится мокрой для меня.

Я подношу свои скользкие пальцы ко рту и пробую ее сладкий нектар, наблюдая, как ее голубые глазки широко раскрываются от моей вульгарности.

— А теперь убирайся отсюда, пока я не решил, что хочу чего-то большего, чем просто попробовать.

— Ты такая задница, — шипит она, затем отталкивается от меня и встает.

Прежде чем дойти до лестницы, чтобы уйти, она оборачивается и начинает возиться с пуговицей, ее разбитая нижняя губа жестоко выбивается между ровными белыми зубами.

— Хм... — она прочищает горло и поднимает подбородок. — Как ты думаешь, ты не мог бы подвезти меня утром домой?

Я делаю паузу и думаю. Стелла уже заходила к ней домой, чтобы убрать кровь и битое стекло, чтобы Харпер не видела этого дерьма, когда вернется домой. Если она когда-нибудь вернется домой. У меня такое чувство, что она собирается сбежать при первой же возможности. Потому что именно это Харпер делает каждый раз, когда что-то в ее жизни идет не так — она запрыгивает в самолет и улетает в какое-нибудь зарубежное направление. Но она не глупа. Она не уедет отсюда, пока Брукс не будет объявлен мертвым. И я знаю, что она не бросит свою бабушку.

Я встаю, сокращаю расстояние между нами и смотрю на нее сверху вниз.

— Зачем?

Ее взгляд блуждает по всему залу, начиная с моих весов и заканчивая беговой дорожкой, а затем снова возвращается ко мне.

— Я бы хотела взять свой ноутбук и еще кое-что.

— Хорошо, — неохотно соглашаюсь я. Хотя я бы скорее сжег дотла ее многоквартирный дом, чем позволил бы ей снова переступить порог.

Ее плечи с облегчением опускаются, и она кивает. Но ее пухлая нижняя губа так и просится, чтобы к ней прикоснулись, и я не могу удержаться от того, чтобы протянуть руку и провести по ней большим пальцем, просто чтобы почувствовать гладкую кожу под кончиком пальца. Ее глаза закрываются, когда она неглубоко дышит передо мной. Ее лицо все еще сильно в синяках, рот распух с одной стороны, а неглубокая рана тянется от верхней губы к нижней. Но она все еще красива. В каком-то трагическом смысле.

— Ты в беспорядке, котенок. Но все равно великолепна, — бормочу я, подходя ближе к ней.

Харпер длинная и худощавая, но ее макушка все еще едва касается моего подбородка. Как будто ее тело было создано для того, чтобы идеально прилегать к моему.

— Зак, — выдыхает она, прижимая ладонь к моей груди, прямо над сердцем.

Я чертовски ненавижу, когда она произносит мое имя. Это что-то будоражит во мне.

Приподнимая ее подбородок указательным пальцем, я встречаюсь с ней взглядом.

— И тебе нужна терапия.

— Что... Нет, — она качает головой и издает сухой смешок. — Нет, мне не нужна терапия. Мне просто нужно, чтобы он ушел. Навсегда. Мне нужно знать, что он больше никому не причинит вреда. Он причинит, Зак. Он причинит боль другим. Он... — она начинает расплываться, паника просачивается в ее потрескавшееся тело. — Я не смогла бы жить в мире с собой, если бы он причинил боль кому-то еще. Я должна была бороться сильнее. Я не должна была позволять ему...

— Заткнись, Харпер.

Обхватив ее подбородок обеими руками, я смахиваю слезы, которые текут у нее из глаз. Она вздрагивает, когда мой большой палец проводит по ее опухшей скуле.

— Ты тут ни при чем.

Это я виновен.

— И да, тебе действительно нужна терапия. Ты чертова катастрофа, женщина. Ради всего святого, ты все еще носишь его кольцо.

Ее рот приоткрывается, как будто она хочет что-то сказать. Как будто у нее есть какая-то уважительная причина, по которой этот слишком простой бриллиант до сих пор не намотан на ее безымянный палец.

— Просто прими помощь.

Она затаила дыхание, и часть меня хочет обнять ее и держать, пока она будет кричать.

Но я отказываю себе в удовольствии. Притягательная сила между нами становится слишком сильной. Пришло время установить некоторую дистанцию между нами.

Я отступаю назад, вытаскивая себя из ее орбиты. Ее глаза распахиваются, и она моргает, прогоняя стеклянный блеск. Она — эмоциональная развалина, и хотя я обычно не из тех мужчин, которые уклоняются от того, чтобы подарить ущербной женщине ночь горячего секса и необузданного удовольствия, я не могу заставить себя сделать это с Харпер.

— Тебе нужно немного поспать, — говорю я ей, избегая смотреть ей прямо в глаза.

Даже когда я отворачиваюсь, я чувствую, как ее разочарование прожигает меня насквозь, как паяльная лампа.

Пока она не уйдет из моего дома и из моей жизни, я буду продолжать вести себя как мудак. Только так я могу быть уверен, что она никогда не захочет меня. Я не дам ей возможности вонзить в меня свои когти, превратить меня в нуждающееся, жалкое подобие мужчины, только для того, чтобы вонзить мне нож в спину в ту секунду, когда я решу уйти.

Харпер Хилтон никогда не найдется места в моем сердце. И единственный способ гарантировать это — убедиться, что она никогда не захочет войти в моё.