ГЛАВА 7

Клара

Кажется, я здесь уже несколько месяцев, но, вероятно, прошло всего около двух недель. Я пытаюсь отмечать стену каждый день, но не уверена, что слежу правильно. Ваш разум начинает играть с вами злые шутки, когда вы так долго находитесь в плену. Одиночество в большинстве случаев сводит человека с ума. Мне повезло, я привыкла быть одна.

Однако мне никогда не было так одиноко.

Небольшая часть меня с нетерпением ждет того момента, когда Эллиот подойдет поговорить со мной. Разве это не больно?

Я до сих пор не знаю, что он задумал для меня, но, увидев то, что я увидела прошлой ночью, я напугана еще больше, чем раньше.

Он убил человека.

Я не была уверена, что он делал, когда привел этого парня сюда и позволил ему уйти в лес. Мне было любопытно, и я стояла у окна и смотрела. Когда он ушел в лес вскоре после того парня, я никогда бы не подумала, что он вытащит его истекающим кровью. Болезненное любопытство взяло надо мной верх, и я оставалась у окна, пока он не вышел из сарая.

Мужчина был разорван на части, а я потеряла все, что было в моем желудке.

С тех пор он ни разу не появлялся у двери, и я начинаю задаваться вопросом, не потому ли, что он планирует для меня ту же участь.

Вчера вечером я пыталась расслабиться под душем, но это не помогло. Я почти не спала, потому что каждый раз, закрывая глаза, я видела, как Эллиот тащит истекающего кровью человека.

Теперь я точно знаю, что он собирается убить моего отца, и боюсь, что я тоже в этом списке.

Безумные мысли, которые у меня были о нем в последние две недели, теперь заставляют меня задуматься, не начинаю ли я сходить с ума. Его глубокий голос успокаивает меня. То, как он каким-то образом всегда знает, когда я сплю, чтобы доставить мне все необходимое. Я видела в этом заботливого парня. Я подумала, может быть, он меня привлек.

Что, черт возьми, со мной не так?

Он держит меня в заложниках, и мне интересно, наблюдает ли он за мной, пока я сплю.

Я вытираю лицо, сижу на краю кровати. Я уже не знаю, что с собой делать. Мне не нравится быть одной. Всю свою жизнь я чувствовала себя одинокой, и теперь я действительно одинока. Это ужасно, и больная часть меня желает услышать голос Эллиота.

Я встаю и смотрю в окно спальни, чтобы узнать, дома ли он, и замечаю его грузовик на подъездной дорожке. Я подхожу к окну в коридоре, но не вижу его снаружи.

Как я делаю каждый день, я хожу вокруг, проверяя каждую спальню. Я придумываю истории о том, кому они принадлежали и где они сейчас. После того, как Эллиот рассказал мне о своих бабушке и дедушке, я задумалась, может быть, комната мальчика принадлежала ему, а комната девочки — сестре.

На кухне мне нравится представлять, как готовятся небольшие ужины и маленькая семья за столом вместе ест.

Это все фантазии о том, чего я хотела, но так и не получила. Вещи, которых я явно никогда не испытаю, потому что мне никогда не выбраться отсюда живым.

— Клара?

Мой проклятый желудок кружится бабочками, когда я слышу его голос. Я подхожу к двери и сажусь на пол, прислонившись к ней.

— Да?

— Как тебе спалось?

Я закрываю глаза, чувствуя, как меня накрывает усталость. — Ну, после того, как я увидела, как ты убиваешь человека, я плохо спала, Эллиот.

— Он заслужил то, что получил, — шипит он.

Слеза скатывается по моей щеке, и я грубо сглатываю.

— А что я? — я шепчу.

— А ты?

Я делаю глубокий вдох и вытираю слезы, глядя на пожелтевшие обои с цветами, которые мне теперь слишком знакомы.

— Получу ли я то, что заслуживаю? — спрашиваю я.

— Как ты думаешь, чего ты заслуживаешь, Клара?

Иногда я не знаю, искренне ли ему любопытно или это своего рода проверка. Я поняла, что лучше быть честной, потому что он награждает меня угощениями и удобной одеждой, когда я такова.

— Я заслуживаю того, чтобы жить, — говорю я.

Он молчит, и слезы текут по моим щекам. Я думаю, он скорее тихий убийца.

— Расскажи мне о своем детстве.

Какого черта? Иногда он такой случайный, и если бы я не была так напугана сейчас, я бы подумала, что это было довольно забавно. Но я думаю, что он играет в какую-то интеллектуальную игру, потому что то, что он спрашивает меня о таких вещах, сбивает с толку и в некотором роде утешает.

— Было одиноко и без любви, — шепчу я.

— Мне нужно больше.

Я вздыхаю и закрываю глаза. — Отец не уделял мне внимания. Никакого. Никогда не разговаривал со мной, никогда не проводил со мной времени. Он никогда не проверял мою домашнюю работу и не ел со мной. Няни заботились обо мне, и он делал все, что делал.

— И что он делал? — спрашивает он.

— Поскольку я никогда не знала, где он был, и никогда не разговаривала с ним, я и не знаю. Может быть, трахался с новой няней, может быть, сидел в суде, может быть, путешествовал по миру. Понятия не имею, — отвечаю я.

Он спрашивает о моем отце, как будто у меня есть ответы. У меня их нет. Я понятия не имею, в какое дерьмо он ввязался. Я никогда не была причастна к тому, что он делал и куда бы он ни ходил.

— Ты когда-нибудь спрашивала, где он взял все деньги?

Гнев наполняет меня, когда я поворачиваюсь и смотрю на дверь. — Какого черта я должна это спрашивать? Деньги были зачислены на мой счет, и я ими воспользовалась. Он не пытался купить мою любовь, он просто платил мне, чтобы я держалась подальше. Кажется, ты знаешь о нем больше, чем я, так почему ты продолжаешь спрашивать меня, когда у меня нет ответов?

Злиться на человека, у которого явно нет проблем с убийством, наверное, неразумно, но меня уже держат против моей воли. Смерть в этот момент неизбежна.

— Тот гнев, который ты держишь, омрачит тебя, — говорит он.

Я безрадостно смеюсь, глядя на деревянную дверь. — Это твоя проблема?

— У меня нет проблем.

— Ты убил человека, — кричу я в дверь.

Он посмеивается, и я слышу, как стул, на котором он, должно быть, сидит, царапает пол. — О, мой нежный цветок, я убил много людей.

Я быстро отталкиваюсь от двери и упираюсь спиной в стену, а страх окутывает меня. — Сколько?

— Это не имеет значения.

Для меня это важно.

— Больше пяти? — я спрашиваю.

Его голос стал ближе, когда он сказал: — Намного больше.

— Какого черта? — я шепчу.

— Сосредоточение внимания на этом ничего не изменит, Клара. Я делаю то, что нужно сделать. В этом мире есть люди, которые не заслуживают жизни. Есть реальные жертвы, которые заслуживают справедливости, — говорит он.

— Итак, чем ты оправдываешь убийство людей? Месть? Справедливость?

— Если бы кто-то мог спасти тебя от отца в детстве, как ты думаешь, сейчас ты была бы другой?

Это вопрос, над которым я слишком много думала. В детстве мне часто хотелось, чтобы мама меня как-нибудь удивила и увезла. Мне хотелось, чтобы другой мужчина пришел и сказал, что я его настоящая дочь, и подарил мне жизнь, о которой я мечтала. Когда я стала старше, мне просто хотелось найти мужчину, который сбил бы меня с ног и показал бы, что такое любовь.

Однако все это не имело значения, потому что ничего из этого никогда не произойдет.

— Я думаю, что все были бы другими, если бы им раздали разные карты, — говорю я.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

Мои глаза расширяются. — Подожди, что с тобой случилось?

Тишина.

Какую руку ему сдали? Очевидно, что если человек убивает без угрызений совести, это означает, что у него, вероятно, не самое лучшее воспитание. Даже если бы он вырос здесь.

— Что с тобой случилось? — я спрашиваю еще раз.

Наступает тишина, а затем я снова слышу скрип стула. Как будто он от этого поднялся.

— Клара, мне пора идти.

Я слушаю, как он уходит, и понимаю, что на что-то наткнулась. Может быть, он убивает людей из-за того, что с ним случилось? Может быть, он похож на темного рыцаря в сияющих доспехах? Возможно, я чертовски заблуждаюсь.

Он серийный убийца, и я его следующая жертва.

Эллиот так и не вернулся , и сейчас темно. Он дома, потому что около часа назад я видела, как подъехал его грузовик, но он так и не вернулся к двери.

Я устала от бессонницы и постоянного одиночества, поэтому я приняла душ и уже пошла спать. Странно, что я никогда не видела его вблизи. Большую часть ночей я не сплю, представляя, как он выглядит. Его глаза карие или голубые? Или даже зеленый? Они загораются, когда он улыбается?

Он вообще улыбается?

Какая-то извращенная часть меня надеется, что я засну и проснусь, когда Эллиот придет что-нибудь оставить. Я не уверена, что произойдет, но мне не нравится оставаться одной, и даже мысли о компании убийцы начинают звучать хорошо.

Я сижу на кровати, прислонившись спиной к металлическому изголовью кровати, и смотрю на лунный свет, льющийся в окно.

— Клара.

Моя голова дергается в сторону коридора, потому что его голос звучит ближе, чем когда-либо прежде.

— Есть камеры, — говорит он.

Я оглядываю комнату и задаюсь вопросом, где, черт возьми, может быть камера. У меня было достаточно времени, чтобы исследовать каждый дюйм, но я никогда ничего не видела.

— Они хорошо спрятаны.

— Итак, ты следишь за мной? — спрашиваю я, глядя в окно.

— Каждое твое движение.

Это жутко. Это страшно. Это вторжение в мою личную жизнь.

Так почему же мой желудок порхает бабочками?

— Ты смотришь, как я принимаю душ? — спрашиваю я, чувствуя нарастающее покалывание между ног.

Это не должно меня возбуждать. Мне должна быть противна мысль о странном человеке, который любит убивать людей и смотрит, как я принимаю душ.

Что, черт возьми, со мной происходит?

— О, Клара, смотреть, как вода стекает по твоему обнаженному телу, это как чертов наркотик. Я не могу насытиться.

Мое дыхание не должно учащаться при его словах, но это происходит. Он наблюдает за мной, пока я голая, и это меня заводит. Я напрягаю ноги вместе, пытаясь подавить растущее там чувство.

Хотя я этого не признаю. Он хорошо умеет морочить мне голову. Это просто еще одна его игра. Итак, я пытаюсь переключить его.

— Ты можешь видеть меня обнаженной, но я даже не вижу твоего лица?

— Ты меня видела, — отвечает он.