ГЛАВА 24
Киллиан
Ее пальцы сжимали струны, словно любовная ласка, ее смычок играл на каждом аккорде с нежным безумием. Ее серые глаза не отрывались от моих, и это убило меня.
Джулианна играла на виолончели с такой меланхолией, каждая нота попадала в другую мелодию, пока она не сочинила песню о безумной, уродливой любви – такой красивой и сладкой, но жестокой и болезненной.
Два потерянных любовника сталкиваются вместе с испорченными воспоминаниями и слишком большой горечью.
Это было жестоко и преследующе. Так чертовски красиво…
Мои пальцы сжались вокруг стакана с виски при воспоминании.
Джулианна больше не была призраком из моего прошлого, но все же… она преследовала меня днем и ночью.
Прошла неделя с той ночи, когда ее правда вышла наружу, а у меня все еще не было сил взглянуть в лицо предательству. Знать, что хотя она была женщиной, которую я оплакивал, она также была причиной моего полумертвого сердца.
Как я мог быть счастлив, что она жива и дышит, и забыть о последних трех годах страданий и чистой муки, когда я оплакивал ее предполагаемую смерть?
Это была горькая пилюля, и я не знал, как от этого избавиться. От такого жестокого обмана. Джулианна все равно получила то, что хотела.
Она хотела, чтобы я ушел, я ушел.
Она хотела, чтобы я возненавидел ее — я возненавидел с такой жестокой страстью.
Джулианна думала, что, разрушая собственную жизнь, свою историю любви, она как бы каялась в своих грехах. Это как-то облегчило бы вину за смерть ее сестры.
Я догадался, что это вина выжившего.
Ненависть к себе.
Самоуничтожение.
Самоосуждение.
Однако ее рассуждения были сильно ошибочны.
Это уже не имело значения. Было уже слишком поздно. Джулианна и я потеряли три года, и у нас никогда не будет шанса прожить эти годы снова.
Хотя время было каким-то бесконечным, мы были просто людьми. Мы не могли вернуться в прошлое, изменить прошлое, пережить мгновение...
То, что было потеряно в прошлом, ушло. Наша история любви была именно такой. Потерянная в прошлом.
Снова гром прогремел в небе. Последние два часа шел сильный дождь, что свидетельствовало о надвигающейся буре. Дождь громко барабанил в мои запотевшие окна, а сквозь тяжелые темные тучи ударяла молния. Проверив прогноз погоды два дня назад, Сэмюэл сказал мне, что надвигается буря.
Я решил, что она наконец-то наступила.
Я должен был проверить Цербера этим утром. Хоть он и был упрямым и бесстрашным конем — сварливее большинства жеребцов — он точно не любил бури. Он, должно быть, чувствовал, что это приближается. Его чувства были очень острыми.
Но присутствие Цербера слишком напоминало мне Рагну. Живой образ Джулианны, плачущей и умоляющей меня не забирать ее кобылу, пронесся в моем измученном мозгу. Чувство вины грызло меня, но я зажмурил глаза, прогоняя воспоминание прочь.
Джулианна хотела причинить боль … она отчаянно хотела искупить свои грехи. Ну, я сделал это чертовски легким для нее.
Выплеснув остатки виски себе в горло, я грохнул пустой стакан на журнальный столик. Я должен был перестать думать о своей жене.
Ее серые глаза.
Ее полные губы, которые просили, чтобы их поцеловали.
Пришлось перестать думать о том, как сильно я хотел сосать и кусать ее нежную челюсть и тонкую шею, оставлять свои следы… и раскрашивать ее бледную кожу своими синяками.
Пришлось перестать хотеть ее — нуждаться в ней.
Мой член запульсировал при этой мысли, и я поерзал на стуле. Проклятье.
Мертвая или живая, Джулианна трахала меня с головой.
Я сжал кулаки и откинул голову на спинку стула, глядя в потолок. Она слишком сильно контролировала меня, и в этом была проблема.
Любовь сделала меня слабым.
Слабым для нее.
Должно быть, я задремал, потому что следующее, что я помню, это то, что я проснулся от того, что кулаки стучали в мою дверь. Неистово.
— Дверь открыта. Заходи, — ответил я хрипло. Это должен был быть Самуэль. В любом случае, он был единственным, кого пускали в мою комнату.
Пока я был на острове, Самуэль держал меня в курсе событий внешнего мира. Здоровье моего отца и наш бизнес, и это лишь некоторые из них.
Мой ассистент присылал мне подробные электронные письма каждый день, а Самуэль давал мне краткое изложение вещей. Но он уже сделал это на сегодня, сегодня утром, пока я завтракал.
Итак, что же было так срочно сейчас?
Дверь с грохотом распахнулась, и я рванулся вперед на своем стуле.
— Что за херня…
Это был не Самуэль, ладно.
Это была Мирай, внучка Эмили. Она ворвалась в мою комнату, тяжело вздымаясь, и в ее глазах была паника.
— Джулианна, — выдохнула она.
Мое тело напряглось при ее имени.
— Что?
Мирай сглотнула, ее дрожащие руки прижаты к груди. Бедняжка выглядела совершенно обезумевшей, и у меня свело живот.
— В чем дело? Что случилось с Джулианной? — Я рванулся вперед, отталкивая стул, чтобы встать. Я возвышался над девушкой. — У нее был еще один приступ? Я позаботился о том, чтобы переселить Рани на две комнаты ниже ее. Я говорил тебе это на прошлой неделе.
Рани была главным врачом, всегда присутствующим на острове Роза-Мария. Но она жила на противоположной стороне замка, слишком далеко от Джулианны — на всякий случай. После припадка на прошлой неделе я позаботился о том, чтобы переместить Рани поближе к ней.
Мирай покачала головой.
— Нет, приступов не было. Насколько я знаю, не было. О Боже, раз уж ты об этом заговорил, что если... черт, — сказала она, еще больше запаниковав. Ее глаза наполнились слезами, щеки раскраснелись от страдания.
— Не могла бы ты просто сказать мне, что, черт возьми, происходит? — прошипел я. У меня не было времени на игры и истерики.
— Джулианна пропала, — прохрипела Мирай.
Я моргнул, прежде чем мой желудок упал. Моя комната качнулась на секунду, прежде чем мир снова выровнялся.
— Что ты только что сказала?
— Я пошла к ней сегодня утром, чтобы дать ей завтрак. Джулианна отказалась. Она и вчера ничего не ела, — торопливо объяснила она. — Я вернулась на обед, несколько раз постучала в ее дверь, но когда она не ответила, я вошла и обнаружила, что ее комната пуста.
Мирай замолчала, сдерживая всхлип.
— Она не выходила из своей комнаты уже неделю. Вот я и подумала, что это странно. Я пошла искать ее везде, где, как мне казалось, она могла быть. В библиотеке. В комнате Арабеллы. Но я нигде не могла найти ее. И… а потом я сказала бабушке, что все служанки отправились на ее поиски, но ее нигде нет в стенах замка.
Я уже уходил, прежде чем она успела закончить свой рассказ. Мирай выкрикнула мое имя, но я бросился бежать, страх сильно бил меня в грудь. Я слепо побежал по коридору и по лестнице, имея в виду только одну цель.
Мирай сказала, что Джулианну нельзя найти нигде в замке. Это могло означать только одно — она ушла. И если бы я знал свою жену так, как я думал, было бы только одно место, куда она отправилась бы.
В тот момент, когда я вышел на улицу, дождь полил меня, промокая одежду. Я вздрогнул, когда холод просочился сквозь мою мокрую одежду в кости. Облака были темными и тяжелыми. Гром прокатился по небу, за ним последовали новые молнии.
Джулианна не была бы такой глупой, если бы вышла на улицу во время грозы?
— Черт, — выругался я себе под нос и пустился бежать к конюшне.
Я не хотел, чтобы это было правдой. Я надеялся, что мои подозрения будут именно такими. Сомнение, и не более того. Потому что реальность была бы более опасной.
Я остановился, когда обнаружил, что конюшня пуста. Прилавок в самом конце был пуст.
Хотя его седло все еще было здесь, Цербер исчез.
И Джулианны нигде не было.
Проклятье.
Жеребец был упрям и вспыльчив. Он никому не позволил бы оседлать себя, кроме меня. И Джулианна, хотя ей было комфортно с Рагной, она не смогла бы контролировать себя с Цербером.
Разве она не знала, насколько это может быть опасно? Она намеренно подвергала себя опасности. Что, черт возьми, творилось у нее в голове?
Болезненное жжение проскользнуло в грудь, пока я шел по следам копыт Цербера в мокрой грязи, быстро смываемой дождем. Было похоже, что он побежал.
Мои глаза метались между конюшнями и густыми деревьями на противоположной стороне, на большом расстоянии. По следам, оставленным Цербером, его путь вел прямо в лес.
Он пошел туда, возможно, с Джулианой на спине. Без седла и с непредсказуемым Цербером...
Мое сердце бешено колотилось, когда я бежал к деревьям. Мои ноги быстро съедали расстояние, но лес был намного дальше, чем казался.
Я никогда не доберусь до нее вовремя, и мне потребуется несколько часов, чтобы найти их. Они могли быть где угодно в лесу, а у меня даже не было собственной лошади.
Может быть, если бы Рагна все еще была здесь…
Джулианна не пошла бы на такие решительные шаги, чтобы заполучить вспыльчивого жеребца. И даже если бы она заблудилась в лесу с Рагной, со мной был бы Цербер. Мы бы нашли Рагну и Джулианну вместе.
Нет, я покачал головой. Не было смысла останавливаться на «что, если».
Мои глаза расширились, ком в горле становился все больше и тяжелее, когда я увидел сквозь туман и дождь высокий силуэт, несущийся в моем направлении.
Я остановился при виде Цербера.
Один… без Джулианны.
Ужас наполнил мою грудь. Цербер поскакал ко мне и громко заржал, подбросив две передние ноги в воздух. Я потянулся к нему, когда он кружил вокруг меня, фыркая и топая ногами. Я провел пальцами по его густой влажной гриве.
— Где она? — резко спросил я, как будто он мог меня понять. И, возможно, он понял.
Цербер снова топнул ногами, и я понял, что он в беде.
— Отведи меня к ней, — потребовал я, переворачиваясь ему на спину. — Мне нужно найти ее, Цербер. Отведи меня к ней.
Мне не нужно было говорить ему снова. Мой жеребец понял меня. Он знал всю серьезность этой ситуации и понимал, как важно для меня было найти Джулианну.
Она может быть сильно ранена или…
Я прижался к его спине, подгоняя его галопом. Цербер рванулся к лесу с безумной целью. Дождь продолжал хлестать по нам, затуманивая мое зрение, поскольку шторм усиливался с каждой минутой.