Это заставило его вздрогнуть, и я поняла, что попала прямо в больное место.

Я подошла ближе, чувствуя себя по-настоящему храброй впервые после аварии. 

— И от необходимости жить жизнью, наполненной злобной ненавистью. Ни один ребенок не хочет узнать, что он или она были зачаты в результате изнасилования. Я окажу ребенку услугу, потому что ты недостаточно достоин быть отцом моего ребенка.

Мы смотрели друг другу в глаза, огонь горел между нами, пока мы не превратились в пепел того, кем мы были раньше. Его кулаки сжались по бокам, а затем я увидела момент, когда он решил проигнорировать мои слова и снова изменить ситуацию в свою пользу.

Но было слишком поздно, потому что я уже знала его слабость. Может, я и была измучена битвами, вся в синяках и крови, но мне надоело быть игрушкой Киллиана. Искупление или нет.

— Смело, — усмехнулся он. — Должен сказать, я скучал по твоему острому языку за последнюю неделю. Ты была слишком послушной, на мой взгляд.

— Ты получил то, что хотел. Ты унижал меня снова и снова…

— И все же ты все еще стоишь здесь, с бушующими серыми глазами и изрыгаешь огонь. — Он указал на меня, где я все еще была в полураздетом состоянии.

— Потому что нельзя сломать то, что уже сломано, — прорычала я сквозь вуаль. — Сколько раз я должна сказать тебе это, прежде чем это проникнет в твой толстый череп?

Он ухмыльнулся, как будто ему нравилось смотреть, как я щелкаю.

Когда он сделал шаг ближе, я предостерегающе протянула руку. 

— Сделай еще шаг ко мне, и я закричу.

Киллиан в ответ изогнул бровь. 

— Давай, Чудовище. Будь моим гостем. Кричи так громко, как только можешь, я бросаю вызов.

Если я хотела выиграть эту битву, я должна была играть грязно. Как Киллиан поступал со мной несколько раз. Он нажал на столько моих кнопок, что я расстегнулась и не знала, как остановиться.

Дрожащими пальцами я снова зашнуровала лиф. 

— Знаешь, в чем твоя проблема, Киллиан? — сказала я, и мой голос стал значительно мягче.

В его глазах мелькнуло удивление, и я улыбнулась. 

— Ты мучаешь меня не потому, что хочешь отомстить за смерть Грейслин. Нет. — Я покачала головой с горьким смехом. — Тебе нужен был кто-то, кто вынес бы всю тяжесть твоего гнева и собственных страданий. Ты использовал тот факт, что я была одержима чувством вины из-за смерти моей сестры, и, поскольку ты не можешь быть счастлив в своей жизни, ты хочешь, чтобы всем вокруг тебя было больно. И я стала жертвенным агнцем.

Тень закрыла его лицо, и я увидела момент, когда его глаза потемнели, и впервые не от ярости, а от чего-то другого. Наконец-то я нашла трещины в его холодной стальной броне.

— Дело больше не в мести. Дело даже не в смерти Грейслин, — продолжила я, пробиваясь, потому что наконец-то оказалась в его голове.

— Это исключительно твое эго, твое высокомерие и твоя потребность обвинять кого-то еще в том, что ты не смог защитить свою невесту. Тебя не было рядом, когда она нуждалась в тебе, и это съедает тебя заживо. Но знаешь, что? Вместо того, чтобы пытаться работать над своими собственными проблемами, ты так настроен на то, чтобы сделать меня несчастной, не понимая, что это также делает тебя несчастным. Как чертовски иронично, не так ли?

Он сглотнул, его адамово яблоко подпрыгнуло от тяжелого глотка. 

— Ты закончила? Ты, черт возьми, закончила со своей чертовой речью? — рявкнул он, но я не упустила дрожи в его голосе.

Киллиан с рычанием бросился вперед и впечатал меня в стену. Его тело было на мне, прижимая меня к стене. Я ожидала, что он отомстит. Я ждала его злобных слов, но когда его лоб упал на мой и его винное дыхание обдуло мое лицо сквозь пелену, мое сердце сжалось.

— Я никогда не прощу тебя за это, — прошептал Киллиан.

Это была трещина, которую я ждала, и я, наконец, погрузилась в нее, пробиваясь глубже. Под его кожу и в его плоть. Я была в его сознании, копаясь в его разбитом сердце и скрепляя его разбитую душу нитями вокруг моих пальцев.

Я покачала головой, горько-сладкая улыбка скользнула по моим губам.

— Ты не плохой человек. Я помню мужчину, в которого влюбилась моя сестра, и этот мужчина все еще здесь, погребенный под всем этим уродством. Тебе просто нужно отпустить ситуацию, признать, что Грейс мертва, и двигаться дальше, Киллиан.

Киллиан зажмурил глаза и судорожно вздохнул, его грудь прижалась к моей. 

— Я тебя ненавижу.

— Я знаю, — пробормотала я.

Его пальцы обвились вокруг моих бедер, впиваясь в кожу, но не причиняя боли. Скорее, он цеплялся за меня. Как будто ему нужен был кто-то, кто заземлил бы его в настоящем, в этот момент. 

— Грейс возненавидела бы человека, которым я стал.

Моя грудь болела.

Моя рука поднялась к его плечу, мои пальцы медленно скользнули к затылку, а затем к голове. Мои ногти царапали его скальп, нежнейшая ласка, как он любил.

 — Грейс простила бы тебя, если бы ты пообещал ей двигаться дальше.

Его хватка крепче сжала мои бедра.

 — Она была единственной хорошей вещью в моей жизни, — прохрипел он.

Как будто Киллиан наконец, понял, что делает, он отшатнулся от меня. Я смотрела, как он провел рукой по лицу, его глаза были закрыты, выражение его лица выражало боль.

Я потянулась к нему, но отпрянула, прежде чем мои пальцы успели коснуться его руки. Он сделал долгий, глубокий вдох, прежде чем его рука упала с лица.

Наши глаза встретились.

Один болезненный момент.

Два судорожных вздоха.

Три разбитые секунды.

Именно столько времени Киллиан позволял мне увидеть, что он скрывал за своей холодной внешностью. Чистое страдание в его темных глазах.

А потом он моргнул, и оно исчезло.

Не говоря ни слова, он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Я смотрела, как он уходит, чувствуя сильнейшую боль в груди. Мой желудок опустел, и комната закачалась под моими ногами.

— Джулианна, — сказал Киллиан, одной ногой перешагнув порог моей спальни, а другой все еще внутри. — Через три дня наши тридцать ночей закончатся. Согласно твоему компромиссу, мы выполним контракт, сколько бы времени это ни заняло, и как только ты забеременеешь, мы вежливо разойдемся своими путями.

Не было никаких насмешек.

Никаких издевок.

Никакого «Чудовища».

У меня перехватило горло, но я поймала себя на том, что киваю. 

— Договорились, — выдохнула я.

Киллиан ушел, не оглянувшись.

Как только он ушел, я рухнула на землю и позволила слезам литься, не сдерживая своих криков. Я позволила боли захлестнуть меня, чувствовала каждую падающую волну, пока мои кости не затряслись.

Наконец-то я добилась того, что намеревалась сделать.

Я разрушила фасад Киллиана Спенсера.

А теперь…

Он мог двигаться дальше.

С кем-то, кроме меня.

Но он снова найдет любовь с кем-то достойным его.

И это было все, что когда-либо имело значение.

С самого начала.