ГЛАВА 17

Джулианна

Прошлое

— Сохраняй спокойствие, — прохрипел он, схватив мою руку в свою и поднеся ее к морде Угля. — Он чувствует твой запах на мне.

Жеребец фыркнул, но в остальном оставался неподвижным. Его черная шерсть была мягкой и гладкой под моими пальцами. 

— Лошади помнят наш запах?

Он держал свою руку на моей, его большой палец касался моих костяшек. От его нежной ласки мое тело покрылось мурашками, а пальцы ног задрожали. Легкие мозоли на его подушечках пальцев были шершавыми на моей коже, но мне это нравилось. Мне понравилось, какой он теплый.

И его мужественный аромат — уникальный пряно-землистый запах со смесью его лосьона после бритья и дорогого одеколона.

Тот факт, что я никогда не была в присутствии мужчины, кроме моего отца, не говоря уже о такой близости с другим мужчиной, вызывал у меня дрожь волнения.

Это было не правильно.

Но мысль о том, чтобы заняться чем-то таким запретным, была весьма волнующей.

И особенно с таким человеком, как он.

Киллиан Спенсер.

Его грудь прижалась к моей спине, его глубокий голос скользил по моей коже, словно мягкая ласка. 

— У лошадей гораздо лучшее обоняние, чем у нас, людей. Они не так хороши в распознавании запахов, как собаки, но способны определять хищников, других лошадей и их владельцев по голосу и запаху.

Он потянул мою руку к плечу жеребца, следя за тем, чтобы наше прикосновение было нежным и медленным, чтобы не напугать лошадь. 

— Уголь проводил со мной много времени последние две недели. Я его единственное человеческое взаимодействие. Он уже практически привык к моей внешности, голосу и запаху. И поскольку он такой дикий конь, он плохо играет с другими людьми. Но Уголь чует в тебе мой запах, так что посмотрим, будет ли он сегодня более снисходителен.

Мое тело напряглось. 

— Являюсь ли я для него экспериментом, чтобы практиковать хорошее отношение к другим людям?

Киллиан усмехнулся, глубокий тембр его смеха вибрировал в моем теле. Мой желудок затрепетал. Его смех был мягким и теплым. Декадентский и захватывающий. Было что-то в том, как это заставило меня чувствовать. 

— По сути да.

— Значит, есть вероятность, что он ударит меня ногой в живот или наступит на меня?

— Я бы сказал так, — сказал он.

Страх пронзил меня, и я отшатнулась. 

— О, нет. Неа. Убери это от меня. Сейчас!

Киллиан выпустил мою руку только для того, чтобы схватить меня за талию, прижимая к себе. 

— Ш-ш, помедленнее. — Его пальцы сомкнулись на моих бедрах, и он остановил мою отчаянную борьбу твердым захватом.

Его теплое дыхание шептало мне на затылок. 

— Я держу тебя и не позволю Углю причинить тебе боль.

— Ты только что сказал…

— Я пошутил.

Я прошипела сквозь стиснутые зубы. 

— Это была нехорошая шутка!

Его большой палец провел по изгибу моих бедер, двигаясь по кругу, как будто успокаивая меня. Так оно и было. Шокирующе. Его прикосновение произвело на меня такое впечатление, что я еще больше смутилась, чем когда-либо. 

— Теперь я вижу это. Приношу свои извинения, — сказал Киллиан, его голос смягчился до низкого резонанса. — Я понял тебя.

Его губы коснулись моего уха. 

— Я бы никогда не подпустил тебя так близко к Углю, если бы считал его опасным. Я не позволю ему причинить тебе боль. Поверь мне.

Я моргнула, пытаясь сосредоточиться на его словах, а не на том, как мое тело отреагировало на его сводящее с ума прикосновение. Развернувшись, я вырвалась из его хватки и отшатнулась. 

— Я не доверяю людям легко, и ты практически незнакомец.

Киллиан изогнул идеальную бровь, а уголки его губ изогнулись в полуулыбке. 

— Я не кусаюсь, ты же знаешь.

Мое сердце замерло. 

— Почему ты это сказал?

— Потому что ты постоянно убегаешь от меня. — Он украдкой приблизился ко мне, и я сделала шаг назад. Он сделал паузу и взглянул на меня, словно подтверждая свою точку зрения.

Я познакомилась с Киллианом три дня назад, после того как он нашел меня прячущейся за стогом сена, шпионящей за ним и черным жеребцом.

Я наблюдала за ним в течение двух недель до этого. Из моего окна. Какое счастье, что окна моей комнаты выходили на конюшни. Я ждала его каждое утро, прямо на рассвете. Я смотрела, как он борется с вороным жеребцом, пока пил чай и жевал свежеиспеченное печенье. Иногда я ожидала, что он откажется от дикой лошади, но Киллиан всегда возвращался на следующий день. Решительнее, чем накануне.

До Киллиана я никогда не осознавала красоты восхода солнца, но теперь я по-новому оценила его. Он брал Угля на прогулку, когда солнце поднималось над горизонтом — самые теплые оттенки радуги превращали небо в разноцветное полотно. Это было захватывающе.

Но что было более волнующим, так это наблюдать, как Киллиан скачет на черном жеребце, как темный рыцарь на своем коне.

Когда утром его не было, я ждала весь день и смотрела в окно до позднего вечера. Просто чтобы мельком увидеть его, когда он работал с Углем. Его сила и решительность. Насколько он контролировал себя и как легко он доминировал над черным жеребцом. В нем было что-то царственное.

Киллиан заинтриговал меня.

И именно поэтому я сбежала из своей комнаты и оказалась в конюшнях. И не один раз. Но уже трижды.

Если бы мой отец узнал…

— Я тебя пугаю? Я не знал, что могу быть таким пугающим.

В первый день нашего знакомства я подумала, что он простой конюх, человек без звания, никто. Но это была всего лишь фантазия.

Пока я не узнала, что он Киллиан Спенсер.

Сын бывшего президента.

Человек с властью и образцовым богатством.

Миллиардер.

И человек, полезный моему отцу, его счастливая шахматная фигура, как он сказал.

Мы с Киллианом никогда не должны были пересекаться. Но это была моя единственная ошибка, которая привела меня сюда. И как невидимая нить меня тянуло что-то неосязаемое ближе к нему. Желание быть в его присутствии. Необходимость поговорить с ним. Жаждать звука его голоса.

Я не должна была возвращаться после первого дня. Надо было держаться подальше, но я была здесь.

— Ты меня не пугаешь. — Мой взгляд блуждал по его красивому лицу и крепкому телосложению. Он был высоким – выше моего отца и шире в плечах. — Ты просто… устрашающий.

— Это комплимент, принцесса, — протянул он уверенно и небрежно.

Я сглотнула. 

— Я должна идти.

Я развернулась, готовая уйти и никогда не возвращаться, но его голос остановил меня. 

— Ты до сих пор не сказала мне, как тебя зовут.

В моей груди поднялась паника, и знакомый параноидальный страх пронзил меня. Мои мышцы напряглись, а желудок скрутило от тошноты. Если мой отец узнает, что я тайно встречаюсь с Киллианом…

О Боже.

Это был момент, который разрушил остальную часть нашей истории.

Моей первой ошибкой было прийти в конюшню.

Второй моей ошибкой было…

— Меня зовут Грейслин, — прошептала я, прежде чем пуститься в бега.

Подальше от него.

И моей лжи.

Неделю спустя

Киллиан снял свой черный пиджак и бросил его в мою сторону, ударив меня прямо по лицу. Я зашипела и оскалилась, но он лишь криво усмехнулся в ответ. Он расстегнул запонки и задрал рукава на мускулистых предплечьях.

У меня чуть не потекли слюни, но я была респектабельной и приличной дамой, так что не подавала виду.

Я перелезла через стог сена, взгромоздилась на него и накинула блейзер Киллиана себе на колени.

— Белое платье в конюшне? Я сомневаюсь в твоем выборе, — сказал Киллиан.

Я высоко вздернула подбородок. 

— Почему? Тебе не нравится?

Он одарил меня кривой ухмылкой. 

— Белый очень… чистый. Мне он не нравится, хотя в белом ты выглядишь великолепно.

— Тогда какой твой любимый цвет?

Он вел Угля под уздцы, вытаскивая жеребца из стойла. 

— Красный, — невозмутимо ответил Киллиан.

— Почему красный? — спросила я.

— Красный — цвет крайностей, принцесса. Это много чего. Насилие. Страсть. Гнев. — Он сделал паузу, его глаза задержались на моих губах, а голос стал мягче, почти до дразнящего низкого полутона. — Тоска. Соблазн. Похоть.

Мой живот наполнился теплом, а под ложечкой что-то затрепетало. Мои бедра невольно напряглись.

Уголь заржал, и я судорожно выдохнула. Сначала я отвела взгляд, но не раньше, чем увидела вспышку озорства на лице Киллиана.

Черный жеребец направился ко мне с фырканьем, но скорее игривым, чем сварливым.

— Мы с Углем начинаем ладить, — заметила я, болтая ногами взад-вперед.

Киллиан с изысканной нежностью погладил черную шерсть лошади, и мне стало интересно, каково это, когда его руки вот так касаются меня. В тот момент, когда эта мысль пришла мне в голову, я покачала головой.

Неа. Это было очень неправильно.

— Почему ты так боишься лошадей? — спросил Киллиан, выглядя одновременно задумчивым и заинтересованным в том, каким будет мой ответ.

Я полупожала плечами, даже когда боролась с дрожью от воспоминаний — они все еще были такими яркими, хотя прошло уже почти восемь лет.

— Когда мне было десять лет, со мной произошел небольшой несчастный случай, — объяснила я. — Я упала с лошади, когда училась ездить верхом, и получила черепно-мозговую травму. С тех пор меня не подпускали к лошадям.

На самом деле, с тех пор меня не выпускали из поместья моего отца.

Когда мне было одиннадцать, он отдал меня в школу-интернат для девочек. Но когда мои припадки стали «неприятными» и мой отец забеспокоился, что общественность узнает о моей эпилепсии — и о том, что он воспринимал как слабость, — он вытащил меня. Тогда и моя сестра, и я были на домашнем обучении.

В то время как я редко покидала поместье Романо, моя сестра ездила во Францию, когда ей исполнилось девятнадцать, и три года изучала дизайн одежды, прежде чем недавно, месяц назад, вернуться в Америку.

Моя сестра, настоящая Грейслин Романо.

А я была просто … Джулианной. Забытая дочь, тень и никто.

Моя сестра, которая должна была выйти замуж за Киллиана Спенсера. Наш отец ожидал союза между Романо и Спенсерами в ближайшее время. Для него это была погоня за властью и большим богатством.