Глава 44

Рафаэль

Ее прикосновение до сих пор обжигает мою кожу, когда смотрю, как мой сын блаженно спит в своей кроватке, пуская при этом пузыри. У него мои волосы, но на ощупь они такие же шелковистые, как у его мамы, я ловлю себя на мысли, что надеюсь, что он откроет глаза и я увижу их цвет. И все же у меня по спине пробегает тревога при мысли о том, что, когда он это сделает, он может заплакать, а я не буду знать, что делать, но я полон решимости учиться.

Я не лгал, когда говорил, что никогда не держал на руках ребенка. Только когда Оливер стал намного старше, я позволил себе взять его на руки, но хочу, чтобы в этот раз все было по-другому. Я был свидетелем того, как мой брат обрел счастье с Джейд и их дочерью Фейт, чего я страстно желаю с Элли и Оливером, а теперь и с Хадсоном.

От того, как она смогла так легко проникнуть мне под кожу и в мой разум, даже не получив наказания за то, что отняла у меня сына, у меня закипела кровь. Если она думает, что может вести себя так, будто не уничтожала меня и Оливера, тогда лучше пусть подумает еще раз.

Я наклоняюсь и вдыхаю аромат моего сына, нежно целую его в макушку, чтобы не потревожить, а затем отправляюсь на поиски его матери.

Я теряю равновесие, и мое сердце замирает, когда вхожу в ванную. Она стоит голая на четвереньках в душе, послушная и готовая к принятию.

Я, не теряя времени, раздеваюсь догола, мой член становится твердым и истекает кровью от желания наполнить ее киску.

Зайдя внутрь, я включаю первую струю воды, и это позволяет мне помыться, не задевая ее струей. Она оглядывается через плечо и облизывает губы, когда я набираю в руку густую пену.

— Опусти голову внизу, задницу кверху.

Смывая пену, я выключаю воду и становлюсь на колени позади нее, наслаждаясь засохшей, окровавленной спермой, размазанной по ее заднице. Я мотаю шеей из стороны в сторону, затем беру ее волосы в руку и наматываю их на кулак, она хнычет от моей грубости. Затем я с силой шлепаю ладонью по ее заднице, оставляя след, Элли вскрикивает.

— Плачь из-за папочки.

Шлепок.

Она плачет, когда моя ладонь оставляет еще один отпечаток на ее заднице.

Шлепок.

Мой член подпрыгивает от покраснения, покрывающего ее мягкие булочки.

Шлепок.

— Плачь, пока папочка тебя шлепает. Наказывает тебя за то, что ты оставила его.

Шлепок.

Моя ладонь горит, а ее задница светится, затем я грубо вхожу в нее. Она падает вперед, а я прижимаюсь к шее, удерживая на месте и безжалостно трахая ее. Мягкие стенки сжимаются вокруг меня, и я сжимаю зубы от ее власти надо мной. Меня злит то, как она может так быстро довести меня до оргазма и так быстро потерять контроль.

— Тебе есть что сказать папочке, куколка?

— Я-я…

Снова шлепаю ее по заднице, и она рыдает, без сопротивления царапая руками кафельный пол.

— Мне жаль.

— Ты собираешься быть папочкиной хорошей девочкой?

— Да. Я твоя, папочка.

Из-за ее слов мои яйца сжимаются, а голова откидывается назад, когда я закрываю глаза и поддаюсь ощущению блаженства, охватывающему мое тело. Я двигаюсь внутри нее, мои бедра двигаются медленнее, по мере того как сперма заполняет ее лоно, покрывая стенки.

Затем я выхожу, чтобы посмотреть, как моя сперма вытекает из нее, и раздражение наполняет мою кровь.

Стою, в голове мелькает грязная мысль: надо мне смыть с себя кукольные грехи, и как лучше сделать это, как не в моем тепле.

— Раздвинь мне свою задницу, маленькая куколка.

— Ч-что ты собираешься делать?

— Папочка собирается почистить тебя для него. Я собираюсь смыть твои грехи, маленькая куколка.

Сдавленные рыдания вырываются из ее горла, но она делает, как я прошу, и снова становится на колени, а затем раздвигает для меня свои ягодицы. От этого зрелища мой член подпрыгнул по стойке смирно, поэтому мне нужно действовать быстро, прежде чем то, что я собираюсь сделать, станет практически невозможным.

Нависая над ней, я направляю свой член на ее задницу, открываю мочевой пузырь, и моя моча брызжет на ее дырку, смывая ее проступки и наши ошибки, стирая все запятнанные воспоминания.

— О боже, — выдыхает она, и я понимаю, что моя маленькая куколка заходит в тупик из-за унизительного поступка. Мой член напрягается, и я хриплю, потому что мне становится все труднее пописать.

Он струится по ее набухшей киске, и мои глаза закатываются от унизительного удовольствия.

— Повернись, черт возьми, и покажи мне, что у меня есть.

Она поворачивается на коленях и смотрит на меня большими карими глазами, которые поглотили мои кошмары о том, что я, возможно, никогда больше ее не увижу.

Она кладет руки на бедра, и я облизываю губы. Она полностью в моей власти и никогда больше меня не покинет. Наконец-то в моем распоряжении есть все, что я когда-либо хотел, и теперь мне нужно, чтобы она почувствовала мою собственность.

— Выгни спину, детка.

Ее брови хмурятся, но она подчиняется, открывая мне прекрасный вид на окровавленную «Папочкину собственность. Мою», покрывающая ее грудь. Я направляю на нее свой член, а затем мочусь. Мои полные похоти глаза перебегают от ее невинного лица к выпуклым сиськам, отмечая ее сочное тело как мое, купаясь в моем существовании.

Ее соски выступают наружу, а от пузырьков молока у меня потекли слюнки. Я направляю на них свой член и пытаюсь сдержать рычание, застрявшее у меня в горле.

Моча, смешанная с струйкой молока и размазанной кровью, создает мощную смесь, которую я собираюсь изучить позже.

А пока я просто наслаждаюсь великолепием.

Когда поток прекращается, я отступаю, и мое тело расслабляется от осознания того, что она снова моя.

— А теперь очисти меня.

Холодок разливается по ее телу, но моя куколка делает, как я прошу. Она хватает меня за бедра, и ее дыхание обволакивает меня. Пока я сжимаю свой член, ее маленький язычок высовывается и слизывает капли мочи, стекающие по моему члену. Она кружит по моим яйцам и следует по линии толстых вен, идущих к голове, затем погружает язык в щель, заставляя меня ворчать от ее внимания к деталям, в то время как она сосет головку, расточая ее с таким же голодом.

— Хорошая куколка, — хвалю я, кладя руку ей на голову и гладя ее шелковистые локоны.

Ее глаза мерцают, и острая боль пронзает мою грудь при осознании того, что у нее в глазах красивые маленькие золотые крапинки. Как я не увидел этого раньше?

Когда она так красиво подчиняется, я смотрю ей в глаза, ее вина и сожаление плывут в них настолько сильно, что я чувствую боль в груди, от которой мне хочется успокоить и простить ее, но могу ли я сделать это так легко? Когда она разрушила мой мир и украла у меня сына.

Она падает на колени в поражении, словно слыша мои мысли, поэтому я отталкиваю их и включаю воду. Я наношу на ее кожу гель для душа и смываю все, что касалось ее, не принадлежа мне.

Я осыпаю ее похвалами, мою волосы и нежно ухаживаю за ними, надеясь, что мои прикосновения принесут ей столько же комфорта, сколько она приносит мне.

— Никогда больше, куколка.

— Обещаю, папочка, — шепчет она, прежде чем обнять меня за шею. — Больше никогда.