— Есть более опасные люди, чем ты? — я хотела поддразнить его, но вижу, как он напрягся.

— Да, и они жестокие.

У меня перехватывает дыхание.

— Дом... ты же в порядке, да?

— Буду, — он подмигивает. — Я же умный, помнишь?

— Я беспокоюсь. Во что ты ввязался?

— В то, из чего могу выбраться, не волнуйся. — Он проводит ладонью по моим щекам. — Ты же знаешь, я сделаю все, чтобы ты была в безопасности, верно? Мне все равно, кого мне придется сжечь, чтобы ты осталась жива.

— Знаю. — Кажется, он хочет это услышать.

— И ты все равно будешь со мной?

— Не думаю, что у меня есть выбор, — я улыбаюсь, растворяясь в нем. — В тебе есть что-то от меня.

— И что-то от меня в тебе, малышка. — Его суровый взгляд смягчается. — Только смерть помешает мне защитить тебя.

— Эй, не говори так. — Я встаю на цыпочки и быстро целую его в губы. — Не позволяй Элоизе услышать это.

Он поднимает бровь.

— Элоизе?

Я ухмыляюсь и кладу его ладонь на свой живот.

— Это имя нашей малышки.

Его выражение лица становится любящим.

— У меня нет права голоса, чтобы назвать ее каким-нибудь не очень французским именем?

— Не будь таким ксенофобом (прим. ненавидящий иностранцев), Дом, — я закатываю глаза. — Что такого плохого в Элоизе?

— Ничего, — он улыбается в совершенно очаровательной манере. — Я просто хочу видеть это разгоряченное выражение лица, когда ты раздражена.

— Ты такой социопат, Дом.

И я люблю его за это.

— Твой любимый социопат.

Он наклоняется и захватывает мои губы в жадный поцелуй.