— Убей меня, — повторяет она. Ее голос слабый. Отчаянный. Как у раненого животного, страдающего ...

— Убей меня, — повторяет она. Ее голос слабый. Отчаянный. Как у раненого животного, страдающего и умоляющего избавить от страданий.

Черт, может, мне и следовало бы. Это то, ради чего я сюда пришел. То, что должен сделать.

Видит Бог, убийство из милосердия было бы менее болезненным, чем правда.

Но убийство всегда было легким выходом для Каина.

Она извивается, пытаясь вырваться из моей хватки.

— Пожалуйста.

Член дергается. Мой падший ангел не из тех, кто сдается без боя. Она может быть довольно дерзкой и упрямой, когда чего-то хочет.

К сожалению, на самом деле она хочет того, чего Каин никогда ей не даст.

Он не способен на это.

Потому что такие люди, как я и Каин, несовершенны. В нашем коде есть трещина. В нашей груди есть пустота, которую мы заполняем гневом на тех, кто причинил нам боль.

Так же как во тьме нет света... нам тоже чего-то не хватает. Чего-то, что мешает нам быть праведными.

Потому что в этом и заключается все зло на самом деле. Это ни бугимен и ни монстр под кроватью. Это ни демоны и ни адское пламя.

Зло — это просто отсутствие добра.

Люди сколько угодно могут осуждать нечестивцев. Но в глубине души мы все злые.

Некоторые просто лучше умеют это скрывать.

А другие... предлагают сделки за наши услуги.

— Я не стану тебя убивать, — ослабляю хватку, — если ты согласишься на мое предложение.

— Не интересно... — кричит она, выскальзывая из моей хватки.

Перегнувшись через перила, хватаю ее лодыжку: — Может, передумаешь? — мышцы сокращаются, и я обхватываю ее икру другой рукой. — Решай быстрее, ягненочек. Как бы мне ни нравилась твоя компания, не уверен, что мы сможем долго тусоваться вместе.

Когда она не реагирует, пробую другой подход: — Статистика доказывает, что большинство людей, совершивших самоубийство, сожалеют о своем решении за несколько секунд до смерти.

— Я не лезла через эти перила, психопат. Это сделал ты.

Улыбаюсь сквозь стиснутые зубы: — И теперь я предлагаю тебе помощь.

— Если бы ты действительно хотел помочь, ты бы меня отпустил.

Упрямая девчонка.

— Мы оба знаем, что ты не хочешь умирать, Иден.

— Ты не знаешь, чего я хочу.

— Ты ошибаешься, — прежде чем успевает запротестовать, перетаскиваю ее обратно через край. Когда она сопротивляется, прижимаю запястья к перилам и вжимаюсь в нее всем телом. — Он будет использовать и причинять боль, пока не останется ничего. Он продолжит уничтожать тебя, пока его кайф от пьедестала, на котором ты его держишь, не иссякнет, и ты не станешь для него совершенно бесполезной.

Проводя носом по ее шее, вдыхаю сладкий яблочный аромат.

— Но ты уже знаешь это... именно поэтому и попросила меня убить тебя, — мой член упирается в упругую попку. Ее запах вызывает привыкание. Как добродетель и грех. Как будто рай и ад провели вместе одну грязную, порочную ночь, и она — манящий отголосок. — Ягненочек Каина наконец-то осознал, что смерть — единственный способ выбраться из ада, в котором он его держит.

Она вздрагивает, и понимаю, что мои слова звучат правдиво.

— Но это не обязательно должно быть так. Есть другой путь. Который заставит его заплатить за всю причиненную боль.

Когда она, наконец, говорит, голос звучит как звон разбитого стекла: — Я люблю его.

Преданность Иден Каину впечатляет.

К сожалению, это означает, что ей придется учиться на собственном горьком опыте.

Не всегда можно спасти тонущего человека.

Иногда лучше всего бросить спасательный круг, чтобы он мог научиться спасаться самостоятельно.

Провожу пальцем по ее руке. Кожа теплая, несмотря на прохладный октябрьский воздух.

— Ты будешь по-прежнему любить его после того, как он женится на Маргарет? — не дожидаясь ответа, прикусываю нежную кожу ее плеча. — А что будет после того, как она забеременеет от него?

Не нужно видеть ее лицо, чтобы понять, что она плачет. Но одних слез недостаточно.

Мне нужно, чтобы она сломалась.

— Будешь ли ты по-прежнему любить его, когда он получит все, чего когда-либо хотел... а у тебя не останется ничего, кроме разбитого сердца?

Когда вся ложь выйдет наружу, а грехи раскроются?

Когда прижимаю лезвие ножа к ее позвоночнику, она прерывисто вздыхает.

— У меня нет всей ночи, ягненочек. Ты в деле или нет?

Ее тело напрягается: — Я даже не знаю, кто ты.

— Прямо сейчас я твой самый страшный кошмар, — разрезаю ткань ее платья, обнажая жемчужные стринги и упругую голую попку. — Но мне необязательно быть таковым, — когда она вздрагивает, я дотрагиваюсь до мочки ее уха. — Красивые жемчужины.

Пульс на ее шее учащается.

— Чего именно ты хочешь от меня?

— Твоего сотрудничества.

— А если я не соглашусь?

Вонзаю острие ножа ей в спину, ровно настолько, чтобы проткнуть кожу.

— Ты пожалеешь, что не умоляла убить тебя еще сильнее.

Если думает, что я собираюсь проявить милосердие, то она глубоко ошибается.

Несмотря на то, что он использует ее, к черной штуке в груди Каина протянуты нити, и Иден единственная, кто может их контролировать.

Что официально делает ее лучшим оружием в моем арсенале.

Она нужна мне.

— Время вышло.

— Подожди, — кричит она. — Ты же не можешь всерьез ожидать, что соглашусь на все, чего ты хочешь, когда я даже не знаю твоего имени.

Убираю нож.

— Ты права.

Она расслабляется, делая глубокий вдох: — Спасибо...

Моя рука находит ее горло: — У тебя больше нет выбора.

Иден принадлежит мне... нравится ей это или нет.