Глава 20

Диана

Вертикальный секс

Я прихожу домой в субботу после работы, полная энтузиазма, чтобы репетировать с Шейном, и обнаруживаю, что он всё ещё играет в гольф с Уиллом. Уф, такой избалованный мальчишка. Я знаю, что он любит шутить о том, что он богатый мальчик, но этот парень действительно живёт мечтой. Кто ещё двадцатиоднолетний может позволить себе провести всё лето, играя в гольф и совершенствуя своё тело?

Пока я жду его возвращения, я догоняю серию Fling or Forever, увлечённая эпической дракой между Фэйт и Кай. Донован всё ещё разыгрывает длинную аферу с Лени, и либо я параноик, либо эта новая девчонка Марисса пытается вцепиться в Коннора. Девушка, проходи мимо.

Около семи часов Шейн пишет сообщение, что он готов, и мы идём вниз. Я решила провести нашу первую репетицию на улице, так как вечер выдался идеальным. Тепло, но не жарко, и достаточно прохладно, чтобы не потеть. В Медоу-Хилл есть теннисный корт, но я думаю, что будет легче тренироваться на траве, поэтому мы с Шейном устраиваемся в небольшой полянке перед кортом. На мне чёрные шортики и неоново-оранжевый спортивный топ, и я приготовилась с внешним динамиком, ноутбуком и штативом.

— Как прошла ваша девичья ночь с Жизель и Уиллом? — с сухой улыбкой спрашивает Шейн, пока я регулирую высоту штатива.

— Было весело. Завтра после моей утренней смены я встречаюсь с Джиджи на примерку платья, а потом она придёт ко мне поплавать.

— Отлично. Убедитесь, что обе надели самые откровенные купальники.

— Только если ты наденешь свои плавки.

— Договорились. Он опускает голову, отвлекаясь на мгновение на телефон. Похоже, он печатает целое эссе.

— Перестань писать своей бывшей, — поддразниваю я. — Нам нужно работать.

Он поднимает глаза, закатывая их. — Это мой отец.

— Ты пишешь своему отцу много абзацев?

— Да. Он мой лучший друг. Мы обсуждаем всякие вещи. У тебя с этим проблема?

Я хочу назвать его ботаником, но не могу отрицать, что это немного трогательно. Мы с отцом тоже близки, но не ведём длительные текстовые переписки.

— Ладно, давай начнем. Я подхожу к Шейну, вся деловая. — Предполагаю, что ты знаешь основные шаги ча-ча-ча?

Он смотрит на меня. — Нет. С чего ты это взяла?

— Ты встречался с танцовщицей четыре года.

— Она балерина. И только потому, что она танцует балет, не означает, что я знаю балет. Это не значит, что я ходил и делал пируэты и жете и... о, черт, похоже, я всё-таки знаю некоторые танцевальные шаги.

Я сдерживаю смех. Шейн бывает забавным, это я ему должна признать. А ещё он чертовски хорошо выглядит в своей тренировочной одежде. Я сказала ему надеть что-то более облегающее, поэтому на нём тесная белая футболка и чёрные джоггеры. Брюки сделаны из более тонкой ткани, чем спортивные штаны, и хотя они не слишком обтягивающие, они плотно облегают его пах, когда он идёт, очерчивая его внушительное достоинство. Я всё ещё помню, как это ощущалось, когда он был прижат ко мне, когда я сидела у него на коленях. Почему оно такое большое? И — о боже, вдруг до меня доходит. А что, если оно ещё больше? Что, если на вечеринке у бассейна у него была лишь лёгкая эрекция? Возможно, у него самый большой пенис на земле. Может быть, он длиной двадцать пять дюймов.

— Диксон.

Я выхожу из транса.

— Что с тобой происходит? Твоё лицо красное, как помидор. У тебя аллергическая реакция или что-то в этом роде?

Чудесно. Моё лицо покраснело от мысли о двадцатипятидюймовом пенисе Шейна.

Я трясу головой, чтобы отогнать эти мысли. Не знаю, что мне меньше нравится — краснеть от мысли о его достоинстве или эти недавние приступы тревоги, потому что мой бывший парень ударил меня по лицу.

Можно сказать, что это был удар?

Я сжимаю зубы и отворачиваюсь от Шейна, чтобы он не видел опасное сочетание ярости и беспомощности, которое я чувствую в своих глазах.

Будто во мне живут две Дианы. Одна из них в ярости. Она говорит: Что с тобой не так? Иди в полицию. Накажи его. А другая — трусливая и парализованная стыдом, приказывает мне не тратить больше энергию на этот катастрофический случай. Синяк зажил, и Перси заблокирован.

Так что, на самом деле, всё теперь в порядке.

Должно быть в порядке.

— Дай мне закончить настройку, и тогда мы начнём, — говорю я, оставаясь спиной к Шейну, пока настраиваю штатив.

— Мы действительно должны это снимать?

Он звучит так расстроенно, что я оборачиваюсь, чтобы проверить его выражение лица. Конечно, его недовольство кажется искренним. Я замираю, понимая, что не спросила его согласия.

— Ах, черт. Меня охватывает раскаяние. — Полагаю, мы можем не снимать это, если ты действительно не хочешь.

— Я не собираюсь позориться перед твоими миллионами подписчиков.

Я улыбаюсь. — Ты знаешь, сколько у меня подписчиков?

— Я просмотрел твой аккаунт на днях. Он хмурится на меня. — Пробная девушка.

Я хихикаю, но моё веселье исчезает, когда я осознаю, что это значит. —Послушай, я скажу честно. Я зарабатываю немного денег, монетизируя свои посты. Я неловко пожимаю плечами. — Это помогает оплачивать еду и другие вещи. Я не жду, что ты поймешь, потому что я уверена, что ты ни за что не платишь...

Он хмурится.

— Прости, я не пытаюсь тебя оскорбить. Честно. Я просто говорю факты. Например, я сомневаюсь, что у нас с тобой одинаковые расходы.

— Нет, я понимаю, — говорит он грубо. — У нас разные расходы.

— Правильно. — Я прикусываю губу. — Я просто говорю, что эти глупые танцевальные видео помогают мне с деньгами.

Я изо всех сил стараюсь игнорировать неприятное чувство, вызванное моим признанием. Я ненавижу признаваться в слабости или показывать уязвимость, особенно перед кем-то вроде Шейна, который происходит из обеспеченной семьи. Не то чтобы я жила в бедности. Я получила большое наследство в виде этой квартиры, и да, я могла бы продать её, как Томас продал другое инвестиционное имущество тёти Дженнифер, и взять деньги. Но мне нравится иметь дом. Что-то, что принадлежит мне. Деньги легко потратить, но квартира — это навсегда. Она может быть долгосрочной инвестицией.

— Так что да, я могу обойтись без этого. Запостить что-то из соло, когда репетирую одна. Но контент с Кенджи сделал настоящую сенсацию. — Я бросаю на него взгляд полный надежды. — Если это поможет, я разделю с тобой любую выручку от рекламы. Это не много, но…

— Нет, — перебивает Шейн. — Мне это вообще не нужно. Ладно, снимай нас. Но я хочу одобрить всё, что ты выкладываешь, чтобы я не выглядел как полный идиот. Я не доверяю твоему монтажу.

Он прав. Я определенно дала бы ему образ идиота. Я скрываю улыбку и настраиваю оборудование.

— Хорошо. — Я подхожу к нему. — Наш основной ритм — медленно, быстро-быстро, медленно, быстро-быстро.

— Это достаточно просто.

— Не будь самоуверенным. Ча-ча-ча — это всё о ритме. Один неправильный шаг, и всё испорчено.

— Но без давления.

— Наша начальная позиция — лицом друг к другу, и единственный шаг, который тебе нужно знать сейчас, — это шаг шассе. Начни с того, что твой вес на левой ноге. Левая нога, Линдли!

— Прости, я смотрел на твою ногу.

Я направляю его руки — правая на моей лопатке, левая в моей правой руке. У него большие руки, вероятно, из-за двухфутового члена. Когда мы медленно проходим через шаги, меня охватывает жар, и я понимаю, что это не от тёплого ветерка, обвивающего наши тела. Мне действительно нужно перестать думать о его пенисе.

Обычно я люблю ча-ча-ча. Это быстрый и живой танец, который заставляет меня чувствовать себя ребёнком. Но выражение лица Шейна далеко от радостного.

— Это должен быть весёлый танец! — Я укоряю его. — Ты выглядишь так, будто находишься в тюремном лагере и танцуешь для своих захватчиков. Улыбнись.

Он обнажает зубы.

Я почти падаю от смеха, что опять сбивает наш ритм.

— Прости, давай начнем сначала. И перестань смотреть на свои ноги. Мы должны поддерживать зрительный контакт всё время. Это наш способ общения. Смотри на меня, а не на свои ноги.

— Но тогда как я буду знать, что они делают то, что должны делать! — Он звучит взволнованно, его лоб сморщен от разочарования.

— Готов? — Я снова включаю музыку и начинаю считать. — Медленный шаг вправо, быстро-быстро влево. Медленно, быстро-быстро, медленно, быстро-быстро. — Я вскрикиваю, когда Шейн почти раздавливает мои пальцы в кроссовках. — Ладно, стоп. Это было совсем не так. Нам нужно поработать над нашим таймингом. — Я вздыхаю, потому что это будет самая сложная часть — делать это синхронно. — Твои быстрые шаги должны быть быстрее.

Он стонет. — Это худшее, что я когда-либо испытывал в своей жизни. — Он поворачивается к камере. — Не судите меня.

— Нет, у нас получится, — я уверяю его. — Доверься мне.

Хотя его шаги стали лучше в следующий раз, его тело остаётся таким же напряжённым, как кирпичная стена.

— Ча-ча-ча — это всё о бёдрах. Каждый шаг, вращай бёдра. Вот так. — Я показываю ему.

— Я не буду так делать.

— Будешь.

— Нет.

— Просто немного больше движения бёдрами, — я ободряю. — Ты сможешь.

Он рычит на меня. — Я хоккеист. Мои бёдра так не двигаются.

— Уверяю тебя, двигаются.

Я кладу руки на его талию, затем перемещаю их к его ягодицам.

— Диксон, — он говорит с улыбкой. — Что ты делаешь?

— Всё дело в ягодицах и мышцах. Обещаю. Можно я потрогаю твою задницу?

— Очевидно.

Я сдвигаю руки вниз, чтобы обхватить его ягодицы. Боже. Это самые плотные и мускулистые ягодицы, которые я когда-либо чувствовала. Я встречалась с атлетами раньше, но задница Шейна — это что-то особенное.

— У тебя задница как у мраморной статуи, — я удивляюсь.

Он ухмыляется. — Я знаю.

— Ладно, не хочу быть грубой, — я оглядываюсь через плечо на камеру, —заткните уши вашим детям, люди. Но танцы — это, по сути, вертикальный секс. Ты слишком напряжён, Линдли. Тебе нужно двигать бёдрами, как если бы мы... ну ты понял.

Его глаза загораются. — Ты предлагаешь мне вертикально трахнуть тебя?