Глава 41
ИЗМЕНЕНИЕ
ГРЕЙСОН
– Он весь твой, – Чарити засовывает руки в кожаную куртку и направляется к выходу из комнаты мотеля.
Я пять минут ждал внутри, пока Чарити – я сомневаюсь, что это ее настоящее имя – одевалась в ванной. Лоусон спит на кровати, его запястья связаны за спиной.
Недавно большинство мотелей перестали использовать изголовья с открытыми рамами. Меньше вероятность того, что вы войдете и обнаружите человека, привязанного к кровати или прикованного наручниками. Приходится импровизировать.
– Он все выпил? – спрашиваю я, прежде чем она открывает дверь.
– Да. До капли, – говорит она. – Номер снят на его имя. Удачи, сладкий. – Она уходит, а я запираю за ней дверь на цепочку.
Я стягиваю капюшон. Задергиваю шторы. Кладу горелку на стол и смотрю на время. Лоусон продержался полчаса, прежде чем потерял сознание.
Открыв небольшую спортивную сумку, я достаю скотч, стяжки и прочие инструменты. Надеваю перчатки, прежде чем натянуть на его лицо черную лыжную маску, отверстия для глаз и рта оказываются на затылке.
Он начинает просыпаться, когда я разрезаю галстук, которым Чарити связала его запястья. Я переворачиваю его и сковываю запястья стяжками, а потом быстро расправляюсь с остальным.
– Что происходит? – спрашивает Лоусон, вялый.
Он не под наркотиками. Сознание еще затуманено после ночной пьянки. Пиво, которое должно была дать ему Чарити, содержало очень важный компонент, необходимый для следующего представления. И судя по палатке из простыней, она сказала правду.
– Заткнись, – говорю я ему. – Твои запястья связаны для твоей же безопасности. Если ты двинешься, попытаешься сбежать, стяжка вокруг члена окажется туго стянутой. Чем больше ты двигаешься или сопротивляешься, тем туже она будет. – Я отступаю на несколько шагов. – Ты понял идею.
Бунтовать – в нашей природе. Лоусон паникует, пытается освободить запястья и воет, когда давление пластиковой стяжки на его члене усиливается.
– Ты сможешь выбраться через несколько часов, – говорю я. – Когда закончится действие Виагры. – Я выбрасываю пивную бутылку в мусорное ведро. – А пока мне нужны ответы.
Он начинает кричать, и я прижимаю кончик лезвия к его горлу.
– Есть еще один способ закончить все быстрее. – Я надавливаю кончиком ровно настолько, чтобы пролить кровь, чтобы он понял серьёзность моих намерений.
– Какого хрена…? – Лоусон все еще был в панике, но, по крайней мере, перестал дергаться. Прогресс.
Жду, пока он успокоится. Затем сажусь напротив кровати.
– Чего вы от меня хотите? – Спрашивает он.
Это правильный вопрос. Это не лучшая моя ловушка, но иногда дешево и сердито – лучший вариант. Скромная ловушка, подходящая к преступлению. Я уверен, что его жена, сидящая дома с новорожденным, со мной согласится.
Лоусон не может знать, кто я. Информация, которая мне нужна, может выдать мою личность. Даже невнимательный техник может собрать все детали воедино. Я мог бы просто убить его, когда закончу, но тогда останется тело. Еще одно грязное убийство.
Кроме того, я стараюсь приберечь настоящее развлечение для более крупной рыбы.
– Один мой друг пропал, – начинаю я. – Полиция не разглашает информацию о последнем убийстве. Мне нужно знать, является ли эта жертва моим другом. – Я делаю паузу. – Он должен мне денег.
Лоусон тяжело дышит через маску.
– И это все?
– Много денег, – добавляю я.
– Жертву зовут Кристиан Зинковски. А теперь отпустите меня.
– Как прискорбно, – говорю я, вставая. – Это действительно мой друг. – Я стою у изножья кровати. – Мне нужно знать, кто его убил.
Он колеблется, прежде чем сказать:
– У меня нет этой информации.
– А я думаю, что есть. – Я пинаю кровать, заставляя матрас подпрыгнуть. Лоусон матерится, каждое движение заставляет его вздрагивать.
– Ты расскажешь мне все, что знаешь о Кристиане Зинковски и месте преступления. Я знаю, что расскажешь, потому что, несмотря на все, что ты натворил сегодня вечером, ты не хочешь, чтобы твоя семья пострадала. Чарити любит собирать фотогалерею своих клиентов. У нее не очень хорошая память. Ей нравится вести журнал имен и фетишей. Что им нравится. А что нет. – Я наклоняюсь к его уху. – А иногда, когда клиент особенно сильно ей не нравится, она любит рассылать копии его семье. На работу. Удивительно, как с помощью современных технологий легко добраться до нужных людей одним нажатием кнопки. Это как взорвать бомбу, только взрываются жизни.
После этого Майкл Лоусон рассказывает мне все, что знает.
Я записываю разговор на телефон, а когда он заканчивает, собираю свое оборудование, оставляя его привязанным к кровати с закрытым лицом.
– Вы так и бросите меня здесь? – спрашивает он, в его голосе слышна паника.
Я останавливаюсь у двери, снова задаваясь вопросом, стоит ли мне просто убить его. Я не люблю оставлять дела незавершенными. Это небрежно. Я смотрю на кровать, где он замер все еще в той же позе. Спина упирается в изголовье. Запястья привязаны к члену.
С другой стороны, кому он, черт возьми, скажет?
– Теперь можешь кричать о помощи, – говорю я, приоткрывая дверь. – Или можешь подождать несколько часов, когда твой обмякший член выскользнет из стяжки. Выбор за тобой.
Я жду у открытой двери, чтобы посмотреть, какое решение он примет. Этот выбор важнее, чем он думает. Один крик положит конец его жизни.
Он не шевелится и не говорит ни слова. Возможно, он умнее, чем среднестатистический бюджетник.
– Подумай о бабушке и бейсболе, – говорю я и закрываю дверь.
Я еще ненадолго остаюсь у дверей, просто чтобы убедиться. Лоусон молчит и я пересекаю парковку.
Может быть, я становлюсь мягче. До встречи с Лондон я бы не оставил Лоусона в живых.
Я понимаю, что такое любовь: эмоция, чувство. Это химические вещества в мозге – те же химические вещества, которые определяют личность и расстройства. В определенном возрасте изменить то, кем мы являемся и как мы себя ведем, практически невозможно.
Но если происходит что-то значительное – изменение химии, впервые испытываемые эмоции – повлияет ли это на химический состав мозга? Изменило бы это человека, его расстройство?
Люди выходят из комы. Люди, которые никогда не прибегали к насилию, внезапно совершают убийство. А психопаты впервые испытывают любовь.
Куда, черт возьми, катится этот мир?
Полагаю, эти вопросы нужно задать психологу.
К счастью, я знаю одного. И очень близко.