Глава 3

Тай

Я всегда представлял себе ад не как горящее пространство, а как бесконечную комнату со стенами из попкорна и жужжащими флуоресцентными лампами, заполненную медлительными людьми, говорящих «сыро», «вкусняшка», «оздоровление», громко спорящих по телефонам, остывший кофе на шатких столах, собак, бегающих без поводка и гадящих повсюду. Место, где нет розеток, все марает одежду побелкой и полное людей, жаждущих дать непрошеный совет.

Я думал, что это и есть Ад с большой буквы.

Пока мне не пришлось забрать Дейзи Льюис из аэропорта.

Теперь я знаю, что ад — это застрять в грузовике на четыре часа, везти незнакомую девушку, которая ведет себя так, как будто она предпочла бы быть в другом месте, и кажется, совершенно не благодарной за то, что я приехал ради нее. Да еще и отпускает колкие замечания.

Да, можно сказать, что она просто отвечает на мои колкие замечания, но я не хочу быть справедливым.

Кроме того, она, похоже, из тех девушек, которых нужно ставить на место. Она напевает себе что-то под нос… Ради бога. Хуже всего то, что я не могу понять, что это за песня. Мне хочется спросить ее об этом, но в то же время я не осмеливаюсь начать разговор.

Мы только что проехали Вангерей, когда я наконец срываюсь.

— Что это за песня? — спрашиваю я, не в силах сдержать раздражение в голосе.

— Я не знаю, — говорит она так, что я не могу понять, шутит она или нет. — А что, нравится? — она добавляет милую улыбку.

Она часто так улыбается. И мне не нравится ни она, ни эта улыбка.

Вообще.

Это делает ее до смешного хорошенькой. Что совершенно необоснованно.

Дейзи Льюис размером с хоббита с узкой талией и изгибами, от которых перехватывает дыхание, если заглядываться. У нее длинные темно-золотисто-рыжие волосы, напоминающие осенние поля на закате, изящно вздернутый носик, бледная кожа, усеянная веснушками, и этот вид напоминает мне о юношеских увлечениях.

А еще глаза.

Опасные глаза.

Невероятно большие и льдисто-голубые.

Я уверен, что такие глаза привыкли держать мужчин в заложниках.

Конечно, она не идеальна. У нее торчат уши и большие передние зубы. Я пытался сосредоточиться на этом, а также на ее раздражающем характере.

— Нравится, — говорю я ей, зная, что если скажу правду, она будет продолжать петь. — Пожалуйста, продолжай.

Она прищуривается и некоторое время изучает меня, прежде чем выглянуть в окно.

— Как называются эти деревья? — спрашивает она.

Я вздыхаю. Она была ужасно любопытна всю поездку, задавая вопрос за вопросом о Новой Зеландии, что, я думаю, не так уж плохо.

Я просто не привык так много говорить, и меня бесит, что она не перестает.

— Каури, — говорю я ей и колеблюсь. — В северных землях их очень много.

Она задумчиво произносит «ха», и тут я снова чувствую на себе ее взгляд.

Не смотри ей в глаза, съедешь с дороги.

Я практически чувствую ее понимающую ухмылку.

— Последнюю фразу ты не хотел добавлять, да? Знаешь, разговаривать с тобой — все равно что вырывать зубы. Тебе ктонибудь об этом говорил?

Я сжимаю руль в раздражении, желая, чтобы она не была так близко ко мне. Иногда до меня доносится запах ванили и роз —должно быть, это её духи. Должен сказать, что, хотя временами она немного встревожена, она выглядит чертовски хорошо для той, которая провела в самолете тринадцать часов.

— Я молчаливый, — говорю и тут же жалею, что дал ей хоть какую-то информацию. Она использует это против меня, да?

Дейзи слегка поворачивается, ее бедро прижимается к моему.

— Расскажи, откуда ты знаешь Ричарда. Ты говорил, что вы были соседями.

— Да. Мы были соседями.

— Угу. А где выросли? В Окленде?

Я стискиваю зубы, гадая, как бы покороче ответить.

— В Расселе.

— Ой, в Роберте то есть? — шутит она, и это заставляет меня слегка зарычать в ответ. — Просто шучу.

Она толкает меня локтем в бок.

Я пытаюсь отодвинуться в сторону. Мне щекотно.

— Пожалуйста, не делай этого, пока я за рулем.

— Господи, — медленно произносит она. — А тебе ктонибудь говорил, что ты ворчун?

Мне не нужно отвечать на этот вопрос.

— Итак, в Расселе, — продолжает она через минуту, разбивая все мои надежды на то, что она заткнется. — Ты прожил там всю жизнь?

— Да.

— А Ричард был твоим соседом?

Я выдыхаю как можно громче.

— Да. Да. Мы это уже обсуждали.

— Я просто поддерживаю разговор. Пытаюсь узнать тебя.

— Пожалуйста, не надо.

— Говорить или узнавать тебя получше?

— И то и другое.

Она скрещивает руки на груди.

Я не буду смотреть на ее декольте, я не буду смотреть на ее декольте.

— Ты ворчун, — говорит она через мгновение.

— Да, черт возьми, я ворчун. На моем месте ты тоже была бы такой.

— Я не знаю, каково это-быть на твоем месте, ведь ты не рассказываешь о себе.

— Я имею в виду, что сегодня я раздражен, потому что мне пришлось вернуться и забрать твою неблагодарную задницу.

— Я ценю это, — протестует она, но это звучит довольно слабо.

— Неужели?

Она пренебрежительно машет рукой.

— Ладно. Злись дальше. Это не значит, что я не могу узнать тебя получше. Ты шафер, и я хотела бы узнать почему. Как ты в это ввязался?

Я бросаю напряженный взгляд, на мгновение задерживаясь на ее груди, а затем снова смотрю на дорогу.

— Я родился в Расселе. Ричард переехал в соседний дом, когда ему было шесть лет. Мы вместе ходили в школу. Все дети дразнили Ричарда, потому что он был тощим занудой, вечно падал, рыдал и не умел плавать. Но поскольку я был соседом Ричарда, мне стало его жалко. Я начал вступаться за него. С кулаками. С тех пор мы дружим, — я останавливаюсь, на мгновение отрывая пальцы от руля.

— Теперь довольна?

Она задумчиво кивает.

— Похоже, Ричард был ботаником с самого начала. Надо было тебе жениться на моей сестре. К тому же его фамилия созвучна со

«стояк».

Я чуть не смеюсь.

— Его фамилия и есть Стояк.

— Но произносится как Стойэк, — исправляет она.

Я поджимаю губы, прежде чем посмотреть на нее. Она серьезна.

— Ты думаешь, его фамилия Стойэк? Нет. Ричард Стояк. Вот почему над ним смеялись всю жизнь.

Она качает головой, широко раскрыв глаза.

— Этого не может быть. Когда он добавил меня на Фейсбуке, я сразу же начала высмеивать его фамилию, и Лейси утверждала, что произносится как Стойэк.

— Лейси наврала, — говорю я ей. — Неужели ты не поняла, почему она не решается взять его фамилию?

— Я думала, чтобы продолжать наш род и наследие Льюисов.

Значит… Она может стать Лейси Стояк, — она хихикает. — Если она лжет об этом, что еще она скрывает?

— Не знаю, и мне все равно. У тебя свои проблемы.

— Что это значит?

Почему я открыл рот? Я должен был перестать говорить еще несколько часов назад.

— Что это значит, Тай? Если это твое настоящее имя.

Я бросаю на нее взгляд.

— А почему это не мое имя?

— Звучит выдуманным.

— Не выдуманное, я маори1.

Она на мгновение замолкает.

— Ого, ты маори?

Я киваю. Моя кожа становится темной на солнце, и сейчас конец лета, так что я сильно загорел, но, возможно, это не очевидно для нее.

— Да. Маори по материнской линии.

— Так что же означает «Тай»?

— «Великий экстрим».

Она трет губы, как будто пытается не рассмеяться.

— Что? — раздраженно спрашиваю я.

— Великий в чем? В обществе ворчунов?

Я закатываю глаза.

— Как бы ты меня ни называла, мне все равно. Тебя вообще назвали в честь сорняка.

— Не знаю, как вы их здесь называете, но у нас маргаритки2 —это цветы. Красивые вообще-то, — она так возмущена, что я почти улыбаюсь.

— Сорняки.

Она чуть ли не подпрыгивает на сиденье.

— Маргаритки не сорняки! Это цветы!

— Это сорняки, и я скашиваю их каждую весну, — я ухмыляюсь ей в ответ.

В ее глазах снова появляется блеск.

— Забудь о ворчуне, ты настоящий мудак.

Я пожимаю плечами.

— Как я уже сказал, называй как хочешь, мне все равно.

И тут она, кажется, замолкает.

Я бросаю взгляд на часы на приборной панели и внутренне вздыхаю от того, что время течет жутко медленно. Адский день.

Я проснулся рано, провел ночь на яхте, на которой на прошлой неделе отправился из Бей-оф-Айлендс в Оклендскую гавань к клиенту.

Встретился с ним, передал яхту, а затем выехал на автостраду обратно в Рассел.

Именно тогда Лейси позвонила мне в истерике, сказав, что ее сестра Дейзи приехала на день раньше и никто не может ее забрать.

Наверное, если бы она приехала завтра, ее бы подобрал кто-то из других гостей. Во всяком случае, мне показалось странным, что Дейзи приехала в день свадебной репетиции, как будто она пыталась приехать как можно быстрее. Но Лейси иногда отзывалась о сестре как о чокнутой и избалованной, я понял, что это вполне нормально.

Естественно, Лейси была занята последними свадебными делами с родителями и Ричардом, так что я был её единственной надеждой.

Можно было бы посадить Дейзи в автобус, так было бы легче, но мне очень нравится Лейси, хотя она может быть злючкой, и я оказал ей услугу.

Наверное, это не самое худшее, что может случиться, по крайней мере сейчас, когда Дейзи наконец успокоилась и у меня появилось время подумать.

Так продолжалось до тех пор, пока мы не проехали городок Опуа, где у меня есть яхты. Когда мы проезжаем по мосту, пересекающему залив, я вытягиваю шею, пытаясь разглядеть пристань.

— На что смотришь? — спрашивает она.

— На лодки.

— Никогда не видела так много лодок, — говорит она, словно любуясь ими на изумрудно-зеленой воде. Потом она бросает взгляд на мою рубашку. — Я предполагаю, что ты имеешь к ним какое-то отношение?

Я киваю.

— Я владелец чартерной компании. Всего у нас двенадцать яхт, здесь и в Окленде.

— Ух ты, — говорит она. — Впечатляюще, — и она действительно кажется впечатленной. — Сразу видно, что ты неплохо управляешь своими руками.

Теперь она смотрит на мои руки, на костяшки пальцев, покрытые маленькими шрамами.

— Ты когданибудь ходила под парусом? — спрашиваю я вопреки здравому смыслу.

— Хах, — говорит она. — Да, однажды. С бывшим. И я была бесполезна. Просто пила коктейли.

— Тот бывший, который должен был ехать в кузове?