Глава 54

Шайенн

Я думала, что полицейские участки должны быть заняты поздно ночью.

Или было раннее утро?

В любом случае, коридор, в котором меня оставили, был пуст. Он был почти заброшен. Я сидела на одинокой скамейке. Свет мигал, и одна из лампочек перегорела. Должно быть, это был коридор, которым они никогда не пользовались, потому что я видела, как люди проходили мимо него дальше по коридору. Копы. Копы приводили тех, кого арестовывали. Других людей копы отпускали. Я не знала, который час, поэтому могла только догадываться.

Моя сумочка была при мне, но телефон разрядился.

Они отвели Ката в заднюю комнату для дачи показаний.

Затем они попросили мои показания, и когда я закончила, они привели меня сюда.

Я все еще была здесь, ожидала. Сидела. Кат был там.

Так что вот где я была, когда повернулась и увидела Чеда, идущего по коридору.

Он вернулся.

С точки зрения восприятия, этот коридор был приятным. Я слышала тихое эхо от людей дальше. Приглушенный свет почти успокаивал. Я могла бы впасть в транс от мерцания надо мной. Было не жарко и не холодно, но я слегка оцепенела. Должно быть, это было необычно для меня. Я чувствовала себя хорошо, когда шла определенным путем, но на этот раз я была в оцепенении.

Как странно.

Или, должно быть, я чувствовала оцепенение, потому что, когда я увидела Чеда, я ничего не почувствовала.

Синяки, оставленные мной, все еще были у него на шее. Он был здесь. Должно быть, кто-то позвонил ему или попросил приехать сюда, и полиция спросила бы о его синяках.

Он бы им рассказал, потому что почему бы и нет? Он и раньше отказывался от своего слова Кату, так что у меня не было причин полагать, что он не сделает этого на этот раз, хотя он и сказал Кату, что «все исправит». Пф. Он был лжецом.

Как и Дик.

Который был убийцей.

Они оба причинили мне боль. Они оба причинили боль моей маме.

Она была больна. Она была наркоманкой.

Она не просила о второй игле. Дик принял решение. Он хотел избавиться от нее. Он ничего для меня не сделал. Это было оправдание больно человека, оправдание, которое он говорил себе, но он убил ее, потому что просто не хотел больше иметь с ней дела. Пока она жива, пока жива я, ему придется это делать. И Чед… может быть, я все-таки не так оцепенела? Мой желудок снова сжался при мысли о Чеде и моей маме.

Раньше, говоря Кату, что в моем прежнем мире это была не «плохая ночь», я была пресыщенной, но теперь все стало по-другому. Теперь, когда я узнала, что Дик делал с ней раньше, а затем, что Дик сделал с ней позже. Все стало выглядеть по-другому. Ощущение стало более грубым. Примитивным. Я чувствовала себя израненной, мои внутренности были выставлены на всеобщее обозрение.

Я чувствовала себя отребьем, побочным продуктом того, что они с ней сделали. Они сделали это и со мной.

Я чувствовала себя жертвой. Я ненавидела чувствовать себя гребаной жертвой.

Ее забрали, и никто не задавал вопросов. Даже я.

Кто-то должен был усомниться в этом. Почему тогда? Было ли это случайностью? Случилось ли что-то раньше, что могло бы заставить сделать это, если она сделала это сама? Никто не спросил. Это была передозировка и все. Они все ошибались.

Она была человеком.

Временами она была моим тюремщиком.

Она пренебрегала мной.

Она эмоционально издевалась надо мной.

Но она была моей мамой.

Ее отняли у меня.

Да. Теперь мир казался мне немного другим.

Сначала я услышала шаги, потом оглянулась.

Чед заметил меня. Он направился ко мне и остановился, заметив, что я смотрю на него. Я не знала, что он прочитал на моем лице, но он споткнулся на шагу. Он остановился. Он нахмурился. Он начал поворачиваться, чтобы уйти. Он остановился.

Он посмотрел на меня.

И смотрел на меня.

И он все еще смотрел на меня.

Этот ублюдок не мог решиться.

Потом, должно быть, он это сделал.

Он засунул руки в карманы, опустил плечи и снова направился ко мне.

Я смотрела все это время.

Это не было похоже на Счастливый Дзен Шайенн.

— Привет. — Он застыл в ожидании.

Я выдавила из себя:

— Привет. — Придурок.

Он поморщился, затем кашлянул.

— Я… эм… Саша позвонила мне, рассказала, что произошло.

Это заставило меня рассмеяться, потому что же произошло? Пьяный придурок признался в убийстве. Как это передается по телефону?

— Почему она позвонила тебе? Ты не его сын.

Он вздрогнул, вытащил руку и провел по волосам.

— Я… эм… я не знаю. — Его рука вернулась в карман. — Это то, что мне следует сделать? Я не собираюсь звонить Хантеру, но могу позвонить Натали?

— Нет.

Это прозвучало как гортанный лай, словно с трудом вырывавшийся их меня.

Натали знала… хотя, может, она не знала? Все прошло незаметно, вплоть до признания и ареста. Кат вызвал полицию. Он ждал снаружи с Диком. Он убедился, что я вернулась внутрь, но я не отходила от двери. Я стояла прямо внутри, а Саша и Мелани остались со мной. Думаю, Хендрикс нес караульную службу, не давая никому увидеть нас после этого.

Мы прождали час.

Патрульной машине потребовался час, чтобы подъехать к зданию.

Полицейские прибыли без мигалок, так что в темноте это выглядела как обычная машина.

Они вышли, поговорили с Катом. На Дика надели наручники и проводили в машину. Они еще немного поговорили с Катом, затем один из них пришел за мной. Найти меня было несложно. Он открыл дверь, и там была я, и я вкратце рассказала ему о том, что услышала.

Вот откуда узнала Саша. Тогда она меня услышала.

Они оставались там двадцать минут, но я не знала почему.

Потом они забрали его, и нас тоже попросили поехать.

Это заняло еще час, даже больше.

Поездка в полицейский участок.

Прибытие. Ожидание.

Затем последовали заявления, и я вернулась к ожиданию.

Теперь здесь был Чед.

— Как ты сюда прошел?

— Что? — Он смотрел в другую сторону, но потом повернулся ко мне.

Он был милым.

Это засело у меня голове. Почему он был таким милым? Он всегда был таким грубым по отношению ко мне.

— Как ты сюда прошел? Это полицейский участок. Сомневаюсь, что они хотят, чтобы кто-то просто бродил тут.

— Эм… — Его рот был открыт, и он секунду смотрел на меня, разинув рот. — Я не знаю. Я просто вошел. Снаружи никого не было, а дверь, ведущая сюда, была открыта. Я подумал, что они специально оставили ее открытой.

— Я в этом сильно сомневаюсь. Тебе следует вернуться туда.

— Что? — Он рассмеялся.

Почему он засмеялся? Это был не повод для смеха.

— Ты серьезно?

— Смертельно. — Я специально подобрала слово. Я хотела увидеть его реакцию.

Он покраснел, сглотнул, а затем снова поморщился.

— Ты не хочешь, чтобы я был рядом?

— А когда я этого хотела?

Он нахмурился, снова запустив руку в волосы.

Да, да. Я не была обычной Шайенн, ну, к черту эту Шайенн. К черту кто это…

— Такие люди, как ты, думают о тех, кому ты причиняешь боль?

— Что?

— Людям вроде меня. Людям вроде моей мамы.

— Хм? Я не причинял боль твоей маме. Твоя мама, она…

— Она была чертовой наркоманкой, Чед! Ты был подростком, но в тот момент ты был взрослым.

— Нет, не был! Я был подростком…

— Ты воспользовался ею, и ты это знаешь. Ты и твой оте…

Он рванул ко мне, смотря в лицо. Его палец указывал на меня, и он был красным.

— Он не мой отец! Он твой!

— Тогда почему ты здесь?! — закричала я в ответ.

Щелкнул переключатель, и мне стала наплевать.

Мне было плевать на него.

Мне было плевать на полицию.

Мне было плевать на его шею.

Ее забрали у меня, и это было не их решение. Дик бы не пошел, если бы не Чед… но он был прав, и я остановилась, потому что он был прав.

— Эй. — Донесся из коридора голос Ката. Он был один и, нахмурившись, переводил взгляд между нами. — Что происходит?

Я отвернулась.

Она могла бы продержаться дольше.

Возможно, она продержалась бы больше.

Она могла бы… она могла бы получить помощь, но нет. Я лгала себе.

Она получила помощь. Большую. И никогда бы не умерла.

А когда бы она умерла?

Или она сделала бы это сама позже? В любом случае, ввела бы она вторую иглу?

Кат и Чед разговаривали. Я слышала, как они что-то шептали друг другу, а потом Кат подошел ко мне.

Я не хотела, чтобы он был рядом со мной.

— Эй, эй.

Его голос бы нежным.

Его руки были нежными.

Я не хотела нежности.

Я резко отвернулась и оттолкнула его.

— Не надо!

— Он… что? — От Ката.

Чед уже сбирался уходить, но остановился и обернулся.

— Это. — Он должен был знать. Я уже говорила ему, но он должен был знать. — Со мной не раз случалось такое дерьмо. Это последнее в длинном списке дерьмовых событий, которые произошли со мной, и я думала, что с этим покончено. Я думала, когда она умерла, и когда я уехала, и когда мне стало лучше, я думала, что все наладится. Я все еще здесь! Я все еще в полицейском участке, потому что мой отец помог моей матери принять передозировку. Он убил ее, и он не имел права! Не. Имел. Права! НЕ ИМЕЛ ПРАВА!

Я вспомнила те дни.

Обрывки воспоминаний. Они были бессвязными.

У нас закончился шампунь.

Я пользовалась мылом с заправки, расположенной в квартале от дома.

Я вспомнила, как у меня урчало в животе, пока не дошло до того, что урчание прекратилось. Временами мне казалось, что он перестает работать.

Я вспомнила холод.

Я забыла про холод, до настоящего момента.

У меня не было одеял.

Она забрала их, но я так и не поняла зачем. Она просто забрала.

И она была холодной.

Я не имею в виду температуру.

Я просто хотела, чтобы меня кто-нибудь согрел.

— Пойдем домой, Шай.

Я больше не была оцепеневшей.

Столько мыслей и чувств переполняли меня сейчас, но я услышала и подняла голову.

Мне было грустно. Я больше не хотела грустить.

— Ты использовал мое прозвище.

Он криво усмехнулся, но для меня это была самая прекрасная улыбка на свете.

Взяв меня за руку и обхватив двумя пальцами мои, он пробормотал:

— Я могу называть тебя Шайн? Мое собственное прозвище для тебя.

Шайн.

Мне оно понравилось.

Шани (прим. переводится как Сияние).

Внутри меня образовалась воронка ветра. Во мне был свой собственный торнадо. Он кружился и кружился, и, наконец, от прикосновения его руки, начал покидать меня. Я была совершенно опустошена внутри, это были всего лишь последствия той бури.