ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

РАЙДЕР

Ты глупый, безмозглый парень

Джиди со мной не разговаривает. В смысле, она откровенно игнорирует меня.

Ладно, это не совсем правда. Она написала, что прямо сейчас не хочет видеть меня.

Это было четыре дня назад. Я чувствовал себя задницей с тех пор, как ушел из ее общежития, но я не силен в этом дерьме. В разговорах. Извинениях. После того, как мои звонки продолжили попадать на голосовую почту, я отправил ей три разных сообщения с извинениями. Каждое из них становилось все более расстроенным, о чем свидетельствует наша третья переписка воскресным утром.

Я:

Я не понимаю. Я извинился. В тот вечер у меня было плохое настроение. Не знал, что мне нельзя быть в одном из них.

ЖИЗЕЛЬ:

Если ты все еще думаешь, что я злюсь из-за этого, то ты никогда этого не поймешь.

Я:

Могу я, пожалуйста, просто позвонить тебе?

Она печатает. Затем три точки исчезают, и на экране появляется ее имя.

Когда мой пульс учащается, я выхожу из гостиной, где мы с соседями смотрели футбол, и направляюсь на кухню.

Наконец-то, блядь.

— Привет, — говорю я немного чересчур нетерпеливо.

— Привет.

Мое сердце сжимается при звуке ее голоса. С ума сойти, как сильно можно скучать по чьему-то голосу, когда ты больше не слышишь его каждый день.

Я прислоняюсь к кухонной стойке, выдыхая.

— Мне не нравится, что ты меня игнорируешь, — грубо говорю я.

— Да, ну, мне не понравилось, когда ты на меня кричал.

Сожаление наполняет мою грудь.

— Я знаю. Мне жаль. Я был в дерьмовом настроении, и мне не следовало срываться на тебе.

Наступает долгая пауза.

— Это все? — спрашивает она.

Я моргаю.

— Эмм. Да?

Она издает разочарованный звук.

— Мы же вместе, верно? Встречаемся?

— Да... — Осторожно отвечаю я.

— Люди разговаривают друг с другом, когда встречаются.

— Разве мы сейчас не разговариваем?

— Знаешь что? Извинения не приняты. Мне нужно идти.

— Джиджи...

— Нет, я собираюсь пообедать с Майей, а потом на пробежку. И совершенно очевидно, что тебе нечего сказать стоящего, так что...

Она заканчивает разговор, не попрощавшись.

У меня отвисает челюсть. Я все еще смотрю на экран, гадая, что, черт возьми, только что произошло, когда заходит Шейн, чтобы взять бутылку воды.

Я совершенно озадачен. Я извинился. Какого черта еще ей от меня нужно?

— Что? — Он смотрит на меня из холодильника.

— Я разозлил Джиджи, и она не принимает моих извинений.

— Женщины, скажи же? — спрашивает он, затем возвращается в гостиную.

Я плетусь за ним, раздраженно ворча.

— Серьезно, какого хрена?

— Что там такое? — растягивает слова Беккет.

— Джиджи злится на него, — добавляет Шейн.

— Разве у меня не может быть плохого дня? — Спрашиваю я.

— Женщины, скажи же? — Спрашивает Шейн, переключая свое внимание на игру Патриотов.

— Ты собираешься просто отвечать так на все, что я говорю? — Я спрашиваю его.

— Да. — Его взгляд по-прежнему прикован к экрану. — Пэты играют, и твои проблемы меня на самом деле не интересуют.

Уилл хихикает со своего места на диване.

Отчаянно нуждаясь в какой-либо информации, я поворачиваюсь к нему.

— Ты знаешь ее дольше всех. Ты можешь мне помочь?

— Ни за что. Я не собираюсь в это ввязываться, — заявляет Ларсен. — Достаточно того, что я нахожусь в центре этих отношений с Джиджи и Кейсом.

— У Джиджи и Кейса нет отношений, — отвечаю я убийственным голосом.

Он посмеивается над моим зловещим выражением лица.

— Нет, но раньше были. И сначала она была моей подругой, так что после того разрыва мне внезапно пришлось идти по минному полю этих двух дружб.

— У нас не разрыв отношений, — рычу я.

— Просто продолжай извиняться, — рассеянно говорит Шейн. — В конце концов, ты ее измотаешь.

— Составь для нее плейлист, где все песни о сексе, — предлагает Беккет. — Возбуди ее настолько, чтобы она простила тебя.

— Знаете что? Идите нахер. Никто из вас не помогает, — говорю я.

Беккет смотрит на меня, затем моргает и поворачивается к Уиллу.

— Давай нальем шоты. Мне слишком надоели его проблемы.

— Тоже самое.

Эти два придурка отправляются грабить бар, пока Шейн наблюдает за игрой, безразличный к моему текущему состоянию.

Я даже не знаю, почему меня это беспокоит. Неважно. Мы встречались, и, думаю, теперь между нами все кончено. Заметьте, по дурацкой гребаной причине. Но ладно. Все кончено.

Хорошо... это не ладно.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Черт, блять, возьми.

Именно в этот момент я жалею, что у меня нет подруг. Была одна приемная сестра, с которой я был близок в старших классах, но после окончания школы мы отдалились друг от друга. Кроме этого, каждый раз, когда я пытался подружиться с девушкой, она просто хотела меня трахнуть. Возможно, так чертовски самонадеянно это говорить, но это правда. Я давным-давно понял, что платонических отношений не существует. В наши дни я позволяю себе дружить только с девушками моих друзей. Здесь очень мало риска, хотя время от времени какая-нибудь подружка непременно заигрывает со мной.

Меня внезапно осеняет идея. Это решение.

Я просматриваю свои контакты, пока не нахожу имя Дарби. Девушка Ника Латтимора. У меня появился ее номер, когда она планировала вечеринку-сюрприз для Ника в прошлом году.

Я составляю краткое сообщение, стараясь, чтобы оно было как можно более расплывчатым. Только люди в этом доме знают о нас с Джиджи или о том, что я вообще с кем-то встречаюсь, и я бы хотел максимально ограничить эту информацию.

Пару часов спустя я получаю сообщение, что Дарби уже в пути. Вскоре после этого раздается звонок в дверь. Я распахиваю дверь.

— Привет, — неловко говорю я.

— Я ничего не поняла, — говорит она вместо приветствия.

Я тоже ничего не понимаю.

Она входит, быстро целуя меня в щеку. На ней армейские ботинки и облегающий свитер под зимним пальто. Дарби — классная цыпочка. Уверенная в себе, энергичная. Всегда задавался вопросом, что она делает с таким серьезным ублюдком, как Ник.

— Вижу, ты вызвал кавалерию, — издевается Беккет, когда мы проходим мимо гостиной. — Привет, Дарби.

— Бек.

— Пойдем на кухню, — говорю я ей. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Чаю, пожалуйста.

Я почти уверен, что никто в этом доме такое не пьет, но я роюсь в шкафчиках, потому что именно мама Шейна их заполняла. Зная ее, она бы позаботилась о том, чтобы у нас было всего понемногу. Конечно же, я нахожу травяной чай и ставлю чайник на огонь.

— Я знаю, что это странно, — говорю я Дарби.

— Буквально самая странная вещь на свете.

— Но мне просто нужен был взгляд девушки на кое-что.

Она плюхается за кухонный стол, ее глаза загораются любопытством.

— На что?

— Это, э-э, проблема с девушкой.

— Ты позвал меня сюда, чтобы поговорить о своей личной жизни? — визжит она. Затем она успокаивающе вздыхает и говорит благоговейным голосом. — Это. Величайший день в моей жизни.

— Это должно остаться между нами, — предупреждаю я.

— У Люка Райдера есть девушка.

— Почему это тебя так шокирует?

— О Боже мой. Ты даже не представляешь, как я сейчас взволнована. Ты с кем-то встречаешься?

Я киваю.

— Это серьезно?

— Думаю, да.

— О Боже мой.

— Перестань так говорить.

Дарби прищуривается, глядя на меня.

— Так как же ты все испортил?

— Кто сказал, что это сделал я? — Я ворчу.

— Ты это сделал?

Я делаю паузу.

— Да.

Ухмыляясь, Дарби пинает ногой еще один стул.

Я приношу ей чай и ставлю перед ней. После некоторого колебания я сажусь, вздыхаю и продолжаю вкратце излагать ей свою ссору с Джиджи. Опускаю имена, местоположения и любые относящиеся к делу детали, которые могут быть использованы против меня в суде.

Когда я заканчиваю, выражая свое раздражение тем, что моих извинений якобы было недостаточно, она начинает смеяться.

— Что? — Я сердито смотрю на нее. — Ты думаешь, она права, что злится на меня?

— Ты хотя бы знаешь, почему она злится? — Возражает Дарби, повторяя слова Джиджи, сказанные по телефону.

Клянусь, неужели все женщины принадлежат к какой-то телепатической сети, где они просто знают, почему они злятся?

— Потому что я сорвался на нее.

— О, Райдер. Ты глупый, безмозглый парень.

Она все еще посмеивается, когда тянется за своим чаем. Пар застилает ей глаза, когда она делает глоток.

— Хорошо, давайте подведем итог. Случилось что-то, что разозлило тебя.

— Да.

— И ты поехал к ней в плохом настроении.

— Да.

— Она спросила тебя, что не так, а ты сказал забыть об этом. Потом она оттолкнула тебя, и ты огрызнулся на нее.

— Да. — Чувство вины пронзает меня при напоминании того, что я огрызнулся на свою женщину.

— И ты извинился за то, что сорвался.

— Да, — говорю я в отчаянии.

— Но она сказала тебе, что злится не из-за того, что ты сорвался на нее. Она злится, потому что...? — Дарби замолкает, ожидая, пока я заполню пробелы.

— Нет, ты не понимаешь. Она не сказала мне, почему она злится.

— Ты должен знать почему! — Дарби бормочет что-то в изумлении. — Чувак. Она расстроена, потому что ты, блядь, не сказал ей, почему у тебя было плохое настроение. Что такого случилось, что расстроило тебя? Что, мы живем в какой-то стране тайн, где мы ни о чем не говорим? Весь смысл отношений с кем-то в том, чтобы узнать его и разделять все его настроения. Их хорошее настроение, их плохое настроение. Если у меня будет плохой день, ты, черт возьми, прекрасно знаешь, что Ник узнает об этом. Он будет знать каждую деталь.

— Ты же понимаешь, что ты цыпочка, верно?

Она фыркает.

— Ты думаешь, Ник тоже мне ничего не рассказывает? Например, когда они с младшим братом сильно поссорились в прошлом месяце, это все, о чем он говорил.

— Я не люблю говорить, — бормочу я.

— Тогда не вступай в отношения.

Я вздыхаю.

— Серьезно, Райдер. Сейчас в игре другие правила. Если ты просто мутишь с кем-то, трахаешься то тут, то там, тебе не обязательно говорить о важных вещах. Но в ту секунду, когда ты начинаешь встречаться с этим человеком, ожидания меняются.

Я потираю лоб.

— Мне это не нравится.

— Что ж, не хочу тебя расстраивать, но так устроены отношения. Ты должен разговаривать. Если что-то не так, другой человек хочет это услышать. Ему нужно это услышать.