Глава 52

Диана

Пропасть между нами

Декабрь

Шейн переживает трудности. Это вполне оправданно, конечно. Он только что потерял родителя, и я делаю всё, что могу, чтобы помочь ему. На данный момент это, по сути, означает, что я играю роль мамы для Мэрианны, пока Шейн играет роль папы.

Это не так уж плохо. Она одна из самых замечательных детей, которых я когда-либо знала. Но она также и Мэриан. Нельзя посадить такого ребенка перед телевизором весь день, не занимаясь с ней; у нее ум требует умственной стимуляции. Так что я стараюсь проводить с ней интересное время, когда только могу. Шейн тоже старается, но у него тренировки по хоккею каждый день, а у меня тренировки по чирлидингу каждый день. Поскольку Мэрианна не может оставаться дома одна, мы чередуемся в обязанности по уходу за младшей сестрой.

— Я заберу её из спортзала до твоей тренировки, — говорит он в четверг утром, за неделю до окончания зимнего семестра. — Во сколько? В четыре?

— Да. Урок заканчивается в три тридцать, так что мы будем там к четырем. Мэрианна сидит на моем занятии по физиологии. У меня нет никаких опасений, что этот курс для старшеклассников будет слишком сложным для этой девочки.

Я подхожу и обнимаю его. Через мгновение он обнимает меня в ответ, положив подбородок на мое плечо.

— Это жестоко, — говорит он.

— Я знаю.

Мое сердце болит за него. Я вижу горе в его глазах каждый раз, когда они встречаются с моими. Единственное время, когда этого нет, — это когда у нас интимная близость. Мы занимаемся этим довольно часто в моей квартире, пока Мэрианна спит у него. Думаю, это помогает ему, этот способ освобождения. И мне это помогает, потому что, честно говоря, секс с Шейном — лучший секс в моей жизни.

— Стоит ли нам зайти поужинать в закусочную, когда ты вернешься домой? — Cпрашивает он.

Я качаю головой. — Я встречаюсь с детективом Вендт.

— О, черт. Это сегодня? — Сожаление мелькает в его глазах. — Я бы пошел с тобой, но не думаю, что моя мама будет рада, если я приведу ребенка в полицейский участок.

— Нет, все в порядке. Мы просто обсудим некоторые моменты в моем заявлении. Мой адвокат будет там.

— А твой отец?

— Он не сможет прийти, но, как я уже сказала, это не так уж важно.

Я преуменьшаю значение этого. Встреча может и не является большой проблемой, но ситуация сама по себе таковой является. Прокурор продолжает дело против Перси, поскольку это его второй обвинительный приговор. Я даже не должна быть вовлечена больше, но его адвокат обращался к моему несколько раз в прошлом месяце. Перси зол на то, что я привела все в движение. Но даже если бы я захотела отказаться от обвинений, полиция этого не сделает. И, похоже, Перси слишком упрям, чтобы признать свою вину.

— Это так раздражает, — говорю я Шейну. — Он мог бы просто заключить сделку и получить условный срок. Все, что ему нужно сделать, это признать вину, и нам не придется тратить время в суде.

— Честно говоря, я думал, что он пойдет на сделку. Но, видимо, нарцисс, как он, не может признать, что он сделал что-то неправильно. В его искаженном сознании ты заслужила это за то, что сделала с ним — разорвала с ним отношения,начала встречаться с кем-то новым.

— Неприемлемо, — говорю я саркастично. — Как я осмелилась жить своей жизнью без него?

Шейн наклоняется, чтобы поцеловать меня. — Напиши мне, если тебе понадобится что-то. Я всегда могу оставить Мэрианну в закусочной и заплатить одной из официанток, чтобы она присмотрела за ней, пока я сбегаю в участок.

— Я буду в порядке, обещаю. Я тебя люблю.

Я говорю эти три слова ему каждый день, и часть меня все еще ругает себя за то, что не сказала их той ночью, когда Перси сидел припаркованный у Медоу-Хилл. Я чувствовала это тогда, но все еще была сердита, что Шейн ушел с Линси. Теперь я понимаю, как это было детски. Если ты любишь кого-то, ты должен всегда говорить им об этом. Жизнь слишком коротка, и никогда не знаешь, что принесет завтрашний день. Что если бы я оставила свои чувства при себе в ту ночь, и что-то случилось бы с ним на следующее утро? Я не могу даже представить, как жить с таким сожалением.

— Я тоже тебя люблю, — говорит Шейн, целуя меня снова.

Он уходит на тренировку, а я возвращаюсь на кухню, где Мэрианна сидит за столом и пьет смузи, который я ей приготовила. Она громко сосет через соломинку.

— Вы двое очень слащавы, — обвиняет она.

— Знаю. — Я вздыхаю. — Это отвратительно.

Мэрианна хихикает. Она смеется гораздо чаще, чем Шейн. Не знаю, связано ли это с тем, что дети более устойчивы или она действительно хорошо скрывает свою боль. Но хотя она говорит о том, что скучает по папе и иногда плачет, она не несет ту тяжесть, с которой Шейн борется уже несколько дней.

— Ладно, — говорю я ей. — Давай оденемся для поиска камней. У нас есть несколько часов до того, как нам нужно отправиться на занятия.

Мы пойдем на прогулку, потом пообедаем, потом я пойду на физиологию, а затем Шейн и я сделаем обмен с Мэрианной. Будет напряженный день.

Мама Шейна звонит, пока мы обедаем, и мне приходится прервать Мэрианну посреди предложения. Она болтает о камнях, которые мы нашли во время прогулки.

— Подожди. Это твоя мама. — Я быстро отвечаю на звонок. — Привет, Эйприл.

— Привет, дорогая. Хотела проверить, как у вас дела. Убедиться, что все в порядке.

— У нас все отлично. Спасибо. — Мама Шейна звонит мне каждый день, что, наверное, раз в миллион больше, чем моя собственная мама. Мне повезло слышать вести от мамы раз в несколько месяцев.

— Как продвигается поиск дома? — спрашиваю я Эйприл.

— Хорошо. Думаю, я нашла что-то подходящее. Можешь сказать Шейну, что я отправлю ему объявление позже. Надеюсь, у него будет возможность его посмотреть. Мы сможем обсудить это во время праздников и также разобраться со всеми вопросами по наследству.

Не могу даже представить, сколько вещей там есть. Райан вел несколько бизнесов, владел кучей недвижимости, и все это переходит к Шейну и Мэрианне.

— Ты хочешь поговорить с мамой? — спрашиваю я, прикрывая трубку.

Она качает головой. — Я позвоню ей сегодня вечером.

— Мэрианна говорит, что позвонит вам сегодня вечером, — говорю я Эйприл.

— Хорошо. Спасибо, что помогаешь, Диана. Это очень важно для нас, что ты часть нашей семьи.

Черт возьми, это вызывает комок в горле. Да, у меня есть семья. У меня есть папа, Ларисса, Томас. Но услышать эти слова от... матери, наверное. Это воспринимается по-другому.

Я всё ещё немного в замешательстве из-за этого, когда мы с Шейном обмениваемся обязанностями по уходу за Мэрианн перед тренировкой по чирлидингу. И я всё ещё думаю об этом после тренировки. Когда я выхожу из раздевалки с Кристал и Брук, я внезапно задумываюсь, не является ли этот разрыв с моей матерью, пропасть между нами, отчасти моей виной. Потому что как часто я ей звоню? Что я делаю, чтобы сократить эту дистанцию?

Когда я действительно начинаю об этом размышлять, я понимаю, что где-то по пути я просто сдалась из-за ее безразличия ко мне. Осознание того, что я никогда не буду достаточно умной для нее, оставило след, и я перестала заботиться.

Но мне следует заботиться. Я не осуждаю тех, кто разрывает отношения с членом семьи; для этого есть множество причин, и я бы никогда не осудила, если кто-то сказал бы, что, мол, я не общаюсь с мамой. Я бы не ставила под сомнение это, потому что предположила бы, что у них есть свои причины.

Но в общем и целом, моя ситуация не так уж и плоха.

В фойе спортивного центра я иду к пустой скамейке вместо дверей, помахивая девочкам. Я сажусь и набираю номер мамы.

Я готова оставить голосовое сообщение, поэтому удивляюсь, услышав ее голос. —Диана. Все в порядке?

Как будто тебе не все равно, — первая мысль, которая приходит мне в голову, и когда мой разум это осознает, это то подтверждение, которое мне нужно. Я часть проблемы. Может, ей и не все равно. Почему я сразу решаю, что ей все равно?

— Персиваль опять что-то сделал? — Спрашивает она с волнением.

Я внезапно понимаю, что вообще не говорила с ней о том, что случилось с Перси. Я сказала папе, что свяжусь с ней, когда буду готова поговорить, и хотя я кратко коснулась этого вопроса, я никогда на самом деле не говорила с ней об этом.

Становится все более очевидным, что провал этих отношений имеет две стороны.

— Я — идиотка, — вырывается из меня.

— Что? — Она удивлена.

— Я даже не позвонила тебе, чтобы поговорить о том, что произошло.

— Нет, — говорит она напряженно. — Ты не позвонила.

Несмотря на моё прозрение, знакомая нота обвинения пробивается в голосе. — Но ты тоже не звонила мне.

— Ты сказала своему отцу, что обсудишь это, когда будешь готова. Я не из тех, кто навязывается.

Раздражение сжимает мое горло. — Но ты должна была навязываться, мама. Ты должна была.

Она молчит.

— Мой бывший парень ударил меня в лицо. Ты должна была быть на первом же рейсе в Нью-Йорк, чтобы приехать ко мне. — Я вздыхаю. — Я не злюсь на это...

— Правда? Потому что звучит так, будто ты злишься.

— Нет. Прости. У меня сейчас взрыв мыслей.

— Взрыв мыслей. — В ее голосе слышится веселье.

— Да, просто... дай мне разгрести это. — Я глубоко вдыхаю. — Я не хотела говорить с тобой о Перси, потому что мне было стыдно. Я думала, что ты обвинишь меня.

Она ахает. — Дорогая. Ты действительно так думаешь?

— Я думала. Но теперь понимаю, что это была моя собственная неуверенность, заставляющая меня так думать. Я так привыкла, что я разочарование для тебя, что я недостаточно умна для тебя, и когда Перси сорвался на меня, я постоянно думала, как ты будешь разочарована или что ты подумаешь, что я слишком глупа, чтобы позволить этому случиться...

— Диана! — Она звучит искренне расстроенной. — Я никогда не подумала бы...

— Теперь я это знаю, — перебиваю я. — Все это исходило из иррационального места. Но… — Я снова вздыхаю. — У моего парня умер отец.

— О. — Она удивлена резкой сменой темы. — Мне жаль слышать это. Это хоккеист?