Глава пятая
Девни
– Он просто идеален, – говорю я, держа Дикона Джеймса Эрроувуда, известного также как Диджей, на руках.
– Я уже так сильно его люблю, – улыбается Сидни, лежа в кровати после самых легких родов в истории.
Клянусь, она как будто приказала ему повиноваться, и он повиновался. Вместо многочасовых схваток Сидни проснулась, сказала Деклану, что пора, они поехали в больницу, и через пять часов он был здесь. После того, как ее беременность протекала неспокойно, я думаю, это было долгожданным сюрпризом.
– Конечно, это так. Он прекрасен.
Я слегка покачиваюсь, любуясь тем, как невинно и мило он выглядит.
– А где Деклан? – спрашиваю я.
– Он отправился с братьями на кладбище.
Возможно, кто-то не понимает, насколько это важно, но мы с Сидни понимаем. Их мать была грозной женщиной, которую они любили, как и мы. Когда она умерла, ничто не могло осветить тьму, просочившуюся в этот дом.
– Я рада, что они снова вместе. Ну, почти.
Сид кивает.
– Им было тяжело, и, хотя я считаю, что их отец был ублюдком, его принуждение к этому – дело хорошее.
– Ну, – мягко говорю я, укачивая Дикона, – Я знаю как минимум две хорошие вещи, которые произошли из-за их возвращения.
– Элли уже мечтает о ребенке.
– Могу себе представить. Ей было не по себе, когда я видела ее на прошлой неделе.
Сидни зевает, а потом морщится.
– Мне так больно, и это так... странно – больше не испытывать давления.
– Давление в моих руках, да?
Я люблю детей. Они такие безупречные и неиспорченные. Ничто не причинило им боли и не испортило их. Они просто есть, и это великолепно. Однажды и у меня может быть подобное. Я хочу этого больше, чем кто-либо может понять. Когда-то это было в моих руках, но потом так же быстро исчезло. И все же я хотела бы когда-нибудь воспитать ребенка. Дикон слегка ерзает, и я крепче прижимаю его к себе, вспоминая, как Остин любил, когда его туго пеленали. Он суетился до тех пор, пока кто-нибудь не заставлял его неподвижно лежать в своем коконе.
– Дев?
– Да?
– Ты собираешься рассказать мне что-нибудь о том, что происходит с Шоном? Я была терпелива, но ты меня убиваешь. Прошло две недели с тех пор, как ты сказала мне, что он тебя поцеловал.
Я вздыхаю, придвигаясь к краю ее кровати.
– Ничего особенного. Он сказал, что это была ошибка, и что ж, он прав. Так что мы живем дальше.
Сидни смотрит на меня с минуту.
– Это нелегко – просто жить дальше. Не тогда, когда ты понимаешь, что влюблена в него.
– Я не влюблена в него.
По крайней мере, я не хочу этого. Я не могу быть влюблена в своего лучшего друга. Так не бывает. Не тогда, когда он был лучшей частью моей жизни со второго класса.
– Слушай, я не собираюсь называть тебя лгуньей, но ты не совсем честна.
– Сид, у тебя теперь есть ребенок, которого ты должна воспитывать, и тебе не обязательно делать это со мной.
Она смеется один раз, а потом вздыхает.
– Я не собираюсь становиться твоей матерью – по крайней мере, не пытаюсь. Я просто говорю, что то, что ты любишь его больше, чем друга, известно всем, кроме вас двоих. Он будет здесь еще пять с половиной месяцев, а потом, кто знает, что случится?
– Именно! – шепотом говорю я. – Он уедет, и, если мне не изменяет память, кто-то не хотел связываться с неким Эрроувудом по той же причине. И, – подчеркиваю я, – у меня нет никаких шансов забеременеть от Шона. Так что пять с половиной месяцев на... свидание... или что бы там ни было, все закончится тем, что у меня будет разбитое сердце в Шугарлоуф и Эрроувуд во Флориде. Нет, спасибо.
– Возможно, так и будет, но что, если нет? Что, если он – тот самый, а ты его отпустила?
– Что если? Я не могу играть в эти игры, Сид. Я больше не ребенок. У меня есть обязанности и желания. Я хочу выйти замуж, завести детей, жить своей жизнью... – Дикон начинает суетиться, и я возвращаю его на руки матери. – Я люблю тебя и знаю, что все, что ты говоришь, от чистого сердца. Я правда люблю. Но Шон – мой лучший друг. Размывание этих границ разрушит не только мое сердце, но и мою душу. Если у нас ничего не получится, мы никогда больше не сможем быть друзьями. Мы напились и поцеловались, но через несколько месяцев он вернется к своей жизни, а я – к своей.
Сидни смотрит на своего сына, а потом снова на меня.
– Да, я тоже так думала. Удачи, подруга.
Она ошибалась, и я уверена, что ошибаюсь тоже.
***
Я вхожу в дом в боевом снаряжении, готовая к любой войне, которую собирается объявить моя мать. Я не знаю, чем ее разочарую, но это всегда происходит.
– Вот и ты, – доносится с дивана теплый голос отца.
– Все в порядке?
– Да, все отлично. Сидни родила.
– Это здорово. Уверен, семья счастлива. Шон уже вернулся?
Я сажусь на диван рядом с ним, кладу голову ему на плечо.
– Да.
– Уверен, это значит, что мы будем часто видеться с ним?
Из-за Джаспера и Шона мало кто из мальчиков осмеливался ко мне подойти. Джаспер был плох, но Шон был просто кошмаром. Один его взгляд заставлял любого парня бежать в другую сторону. Это было неловко и раздражало, но Шон говорил, что любой парень, который не готов оттолкнуть его, не стоит и минуты моего времени. Мой отец соглашался, и Шон заслужил любовь моего отца.
– Я не знаю. Он собирается заниматься с Остином и другими местными ребятами из команды, что-то делать на ферме с коровами, а я занята, так что...
– Значит, мы увидим его, когда он не будет занят, – посмеивается папа. – Этот мальчик не может остаться в стороне, Креветочка. Ты просто слишком неотразима.
– Да, – ехидно говорит моя мама, входя в комнату.
– Мужчины, мальчики, все существа просто не могут устоять, не так ли?
Я ослабила бдительность, и теперь мне придется расплачиваться.
– Думаю, нет, мама.
– Я говорил не об этом, и мы все это знаем, – поправляет ее папа. – Не говоря уже о том, что, когда Шон был рядом, Девни больше улыбалась.
– Да, думаю, нам всем не помешает немного этого.
Другими словами, ей действительно все равно. Звонок в дверь заставляет закончить эту поучительную беседу, пока она не превратилась в уродливую. Когда я открываю дверь, мое сердце едва не замирает.
– Оливер?
– Дев, – он тепло улыбается. – Как дела?
Я бросаю взгляд в сторону родителей, а затем выхожу на улицу вместе с Оливером. Я не хочу, чтобы они подслушали все это.
– Я в порядке, а ты?
– Я в тоже.
– Не ожидала тебя увидеть, – говорю я, когда мы садимся в кресла на дальней стороне крыльца.
Оливер выглядит по-другому. Несмотря на то, что прошло всего две недели, что-то в нем изменилось. Как будто он стал... мягче. Меня охватывает чувство вины, когда я задаюсь вопросом, не были ли причиной тому наши отношения, которые его тяготили. Я знаю, что меня нелегко полюбить. Я упряма, замкнута и недоверчива по своей природе. Оливер приглашал меня на свидания почти четыре месяца подряд, прежде чем я согласилась пойти. Он был настойчив и добился своего. Я любила его так, как только могла, но этого было недостаточно. Я впускала его в очень отдаленные уголки своего сердца, но они никогда не были настолько глубокими, чтобы он мог причинить мне настоящую боль. Кто-то до него научил меня этому.
Мы оба садимся, и он вздыхает.
– Я хотел завезти несколько твоих вещей, которые ты оставила у меня, но еще я хотел сообщить тебе кое о чем.
– О?
– Месяц назад мне представилась возможность работать в компании моего отца. Я неохотно согласился.
– Из-за меня?
Он улыбается и кивает.
– Я знал, что ты не уедешь из Шугарлоуф, и не собирался спрашивать тебя, поскольку знал ответ.
Боже, какой же я была сукой.
– Это... так неправильно.
– Неправильно?
– Да, Олли, это было неправильно, что ты хотел провести со мной всю жизнь и не мог попросить меня переехать с тобой. Я не должна была заставлять тебя чувствовать себя так. Это несправедливо по отношению к тебе. Мне очень жаль, что из-за меня ты не захотел принять предложение о работе, которая могла бы продвинуть твою карьеру.
– Остановись. Пожалуйста. Мне действительно не нужна была эта работа, и я думаю, что использовал наши отношения как причину для отказа. Я знал, что отец никогда не заставит меня выбирать, но теперь, когда мы не вместе, я как бы потерял этот козырь. Я не настолько благороден, как тебе хотелось бы думать.
Вот тут он ошибается.
– Нет, я думаю, что это так.
Он смеется.
– Ну, по крайней мере, один из нас так думает.
– Тем не менее, я тебе очень многим обязана.
– Я собираюсь устроиться на работу в Вайоминге.
– Так далеко? – произношу эти слова на одном дыхании.
– Он купил огромное количество земли и хочет расширить наш скотоводческий бизнес. Это разумный шаг, и если я уеду, то буду управлять этой фермой.
Он был прав, я бы не уехала. Я бы никогда не уехала так далеко. Моя семья здесь, и мне нужно быть рядом по эгоистичным причинам. С ними может быть трудно, но они помогли мне, когда я была потеряна.
– Это хорошая возможность для тебя.
Оливер берет меня за руку.
– Я думаю, это хорошо для нас обоих. Если я уеду, нам не придется беспокоиться о том, что мы столкнемся друг с другом или возникнет какая-нибудь неловкость.
Самое печальное, что рядом с ним я не чувствую себя неловко. Мне не грустно и не больно. Это была дружба, которая всегда была, между нами. Единственное, о чем я сожалею – это то, что я позволила ему думать, что наша дружба может быть чем-то большим. Теперь я собираюсь дать ему все, что смогу.
– Может быть, ты прав. Я не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы увидела тебя с кем-то другим.
– Я не могу остаться, когда знаю, что Шон здесь, Дев. Я могу отпустить тебя, потому что люблю тебя настолько, что хочу, чтобы ты была счастлива, но я не могу смотреть на это.
Я смотрю в его глубокие голубые глаза и вижу там боль.
– Мы не...
– Может быть, не сейчас. Может быть, не в ближайшие полгода, но когда-нибудь вы будете вдвоем, а я не смогу быть здесь. Поэтому я пришел попрощаться.
– Разве неправильно говорить, что я ненавижу это?
Оливер хихикает.
– А разве неправильно, что я рад этому?
Я улыбаюсь.