— Ты сводишь меня с ума, — повторил он все еще мягким голосом мне в затылок. — С этой чертовой виолончелью. Ты выглядишь как чертов ангел под этой люстрой, посланная дразнить меня своими чертовыми серыми глазами. Играешь на виолончели, как на грустной любовной песне, и твоя разбитая душа течет сквозь нее.

Его рука сжала мою, сильнее прижав лезвие к моему горлу, достаточно, чтобы я почувствовала жжение, и я просто знала, что меч пронзил мою кожу. Капля моей крови стекала по моему горлу, и моя грудь тяжело вздымалась от прерывистого дыхания.

— Так чертовски призрачно. Такая чертовски красивая. Как ты смеешь, Джулиана? — прохрипел Киллиан мне в ухо. — Как ты смеешь заставлять меня смотреть на тебя не как на убийцу Грейслин? Это несправедливо, что ты имеешь надо мной такую власть.

Его признание почти полностью сломало меня, его слова представляли собой смертельную смесь гнева и замешательства. Намек на благоговение и много печали.

Киллиан отстранился, его тепло покинуло мою спину, больше не окутывая меня своим сладким ядом. Я бросила рапиру к своим ногам, мое тело дрожало. Когда я обернулась, его уже не было.

Киллиан исчез, как будто его никогда здесь не было, как будто все воспоминания были в моей голове. Но его запах все еще оставался, и я почувствовала его на своем языке. Моя кожа все еще покалывала от его прикосновения, и мое сердце было разбито, его слова все еще эхом отдавались в моих ушах.

Я не могла вернуться в тот бальный зал. Я не могла противостоять этим людям без Киллиана в качестве щита. И я не могла смотреть им в глаза и вести себя так, будто мой брак был совсем не идеальным.

Потому что моя история была ошибочной и несовершенной.

И у меня больше не было смелости идти в ногу с этой красивой ложью и совершенной уловкой.

Я сняла каблуки и, шатаясь босыми ногами, пошла прочь и поднялась по лестнице в восточное крыло. Чем дольше я оставалась в этом проклятом замке, тем труднее становилось удержать мой рассудок — или то, что от него осталось. Эти призраки преследовали меня, напоминая мне о том, что в этом замке не было ничего, кроме трагических любовных историй.

Мое покаяние дорого обошлось.

Мое кровоточащее сердце. Моя разбитая душа. И мой хрупкий рассудок.

Искупила ли я теперь свои грехи? Сколько еще нужно сделать, чтобы этого стало достаточно?

Я захромала в свою комнату, но остановилась в дверях. Незнакомец, сидевший на моей кровати, встал, когда понял, что я стою там.

— Джулианна, — сказал он таким знакомым голосом — голосом, которого я не слышала три долгих года, и мой желудок сжался, во мне закрутилось болезненное чувство.

Он снял с лица маскарадную маску и одарил меня ухмылкой, наполненной болью и тоской.

— Саймон, — выдохнула я.

Не имело значения, насколько отчаянно я пыталась похоронить свои секреты.

Когда дело доходило до лжи, мое прошлое быстро настигало меня.