Я повозилась с дверью, чтобы открыть ее, вошла и увидела на полу бумагу, которую подсунули под дверь. Я закрыла дверь, не обращая внимания на бумагу, и пошла на кухню, чтобы сложить свои вещи. Я вернулась, наклонилась, чтобы поднять листок, и повернула его лицом к себе. На нем было плохо скопированное сообщение.

Уважаемый арендатор,

Была отремонтирована система вызова в здание, а также клавиатура системы безопасности. Новый код - 7849. Этот код будет меняться ежемесячно, и вы будете получать уведомления в виде меморандума, а также по электронной почте с новыми кодами за неделю до смены кода. Если у нас нет вашего электронного адреса, пожалуйста, немедленно свяжитесь с нами.

В течение следующих двух недель Чарли установит засовы и цепи на все двери. Мы постараемся сделать это в удобное для вас время, но предпочли бы сделать это в обычное рабочее время по будням.

В ходе этой работы мы заранее благодарим вас за терпение.

– Менеджмент

Я уставилась на записку, первую в своем роде за все время моего пребывания и, безусловно, более вежливую, чем я могла ожидать за миллион лет, от «Руководства» также известного как «Стив».

Мой взгляд скользнул к двери. Там был один замок, он поворачивался на ручке. Я никогда не задумывалась об этом, но, когда я уставилась на дверь, по моему позвоночнику, затылку и коже головы пробежали мурашки.

Найт уставился на эту дверь, и то, что он увидел, вывело его из себя.

И вот, как гром среди ясного неба, когда я никогда не жаловалась на это, хотя и не знала, жаловался ли кто-нибудь еще, у нас появились засовы и цепочки.

«— Детка, пожалуйста, скажи мне, что ты живешь не на первом этаже.»

Он посмотрел на лифт. Он обратил внимание на освещение.

«—Бессмысленно, но хоть что-то.»

Мурашки побежали вниз и охватили все мое тело.

— Боже мой, — прошептала я.

— Я справлюсь. — услышала я голос Чарли из-за двери.

— Я помогу, — услышала я еще один голос, в котором узнала своего безработного, придурковатого, слегка жутковатого соседа, не знающего, как ему удается платить за квартиру, Дик, чье имя говорило само за себя.

— Нет, я сказал... я справлюсь, — твердо ответил Чарли, и тут раздался стук в мою дверь.

Я подошла к ней и посмотрела в глазок. Я увидела Чарли и Дика, стоявших снаружи, и открыла дверь, потому что, хотя Дик и стоял снаружи, Чарли тоже стоял снаружи.

— Привет, — поздоровалась я, и Чарли протянул мне большой конверт, обернутый пузырчатой пленкой.

— Это пришло для тебя. Дик принял квитанцию, — объявил Чарли, — Сейчас Дик отправится к себе, закроет двери, усядется поудобнее и будет думать о кроликах.

Я избегала смотреть Дику в глаза и поджала губы. Я поняла, что имел в виду Чарли, но подумала, что если мысли Дика обратятся к кроликам, то это будут мысли о том, чтобы сварить их или замучить.

Я взяла конверт. На лицевой стороне была напечатана надпись «Аня, 3D».

— Спасибо, эм... — мой взгляд скользнул по Дику, — Ребята.

— Позже, Аня, — многозначительно сказал Чарли. Я посмотрела на него, и выражение его лица подсказало мне, что нужно закрыть эту чертову дверь, потому что Дик был мудаком, и Чарли не хотел, чтобы он был рядом со мной.

— Хорошо, позже, — ответила я и сделала то, чего мне не говорили (но все равно было сказано).

Я заперла дверь, на которой вскоре должны были появиться засовы и цепи, но мои мысли были не о Дике, Чарли, засовах или внезапной активности, которая должна была сделать мой многоквартирный дом безопаснее, что должно было стоить немалых денег. Я думала о конверте из пузырчатой пленки, на котором не было ни адреса, ни фамилии, и я ничего не заказывала.

Я отнесла ее на кухню и вскрыла. Я перевернула ее, и оттуда выскользнула блестящая черная коробочка, а также маленькая открытка, размером с визитную карточку.

Я уставилась на коробку. Я сняла картонный ярлычок, который надежно удерживал его, открыла крышку и вытащила содержимое.

Я замерла и уставилась на него.

В моей руке, завернутый в блестящую и новую упаковку из пенопласта, лежал сотовый телефон, подобного которому я никогда не видела. Черный глянцевый корпус в форме изогнутого щита, а вся передняя часть представляла собой экран. Я взглянула на коробку и увидела марку. Я никогда о таком не слышала. Я снова посмотрела на телефон и все, что к нему прилагалось. Я поняла, что мое сердце сильно бьется.

Я положила коробку и телефон на место и прикрепила карточку. Он лежал на столе лицевой стороной вниз, поэтому я перевернула его и уставилась на черные черточки, из которых складывались слова.

Аня,

Ни одна женщина не должна оставаться без работающего телефона.

Н.

Покалывание вернулось, но началось оно не в позвоночнике. Оно просто охватило все мое тело.

Я не знала никаких Н. У меня не было знакомых. Ни друзей. Очевидно, ни семьи. Ни коллег по работе. Никого

Кроме Найта, кто бы он ни был.

— Боже мой, — прошептала я.

У меня зазвонил домашний телефон, и я подпрыгнула.

Я уронила открытку и бросилась к телефону на кухне.

— Алло, — поздоровалась я, приложив трубку к уху.

— Понимаешь, почти прошли четыре дня а от него, ни единого гребаного звонка.

Сандрин.

Я глубоко вздохнула и попыталась отвлечься от происходящего вокруг, от того, как я поняла, несет за это ответственность и что это может означать, и начала.

— Милая…

— Я помогала ему убирать в течение... примерно трех часов, ранним утром, — напомнила она мне о том, чем уже делилась несколько раз. Затем она рассказала мне кое-что, от чего у меня перехватило дыхание. Кое-что, чем она еще не поделилась за два дня своего нытья по поводу Ника Себринга. — Его брат вернулся, вел себя как полный придурок по отношению к нам обоим, и я приняла это. Я убралась и после этого показала ему все свои лучшие движения, а это значит, что он дважды кончил, плюс еще дважды в воскресенье. Он обещал позвонить, но так и не позвонил. Я понимаю, что это может занять два дня. Даже три. Но четыре?

Я вспомнила, что Найт был братом Ника, и напомнила ей:

— Сандрин, у этого парня на лице написано, что он придурок.

— Я показала ему свои лучшие движения и испытала четыре оргазма! — крикнула она, и я поморщилась.

Затем я устроилась поудобнее и сделала это молча. Она должна была разобраться с этим, а я должна была позволить ей, хотя у меня и не было времени на это. Мне нужно было убрать продукты. Я была в шоке от того, что Найт, возможно, нагрубил моему домовладельцу и прислал мне безусловно дорогой сотовый телефон, чтобы я могла возобновила телефон и обдумать свой следующий шаг. Мне нужно было сделать бутерброд и собираться в дорогу, чтобы не пропустить урок. У меня были дела.

— Да, я знаю, я знаю, никто ему этого не давал, — сообщила мне Сандрин. — Ни за что. И он ни за что не притворялся. Я тоже это знаю.

Мужчины, по понятным причинам, не умеют притворяться, поэтому я не поняла, почему она сочла нужным указать на это. И я не стала спрашивать. Я молчала.

Сандрин наоборот только говорила.

— И он не звонит хотя бы пару секунд? Он не приглашает меня на свидание? Он ничего не делает? — спросила она и продолжила разглагольствовать. — Я звонила ему четыре раза, и, как ты знаешь, это нарушает мое золотое правило - только один звонок. Четыре раза! Четыре голосовых сообщения! И, добавлю, два сообщения. И ничего.

Она замолчала. Я дала ей минутку чтобы она перевела дыхание.

— Дорогая, прости меня. Он придурок. Они все придурки. И мы еще поболтаем об этом, но ты же знаешь, что мне пора на занятия. — сказала я ей.

— Аня, этот парень – тот самый, — сказала она мне.

— Нет, Сандрин, он мудак. И я отмечу одну его очевидную черту, а именно то, что он предложил тебе и твоей лучшей подруге заняться сексом втроем.

— Парням нравится такое дерьмо, — отмахнулась она.

— Да, определенно, но парни, которые могли бы стать теми самыми, определенно таковыми не являются.

У нее не было ответа и никогда не было, когда я была права.

Поэтому я сказала еще раз:

— Мне нужно идти на урок.

— Да пошла я к черту, — пробормотала она, и я поняла, что она погружается в себя, в состояние «я, бедняжка». Я должна была предпринять уклоняющие маневры, причем быстро, иначе я пропущу занятия или серьезно опоздаю.

— Сандрин, в эти выходные. У тебя назначена встреча. Мы поговорим позже, — пообещала я.

— Хорошо, и, может быть, нам стоит встретиться в субботу вечером, узнать, свободен ли он.

Боже, серьезно?

— Мы поговорим об этом, пока я буду делать тебе маникюр в субботу. А теперь мне пора идти.

— Четыре дня, Аня, — прошептала она, скользнув прямо в зону и крепко прижимая меня к себе, чтобы утянуть за собой.

Я сделала глубокий вдох, прежде чем твердо сказать:

— Суббота, Сандрин.

Затем пауза.

— Хорошо, я позвоню Вив. Позже.

Затем она сбросила звонок.

Боже, Сандрин.

Когда я отключила телефон, я напомнила себе, что в ней есть что-то, за что можно любить.

Например, когда у Вив случился ужасный разрыв отношений, о котором она не хотела говорить, я была слишком занята уроками и работой, чтобы уделять ей свое внимание так, как мне хотелось бы. Но Сандрин звонила ей каждый день и почти каждый вечер приходила к ней домой, чтобы проведать, составить ей компанию, и она не совала нос не в свое дело. А когда я сильно растянула лодыжку, именно Сандрин бросила все дела и приехала за мной к врачу, а затем упростила мне все переговоры у себя дома. И Сандрин была не только моей клиенткой; она также рассказала обо мне всем своим друзьям и коллегам, пытаясь помочь мне привлечь клиентов. И когда мама Вив заболела этой ужасной, странной пневмонией, которая, казалось, не хотела ее отпускать, мы с Сандрин были рядом с Вив, когда казалось, что все пойдет наперекосяк. И мы оба радовались вместе с ней, когда этого не произошло.

Да, Сандрин была настоящей занозой в заднице. Но временами эта боль утихала.

Я поставил телефон на зарядку и сразу же переключилась на многозадачный режим. Волнуясь о возможных действиях Найта, я одновременно раскладывала продукты. Потом я психанула, когда готовила сэндвич. Я также взбесилась, когда ела свой сэндвич и переодевалась. Я еще больше взбесилась, когда шла к своей машине, и продолжала нервничать, пока ехала на занятия.