Двадцать два

Харпер

— Я буду через несколько минут, — говорю я Заку, затем осторожно выскальзываю с пассажирского сиденья его машины и иду к охраняемому входу перед моим многоквартирным домом. Сегодня я чувствую себя хорошо, свежий воздух и солнечный свет после поездки сюда подняли мне настроение.

Я подхожу к главному входу в свое здание и чувствую, что Зак прячется за моей спиной, как чрезмерно заботливый телохранитель. Поворачиваясь к нему лицом, я говорю ему:

— Я могу сделать это сама.

— Прекрасно осведомлен. Но ты не собираешься этого делать.

Закатывая глаза от его театральности, я впускаю нас через парадные двери, и мы направляемся по коридору к моей двери.

Вставляя ключ в замок, я поворачиваю ручку и переступаю порог. Первое, что я замечаю, это то, что все безупречно чисто. Практически в том виде, в каком я его оставила. Но в воздухе витает слабый запах отбеливателя.

Зак прокрадывается следом за мной, закрывает дверь и поворачивает замок. Я в полной безопасности, когда он охраняет меня, но страх перед возвращением Кэмерона, чтобы закончить работу, все еще очень реален. Все еще ощутим.

Я прохожу через свою квартиру в гостиную. Мои глаза осматривают пространство, останавливаясь на пустом столе рядом с диваном, где раньше стояла лампа, подаренная мне бабушкой. Мой взгляд останавливается на полу, где все это произошло. В твердой древесине видны три едва заметные бороздки, и я знаю, что они остались от того, что я царапала пол, пока Кэмерон тащил меня к себе.

Я провожу подушечкой большого пальца по своим сломанным ногтям, когда волна тошнотворных воспоминаний возвращается.

Проглатывая болезненный комок в горле, я поднимаю подбородок и собираю силы, чтобы оторваться от своих мыслей. Когда-нибудь я оглянусь назад, и все это будет просто вспышкой на радаре. Это будет не более чем еще одно дерьмовое событие в моей жизни, через которое я пришла.

Я хватаю свой ноутбук с кофейного столика и оборачиваюсь, замечая Зака, прислонившегося к стене в коридоре. Протиснувшись мимо него, я направляюсь в свою спальню, где беру свою коллекцию камней, доставшуюся от бабушки, и кладу их в тканевый мешочек в сумочке. Я роюсь в своем шкафу, пока не нахожу спортивную сумку, набиваю ее еще несколькими ненужными вещами и, не удостоив свою спальню вторым взглядом, несусь по коридору к входной двери. Я больше не чувствую себя здесь как дома, сами стены и полы моей квартиры таят в себе призраки тех ужасов, которые я здесь пережила.

Но Зак набрасывается на меня, как белила на рис, хватает за руку и тянет обратно к себе. Порыв воздуха вырывается из моих легких, когда он разворачивает меня и прижимает к стене.

— Отпусти меня, Зак, — вырываюсь я, вырываясь из его хватки, пока страх и гнев просачиваются в мои вены.

Его руки плотно обхватывают мои запястья, прижимая мои руки к стене по обе стороны от моей головы. Он наклоняет свое лицо на расстояние дюйма от моего, его теплое мятное дыхание развевает распущенные волосы вокруг моего лица.

— Отпусти меня, — шиплю я сквозь затрудненное дыхание, мое лицо пылает от ярости, когда Зак держит меня в плену.

Его карие глаза вспыхивают, перебегая с моего лица на левую руку, когда он быстро зажимает мои запястья одной из своих гигантских лап над моей головой. Другая его рука скользит по моему горлу, большой палец прижимается к моей челюсти и отслеживает пульс.

Он не причинит мне вреда. Зак не причинит мне вреда.

— Сними это, Харпер.

Паника поднимается подобно кипящему вулкану, сжигая остатки самообладания, которые у меня еще оставались.

— Твое кольцо, котенок, — мягко уточняет он, и я издаю стон облегчения, хотя чувствую что угодно, только не облегчение. — Сними свое кольцо, или я сниму его ради тебя.

Он отпускает мои руки, но не мое горло.

— Отойди от меня, — кричу я, мои ладони взлетают к его груди и толкают так сильно, как только могу. Мой бок болит из-за тугих швов. И он, блядь, едва сдвинулся с места.

Когда я вижу выражение его лица, я издаю что-то вроде болезненного крика и бью его в грудь снова и снова, выплескивая всю свою сдерживаемую ярость и разочарование, но его рука на моем горле не разжимается. Он не причиняет мне боли. Он никогда не причинил бы мне физической боли. Но разве слова не режут глубже ножей? Я чувствую, как он напрягается под моим натиском, но он просто стоит и принимает это, его пальцы крепко, но нежно обхватывают мою челюсть, в то время как другая рука блуждает по моим ребрам и останавливается на бедре, прижимая меня к неумолимой гипсокартонной стене.

Когда вся моя энергия иссякает, а руки безвольно опускаются, я сердито смотрю на него, тяжело дышащего и измученного, и чертовски хочу, чтобы он почувствовал ту боль, которую я чувствую прямо сейчас.

— Я ненавижу тебя, Зак. Я тебя чертовски ненавижу, — ухмыляюсь я.

Он наклоняет мою голову и приближает губы к моему уху, его горячее, влажное дыхание овевает мою разгоряченную плоть.

— Я знаю, котенок. Я тоже.

Мой прилив адреналина быстро спадает, и я остаюсь слабой и опустошенной после всех боев. Прислонившись к стене, я зажмуриваю глаза и позволяю неконтролируемым последствиям падения с высоты взять верх. Мое тело дрожит. Зубы стучат. Мое сердце болезненно сильно колотится в груди. А по моей зашитой ране такое ощущение, будто кто-то провел лазерным лучом по моему боку.

Но все, на чем я могу сосредоточиться, это грубые руки Зака на моем теле. Одна на моем горле, нежно удерживая меня на месте. Другая свободно блуждает по моим изгибам. Я должна испытывать отвращение к его прикосновениям. Но это не так. Его прикосновения никогда не казались опасными или вредными так, как должны были бы.

Он приподнимает мою рубашку сбоку и смотрит на швы. Я чувствую, как подол возвращается на место, и он прижимается ко мне еще сильнее, жар его большого, сильного тела пригвождает меня к стене, когда его грубые руки обхватывают мою челюсть, и он прижимается своим лбом к моему.

Он слишком близко. Он слишком теплый, большой, сильный и солидный, и все такое, что мне сейчас нахуй не нужно.

— Я собираюсь вежливо попросить еще раз. Сними это ужасное гребаное кольцо со своего пальца, Харпер. Или я сниму его для тебя.

Моя голова мотается из стороны в сторону. Как бы мне ни хотелось снять кольцо и просто двигаться дальше, я не могу. Как будто у меня есть незаконченное дело — как будто я ищу завершения, — и преждевременное снятие кольца было бы катастрофой для всего процесса. Так что, пока я не узнаю, что Кэмерон мертв, кольцо служит катализатором моей ярости. Я только надеюсь, что у меня будет возможность встретиться с ним в последний раз, прежде чем он испустит свой последний вздох.

Я пытаюсь отвернуться от лица Зака, но его руки крепко держат меня. Наши носы соприкасаются, дыхание смешивается. Мы снова вдыхаем воздух друг друга, и на короткую секунду я перестаю испытывать к этому ненависть.

— Нет, — отвечаю я хрипло.

— Харпер, — предупреждает он. — Сними это гребаное кольцо.

Почему это его так беспокоит?

Встречаюсь взглядом с Заком, и меня осеняет. Это Зак Шепард. Джентльмен, который не станет трахать преданную женщину. Какие вялые чувства. Я должна была догадаться, что до этого дойдет.

Поэтому я делаю то, что умею делать лучше всего. Я бью его по больному месту.

— Почему, Зак? Чтобы ты мог трахнуть меня у стены в той же комнате, где Кэмерон изнасиловал меня? Чтобы ты мог засунуть свой член в меня, прежде чем моя киска полностью заживет? Просто чтобы ты вычеркнул мое имя из своего списка и перешел к следующему?

Он отрывает свой лоб от моего и хмуро смотрит на меня сверху вниз. Что-то отражается на его лице, и он отступает, как будто я обожгла его. Наконец-то у меня есть немного места, чтобы вздохнуть. Горечь бурлит в моем животе вместе с гневом, и я абсолютно, блядь, не в порядке. Но пространство, о котором я просила, имеет свою цену, потому что без тепла Зака я внезапно замерзаю, температура моего тела резко падает до температуры замороженного трупа. Это как если бы я разделась до своего праздничного костюма и вышла на улицу в самый разгар снежной бури.

— Черт возьми, Харпер. Я не... — он выглядит сожалеющим. На самом деле сожалеет. Но я знаю, это только потому, что он мастер манипулирования. — Это больше не повторится, — обещает он, его глаза прищурены и темны, а на лице трезвое выражение, вся эта мания, вызванная похотью, стерта начисто.

Я задела его непомерное эго. Обычно я могла бы чувствовать толику вины за это, но прямо сейчас у меня нет места для чувства вины, когда все другие эмоции поселяются внутри меня.

— Собирай остальные свои вещи и пошли, — мягко инструктирует он, поднимая мою спортивную сумку с пола, куда я ее бросила.

Он исчезает на кухне, и после нескольких успокаивающих вдохов я отрываюсь от стены и заканчиваю собирать свои вещи, ни разу не оглянувшись, даже когда выхожу из своей квартиры и мы уезжаем.