В конце концов, он сейчас говорит о чертовом браке из-за гипотетического ребенка.

Меня охватывает головокружение. Этот воздушный шар растет в моем сердце, пока я почти не лопаюсь от счастья.

Как только официант удаляется, я ставлю оба локтя на стол и наклоняюсь ближе, пока мое лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от лица Доминика. Я не настолько наивна, чтобы думать, что запугаю его, но мне нужно быть как можно ближе, чтобы прочитать изменения в его глазах. На таком расстоянии он вполне съедобен. Его опьяняющий запах после бритья кружит голову и разжигает потребность до глубины души. Эти губы манят меня в грех.

Я отрываю взгляд от его рта и сосредотачиваюсь на его глазах.

— Ты говорил серьезно?

— Когда я лгал?

— Ох, дай посчитать, — я притворяюсь задумчивой. — Доступ закрыт. Слишком много, чтобы считать.

— Когда я тебе лгал?

Я делаю паузу. Нет. Доминик всегда был честен.

— Может, и так. Откуда мне знать?

Он поднимает плечо, затем ухмыляется:

— Учитывая, что в твоей утробе растет мой ребенок и все такое, ты должна мне хоть в какой-то степени доверять, тебе так не кажется?

— Дом! Ты серьезно или просто играешь?

Он сокращает расстояние и прижимается губами к моим.

— Совершенно серьезно, Кам.

Я отшатываюсь назад и падаю на сиденье.

Он серьезен.

В нем нет ни озорства, ни расчета. Он хочет, чтобы я осталась. Мое сердце словно отращивает крылья и рвется навстречу палящему солнцу.

Я уже думала, что слишком глубоко вляпалась в этого мужчину, но, черт возьми, кажется, я действительно влюблена в него. Я уже вижу, как наша малышка – потому что у меня точно будет девочка – бегает и прыгает вокруг, а Дом охает и берет ее на руки. Я буду ждать их со множеством поцелуев и...

Образ рассыпается.

— Я не могу остаться, — говорю я с таким напором, что у Доминика сжимается челюсть. Тогда я быстро выпаливаю: — Мне нужно учиться. Я не могу и не хочу отказываться от своей мечты и просто быть мамой твоего малыша, пока ты будешь сексуальным доктором, исследователем и обладателем всех возможных чертовых титулов. Через десять лет ты можешь стать министром здравоохранения. Черт. Ты можешь даже стремиться стать премьер-министром.

— Я никогда не хотел, чтобы ты бросала учебу. Тот, кто это предлагает, – абсолютный ублюдок с комплексом неполноценности. — Он режет свой стейк, но не подносит кусок мяса ко рту. — Как твой французский адвокат.

— Эй! Я бы встретила французского адвоката в университете. Он бы меня подбадривал.

— Пока не поймет, что ты намного умнее его, и у него не разовьется комплекс неполноценности. Он начнет изменять тебе с глупой блондинкой, чтобы подпитать свое мужское эго. В конце концов, ты узнаешь об этом, и твоя гордость не позволит остаться с ним. Ты бросишь этого жалкого ублюдка в одно мгновение. — Доминик спокоен, как будто весь этот сценарий – реальность. Уверена, так он хочет вычеркнуть из моей памяти идею о французском адвокате.

— Так что я экономлю твое время и стресс. Я бы никогда не попросил тебя выбирать между твоей мечтой и мной. — Он встречает мой взгляд. — Ты можешь получить и то, и другое.

Мои губы раздвигаются.

— Как?

— Учись здесь. У нас в Англии блестящие юридические вузы.

Я обдумываю слова Доминика. Ароматный запах пасты манит меня, и я погружаюсь в него. Это божественно. Я и не думала, что так проголодалась. Есть какой-то странный привкус. Не уверена, соус это или что-то другое. Возможно, особая приправа этого ресторана.

Если подумать, то обнаружила похожий вкус в некоторых блюдах, которые заказываю на вынос, когда Доминика нет дома.

Набирая в рот пасту, я качаю головой:

— Я люблю Англию, но меня не интересует британское право. Я хочу быть полезной для своей страны.

— Ботаник и патриот. Восхитительно, — его тон отстраненный. Я уверена, что он не находит ничего из этого достойным восхищения.

Я прекращаю есть. Голова кружится, как будто я выпила алкоголь. Странно. Я сосредотачиваюсь на Доминике.

— Я не могу бросить родителей. Я могу быть бунтаркой, но это должно быть только на лето, — я вздыхаю. — Я скучаю по ним и по своему месту для чтения на вершине холма. Тебе стоит приехать и посмотреть на него. Вид великолепный.

Доминик не спеша пережевывает кусок мяса и кажется самым спокойным человеком на свете, но его плечи напрягаются.

— Рад быть хорошим мимолётным увлечением, Камилла.

Ненавижу, когда он так меня называет. Как будто возводит между нами стену.

Я протягиваю руку и сжимаю его теплую ладонь.

— Ты не интрижка. Это началось так, но ты сразу же поднялся.

Его взгляд устремляется в мою сторону.

— Да?

— Да. Ты такой ублюдок, который отказывается следовать правилам интрижки.

Его губы подрагивают.

— Правила никогда не были моей фишкой.

— Ясно. — Я погладила тыльную сторону его руки большим пальцем. — Я говорила об этом раньше. Я влюблена в тебя. Я хочу посмотреть, к чему это приведет. Мы будем в разных странах, но, возможно...

Он убирает свою руку из-под моей.

— Я не буду делать это на расстоянии. Мы слишком физически близки для этого.

Мое горло сжимается при мысли о том, что не смогу прикасаться к нему, когда захочу. Это пытка.

— Дашь мне время подумать об этом? — спрашиваю я. Должна быть какая-то золотая середина во всем этом.

Определенно.

Надеюсь.

Доминик делает паузу, чтобы раздразнить меня или подумать, понятия не имею.

— Я не из тех, кто ждет.

— Попробуй для меня. — Я снова беру его руку в свою, поднимаю и целую ладонь. — Пожалуйста.

— Если я буду ждать, ответ будет благоприятным для меня?

— Ты не всегда можешь получить то, что хочешь, Дом.

— Конечно могу. Я буду ждать, только если ответ будет положительным.

— Перестань быть таким сложным и просто постарайся быть терпеливым.

— Смотря что. Ответ будет «да», верно?

— Дом!

— Вместо того чтобы ждать... — он прерывается, его голос темнеет одновременно с игривостью и серьезностью. — Я женюсь на тебе, прикую к своей постели, буду трахать и засуну в тебя как можно больше детей. Ты будешь связана со мной навечно, и ни о каких гипотетических гребаных мужьях не может быть и речи.

Моя челюсть едва не падает на пол. Я хочу этого.

Почему, черт возьми, я так сильно этого хочу? Я едва сдерживаюсь, чтобы не прижаться к его коленям и не умолять о той картине, которую он нарисовал в моей голове.

Когда я теряю дар речи, Доминик протяжно и глубоко вздыхает.

— Думаю, я могу попытаться быть терпеливым.

— Merci (с фр. Спасибо)! — я визжу, наклоняюсь и целую его долго и грубо. Меня не волнуют посторонние. Тот факт, что Доминик ждет моего ответа, заставляет счастье бурлить во мне.

Когда я отрываюсь, он смотрит на меня с игривым, но ласковым блеском. Я снова погружаюсь в пасту с новым аппетитом.

— Если кто-то увидит тебя, то может подумать, что ты ешь за двоих.

Я закатываю глаза.

— Дом!

— Что? Я сейчас молюсь, чтобы ты забеременела, тогда мне не придется долго терпеть.

— Ты теперь молишься?

— Эй, если это удержит тебя здесь, я пойду в каждую церковь, мечеть и храм и встану на колени.

— Ух ты, да это просто дьявольское намерение.

— Дьявол? Какой дьявол? — он смотрит вокруг с притворной невинностью. — Ты сказала, что я ангел с самым ярким нимбом, помнишь?

Моя голова откидывается назад со смехом. Мне нравится наше легкое подшучивание друг над другом. Не думаю, что смогу забыть об этом.

В моей голове уже проносятся картинки, как я буду делать это каждый день. С Домиником будет нелегко жить. Он сложный. Его ум устроен по-другому. Он всегда будет пытаться выкрутиться. Но мне нравится в нем все это и даже больше.

Папа говорил, что моя любовь к острым углам может привести меня к гибели, но с Домиником я готова рискнуть. Я никогда не любила нормальных, а этот мужчина настолько далек от нормальности, насколько это возможно.

Я уже собираюсь ответить что-то умное, как вдруг темнота окутывает мое зрение. Я моргаю, но чернота не уходит. В ушах раздается протяжный гул. Мое тело содрогается, и Доминик становится неясным.

— Кам!

Сильные руки окружают меня, но я падаю. Я не чувствую ни ног, ни рук, но я падаю.

Вниз.

Вниз.

Вниз...

— Дом... я не чувствую себя так... г-хорошо... — Даже слова звучат невнятно, как будто у меня нарушена речь.

Официант, который был раньше, наблюдает за мной с легкой ухмылкой. Я узнаю его. Таксист, от которого у меня мурашки побежали по коже, когда в первый раз пришла в квартиру Доминика.

Я пытаюсь покрепче сжать бицепс Доминика, сказать ему, чтобы он бежал, но у меня не получается.

Мир становится черным.