Глава 4. Попробуй мои орешки

Макайла

Служба безопасности аэропорта никогда не была мне другом.

Моим босым ногам холодно на плитке, когда я ставлю свои сандалии в лоток и толкаю его по ролику к рентгеновскому облучателю. Следующей идет моя ручная кладь, которая достаточно мала, чтобы вместить только то, что мне нужно в самолете. Прежде чем протолкнуть лоток, я быстро снимаю свой свитер и добавляю его к вещам.

Проходя через сканер, я удивляюсь, когда срабатывает сигнал.

Это моя одежда.

О, Мэгги! Почему я тебя не послушала!

Надетые на меня сарафан и бюстгальтер пуш-ап — это не просто ошибка; это плохое предзнаменование для предстоящего полета. Либо молния на сарафане, либо косточки в лифчике заставили пищать сканер.

Как только металлоискатель перемещается вверх и вниз по моему телу, а сканер все еще подает звуковой сигнал, у меня есть два варианта: я пойду в отдельную комнату и разденусь, что означает, что я разденусь перед незнакомым человеком, или я соглашусь на полный обыск моего тела, что означает, что женщина будет трогать меня своими руками.

Оба варианта отстой.

Вынужденная выбирать, я неохотно выбираю последнее.

Слава Богу, после этого кошмара в моем расписании все еще есть достаточно времени, чтобы быстро зайти в газетный киоск. Страстно желая начать работу над этим списком, может быть, немного переусердствовав, я покупаю эротический любовный роман, а затем спешу к выходу.

Надеюсь, я не слишком опоздала.

Да, я одна из тех людей. Тех людей, которые всегда приходят раньше остальных и просятся на борт раньше других пассажиров. Я делаю то, что следует, чтобы попасть на этот самолет. Занимаю лучшее место. Становлюсь в очередь задолго до тридцатиминутного оповещения. Я никогда не притворялась беременной, но если когда-нибудь придется, то я это сделаю.

Возможно, это трудно понять, но для меня организация полета — абсолютная необходимость. Всякий раз, когда я куда-либо лечу, мне нужно иметь возможность видеть то, что находится за иллюминатором, поэтому я выбираю места у окна. Я захожу на борт раньше, чтобы успеть положить свою ручную кладь в верхний отсек прямо над моим местом. Как только я заканчиваю с багажом, то кладу свою книгу и iPod в карман впередистоящего сиденья, чтобы с легкостью их достать, когда мы наберем высоту. Затем я пристегиваю ремень безопасности прежде, чем кто-нибудь сядет рядом со мной. Иногда трудно найти пряжку, когда соседнее сиденье занято. Пространство может быть тесным и переполненным.

Рутина — это утешение.

Делает полет менее нервным.

Однако в этот раз все это не проблема, потому что я сделала то, что никогда раньше не делала: потратилась на билет первого класса из Нью-Йорка до Калифорнии. Я накопила достаточно денег, чтобы провести лето, не беспокоясь о том, что у меня нет работы. А если что-то подвернется — тем лучше.

После сорока пяти минут пребывания у выхода, я сижу в самолете и наслаждаюсь бокалом вина.

Это так прекрасно.

Мысль о турбулентности меня даже не беспокоит. Я пребываю в гораздо более приятном настроении, чем обычно, когда толпа людей начинает стекаться к моему ряду. Вместо того чтобы паниковать, я откидываюсь на огромную подушку и расслабляюсь.

В попытке успокоить Мэгги и пометить выполненным пункт четыре в ее списке — вы помните, это пункт «Присоединиться к клубу «Майл Хай»» — я быстро осматриваю самолет. Если честно, то после вчерашней ночи я чувствую себя немного возбужденной.

Прошло уже много времени.

Ладно, используя термин Мэгги, цели в поле зрения нет. Через проход — свободные места. Позади меня сидит пожилая женщина. Пожилой мужчина по диагонали от меня. Мужчина с кольцом на пальце сидит несколькими рядами дальше. И передо мной пара, которая, возможно, только что поженилась. Ни одного свободного мужчины.

Похоже я буду только взлетать, а не возбуждаться высоко в небе.

Прекрасно.

Все равно эта странная штука заставляет меня немного нервничать. И это не значит быть встревоженной, просто осмотрительной. Что, если он окажется сумасшедшим человеком? Никогда нельзя знать наверняка.

В любом случае прямо сейчас все выглядит действительно хорошо. Мимо моего ряда больше никто не проходит, стюардесса налила мне второй бокал вина, и у меня куча свободного места. Поэтому вместо того, чтобы беспокоиться о том, чтобы найти свою цель, я использую дополнительное пространство. Ликуя, я выдвигаю столик, который принадлежит свободному месту рядом со мной, и ставлю на него свой бокал.

Дверь кабины экипажа скоро закроется, а рядом со мной еще никто не сел.

Насколько я удачлива?

Я достала свой iPod и положила его на пустую подушку, читая свой новый роман, предвкушая предстоящий долгий перелет.

Несколько минут спустя я так сильно погружена в первую страстную сексуальную сцену моей новой книги, что мне кажется, что низкий, глубокий голос, который я слышу, принадлежит герою этой истории.

Однако слова: «Эй, извините, но я думаю, что это мое место» — это не то, что я читаю.

Моя голова поворачивается вправо и наверх.

Дрожь пробегает у меня по спине, и, как в фильме, поставленном на паузу и воспроизводимом одновременно, кажется, что все происходит в замедленной съемке.

Я кричу.

Громко и ошеломляюще.

Книга в моей руке закрывается сама собой и падает со стуком на пол.

Мое сердце останавливается. У меня перехватывает дыхание. Мой разум, на это единственное мгновение, останавливается.

А все это происходит потому, что очень загорелый, созданный для пляжа Адонис стоит в проходе, положив одну руку на верхний отсек так высоко, что я могу приподнять его футболку и увидеть худощавое тело.

Вид его длинных, мускулистых рук и ног, а также гладкой, загорелой кожи, пробуждает мое сердце к жизни.

Свет проникает через маленькое окошко и подсвечивает выступы его ребер. Плоский живот. Определенно пресс.

В свою защиту скажу, что его торс находится на уровне моих глаз.

И все же я не могу удержаться от того, чтобы позволить своему взгляду опуститься чуть ниже. К своему стыду, пока он борется в попытке разместить свой багаж над головой, я изучаю сексуальные линии, которые переходят в пояс его черных боксеров. Которые, так уж случилось, сидят низко на его бедрах. И как будто этого недостаточно, я смотрю на выступ его тазовых костей, а затем мои глаза расширяются, когда я вижу слабую дорожку волос ниже его пупка на его в остальном безволосом теле.

Стук-стук моего быстро бьющегося сердца, наверное, слышен всему самолету. О, подождите, я думаю, что это шум кондиционера. С другой стороны, это может быть и то и другое.

Что-то блеснуло, и мои глаза сфокусировались на тусклом металле его пряжки. На долю секунды я задаюсь вопросом, остались бы его джинсы с низкой посадкой на бедрах без этого потертого ремня.

Совершенно потерявшись в своих мыслях, я облизываю губы.

Затем снова — джинсы.

Он одет в джинсы.

И это не просто какие-то джинсы.

Это поношенные, потертые и разодранные джинсы — и выглядят они на нем потрясающе.

Видя, что его попытки разместить свой багаж тщетны, жизнерадостная белокурая стюардесса бросается к нему. Я не могу прочитать ее бейджик с именем. Она похожа на Тиффани. Соглашусь с этим.

— Сэр, я могу вам помочь? — спрашивает Тиффани с кокетливой улыбкой и тоном, который заставляет меня задуматься, не хочет ли она сама вступить в клуб «Майл Хай».

Прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на нее, он бросает взгляд в мою сторону. Опустив подбородок, он смотрит поверх солнечных очков и поднимает одну чертовски сексуальную темную бровь.

— Она назвала меня «сэр», — говорит он с ухмылкой.

Его слова могут вызвать у меня трепет в животе, но именно эта волчья ухмылка заставляет меня чувствовать возбуждение. Я уверена, что от этого взгляда у всех женщин порхают бабочки. Нет, я уверена, что это делает намного больше, потому что прямо сейчас я чувствую себя разгоряченной и взволнованной.

Какого черта?

Как будто привыкший ко всеобщему вниманию, в нем чувствуется почти высокомерие, когда он поворачивается и обращает свое внимание на стюардессу.

На мгновение у меня возникает чувство дежавю.

Не в силах утихомирить его, я отталкиваю его в сторону и пытаюсь втянуть свои клыки. На самом деле у меня нет клыков. Однако одно его движение в ее сторону заставляет меня пожалеть об этом. Я хочу схватить его и оттащить назад.

Сумасшедшая.

Он удивляет меня, когда отказывается от ее помощи.

— Спасибо, я разберусь сам, — отвечает он.

Как только Тиффани неторопливо уходит, он продолжает извиваться таким образом, что это совсем не помогает скрыть того факта, насколько он сексуален. Он безнадежно пытается засунуть свою сумку в верхний отсек. Не получается. Наконец, сдавшись, он неторопливо направляется к выходу. Вау. Его тело. Оно ошеломительное. Где-то в верхних отсеках, он находит место для своей огромной спортивной сумки, но эта секция находится более чем в нескольких рядах впереди нас.

Я надеюсь, он не забудет свою сумку.

Видите, вот почему я стремлюсь взойти на борт раньше остальных.

Из-за звука заводящихся двигателей его трудно расслышать, и я не совсем могу разобрать, что он говорит мне, когда возвращается. Однако, когда я снова и снова прокручиваю в уме движение его губ, я решаю, что это звучит ужасно, похожее на:

— Тебе нравится то, что ты видишь?

Пойманная с поличным, он знает, что я пялилась на него.

И он указывает мне на это.

Кто так делает?

Замедленная съемка фильма, который, как мне кажется, я смотрела в своей голове, происходит в реальном времени. Внезапно пляжный Бог превращается в пляжного бродягу, и я все еще думаю, что это самое восхитительное, что я когда-либо видела.

Самоуверенный ублюдок!

Ошеломленная его высокомерием:

— В самом деле? Ты серьезно? — это все, что я могу выдавить.