Мой раскатистый смех эхом отдается в тишине моего пустого дома.
Я: Да, сейчас здорово. И я знаю, что ты имеешь в виду.
ЭЛИЗА: Ты тоже нервничаешь?
Я: Черт возьми, да. Разговор с тобой – самое яркое событие моего дня. Я не хочу облажаться и отпугнуть тебя.
ЭЛИЗА: Ничто в тебе не могло бы меня отпугнуть.
Я хмыкаю и смотрю на телефон, который, кажется, парит в воздухе, а не лежит у меня на ладони. Все, что касается меня, привело бы ее в ужас. Но она никогда этого не узнает.
Я: Нажми кнопку вызова, когда будешь готова. Я не могу дождаться, чтобы услышать твой голос.
Я достаточно умный парень. К тому же довольно представительный. Годы работы в оживленной кофейне дали мне много практики в ведении спонтанной беседы. И все же, когда в моей руке зазвонил телефон и на экране высветилось имя Элизы, я внезапно понятия не имею, что сказать. Прошло чертовски много времени с тех пор, как я разговаривал с женщиной, которая что-то значит. А Элиза имеет значение.
После второго гудка мой пульс бешено колотится в висках, а руки становятся липкими. Мне тридцать восемь лет, и я не знаю, как ответить на телефонный звонок. Ебать меня.
– Привет, – говорю я, качая головой из-за полного отсутствия оригинальности или утонченности.
– Привет.
Одного маленького слова в ее мягком, женственном голосе достаточно, чтобы во мне пробежали искры. Затем она смеется, и этот короткий звук зажигает эти искры, разжигая во мне огонь.
– Ты не поверишь, как я нервничаю. Я чувствую себя подростком, звонящим парню, в которого влюблена.
– Рад, что я такой не один, – отвечаю я, посмеиваясь. – И если ты влюблена в меня, то я самый счастливый парень в округе, в любом возрасте.
– О-о... ты так же очарователен по телефону, как и в сообщениях.
Пока все так хорошо. Заставляет меня пожалеть, что мы не сделали этого раньше.
– Я много раз задавался вопросом о твоем голосе. Он очень красивый.
– Спасибо. Твой – это... – прошло слишком много секунд тишины.
– Не оставляй меня висеть здесь. Ты можешь попрощаться и завершить разговор. Мы можем вернуться к обмену сообщениями.
И все уже никогда не будет прежним.
– Нет, я хочу продолжать говорить с тобой. Это глупо, на самом деле, но твой голос застал меня врасплох. Ты сказал мне, что твои родители из Ирландии, но поскольку ты здесь родился, я не ожидала, что у тебя будет какой-либо акцент.
– Он легкий по сравнению с их. Но я научился говорить, слушая их, так что кое-что из этого проникло внутрь.
– Что ж, мне он нравится. Твой голос – как десерт для моих ушей. И теперь я еще больше завидую посетителям твоей кофейни, потому что они все время слышат твой голос.
– Не нужно ни к кому ревновать. Никто в городе не обращает внимания на мой голос или что-то еще во мне. Даже если бы они это сделали, мне это не интересно.
– Это эгоистично, что мне нравится это слышать, но это так.
Еще один смех доносится до моего уха.
– Послушай меня, собственнически заявляющую свои права на тебя. Это так на меня не похоже. Я даже себя не узнаю.
Теперь моя очередь смеяться, только мой смех больше похож на ворчание. Интересно, узнал бы я себя, если бы проснулся и увидел отражение в зеркале?
– У тебя рыжие волосы? – за ее вопросом следует сдавленный вздох. – Прости, это вырвалось само собой. Я знаю, что внешность запрещена. Я всегда задавалась вопросом из-за подписи про лепрекона в твоем оригинальном объявлении, а затем узнала, что ваша семья ирландская, но я виню в ошибке то, что у тебя акцент. Ты не обязан отвечать.
Если я буду осторожен, чему это может повредить?
– Я был твердолобым рыжим всю среднюю школу. Сейчас это уже не так важно.
– Я уверена, что ты все еще красив, независимо от твоего нынешнего цвета волос.
– Не могу сказать.
– Я бы и не ожидала от тебя этого, – говорит она. – Ты не самоуверенный или эгоцентричный мужчина. Это было ясно с момента нашего первого разговора.
Я прикрываю телефон ладонью, чтобы скрыть свое ворчание. Она понятия не имеет, насколько я однозначный.
– У меня длинные светло-каштановые волосы с легким нежно-розовым отливом. Я знаю, тебе все равно, и, возможно, ты не хотел знать, но…
– Я хочу знать все, Элиза. Есть много вещей, о которых я не буду спрашивать, потому что я согласился не делать этого, когда мы начинали, и я человек своего слова. Но все, чем ты захочешь поделиться со мной, я здесь ради этого.
– Что угодно? Ты уверен?
– Абсолютно все, что угодно. Большое или маленькое, интимно личное или небрежно тривиальное. Ничто из того, что ты могла бы мне сказать, не изменит того, что я чувствую.
Кроме как заставить меня влюбиться в нее еще больше. Но еще слишком рано говорить ей об этом. Черт, возможно, время никогда не наступит.
– Ладно, поехали.
Она делает глубокий вдох, затем медленно выдыхает.
– У меня не было отношений и не было никаких свиданий в течение почти десяти лет.
Мои брови поднимаются, а член пульсирует в моем кулаке. Мне нравится эта информация больше, чем, вероятно, следовало бы.
– А у меня не было двадцать.
Неожиданное признание, сорвавшееся с моего языка, как будто я говорю о своем любимом цвете. Мне так комфортно с ней.
– Ты серьезно или подшучиваешь надо мной?
– Серьезно. Я бы никогда не стал насмехаться над тобой.
Черт возьми, я зашел так далеко. С таким же успехом можно было бы открыть дверь немного шире.
– В городе произошел химический инцидент, и я пострадал.
– Это изменило твою внешность? – тихо спрашивает она.
– Радикально.
– Моя – из-за попадания в автомобильную аварию. Шрамы... значительны. Люди либо пялятся на меня, либо вообще избегают смотреть. Маленькие дети показывают пальцем и спрашивают своих родителей, не монстр ли я.
Ярость, какой я не испытывал годами, вспыхивает с новой силой, поднимая меня на ноги. Прошлое вне моего контроля, но я мог бы изменить будущее. Я человек-невидимка. Я мог бы последовать за Элизой, и она никогда бы не узнала, что я был там. Но придурки, которые плохо с ней обращаются, чертовски уверен, что узнают. Я мог бы делать все, что захочу, и это сошло бы мне с рук.
– Где ты живешь? – вопрос слетает с моих губ прежде, чем в дело вступает здравый смысл. – Черт. Извини. Это было далеко за гранью дозволенного. Забудь, что я спрашивал.
– Что бы ты сделал с этой информацией, если бы я тебе рассказала?
– Моим первоначальным побуждением было тихо преследовать тебя и наказать людей, которые не уважают тебя.
Ее смех наполняет мое ухо, ослабляя узел внутри меня.
– Ты думаешь, я бы не заметила, что за мной следит рыжеволосый гигант лепрекон?
– Мой режим скрытности довольно эффективен.
– Если ты так говоришь, – говорит она, смеясь до тех пор, пока не вздыхает. – Я ценю твое желание защитить меня, но мне это не нужно. И... если ты когда-нибудь найдешь меня, я бы хотела, чтобы это было по позитивным причинам. Я бы не хотела, чтобы ты прятался. Я бы хотела тебя увидеть.
Вот так просто узел завязывается снова.
– Я бы тоже этого хотел.
– Может быть, однажды? – ее голос такой нежный, такой полный надежды.
– Никогда не знаешь наверняка, – отвечаю я.
Но я определенно знаю. Я просто слишком сильно забочусь о ней, чтобы сказать ей, что этого никогда не случится.