Глава 14 Коннор.

То есть, есть шанс, что Хэдли - моя дочь?

Это не так... Этого не может быть. Или возможно. Возможно ли это?

Той ночью мы занимались любовью столько раз, что трудно вспомнить, были ли мы осторожны каждый раз. Но мы были. Я знаю.

- Это была одна ночь, - сказал я. - Я надел презерватив.

- Да. Но время беременности оставляет возможность. Возможно, это просто выдача желаемого за действительное, потому что она такая замечательная, а та ночь была....

Я не знаю, что сказать или что думать. Если она моя дочь, мне нужно знать.

- Как долго ты думала об этом?

- С того дня, как я узнала, что беременна.

Иисус и все его ангелочки. Я могу быть папой. Все это время я был рядом с Хэдли и не знал, что могу быть ее отцом. Я сел, пытаясь охватить всю информацию.

Что было бы, если бы я вернулся? Знал бы я тогда? Почему я не сложил воедино эти кусочки, когда мы встретились? Я дурак, но внутри меня начала тлеть надежда, что она моя.

- Почему ты не попыталась меня найти?

У Элли задрожали губы.

- Как я могла? Я не знала ни твоего имени, ни откуда ты. Я никогда больше не видела тебя до тех пор, пока ты не появился здесь больше месяца назад. Я вышла замуж за Кевина на следующий день после того, как мы переспали, поэтому не могла сказать наверняка.

Верно. Замуж и... Да, это была одна ночь без имен и ожиданий.

- Подожди, на следующий день?

Она кивнула, выглядя нервной и почти униженной.

Но реальность такова, что я мог иметь ребенка в течение последних семи лет, но пропустил это.

- Она имеет какое-то представление?

- Нет, нет, боже, нет. Прости, Коннор. Я должна была сказать тебе, когда ты вернулся сюда, но не могла рисковать, чтобы Кевин что-то заподозрил.

Элли вытерла слезу, и все внутри меня начинает действовать. Я заставил ее плакать той ночью, когда она не должна была чувствовать ничего другого, кроме безопасности. Я пододвинулся ближе к ней.

- Элли, не плачь.

- Это... Я не знаю. Я действительно не знаю, и она может быть не твоей, но есть часть меня, которая всегда надеялась, что она твоя.

Поскольку... ты был добр ко мне, и та ночь - это что-то ....

- Та ночь - это все.

Она посмотрела на меня: ее глаза все еще полны уязвимости.

- Ты говорил мне, что я тебе снилась?

Я кивнул.

- Говорил. Все время. Я снова переживал ту ночь в своей голове, думая, кто ты такая, где ты можешь быть и счастлива ли ты.

- Я была несчастна.

- Теперь я это знаю.

Мы двое наблюдаем друг за другом, пока я переживаю по поводу только что сделанного признания. Не знаю, пугаю ли я ее или она чувствует такую же связь, как и я.

Звук грома, прокатывающийся в воздухе, вырывает меня из момента. Мы двое моргаем, осознавая, что Хэдли на улице, вероятно, прячется на дереве, но надвигается шторм.

- Я пойду ее найду, - сказал я, прежде чем Элли успела заговорить.

- Коннор...

- Мы поговорим позже, когда вернусь, но я хотел бы, чтобы ты осталась здесь по крайней мере на эту ночь, ради Хэдли. - И ради меня, но я оставлю эту часть при себе.

- Мы поговорим, когда ты вернешься.

Я кивнул, и когда гром прокатывается вдали, то почувствовал это в своей душе.

Я подошел к дереву, потому что понял, что найду ее здесь, и, конечно, на дереве послышался шорох.

На этот раз трудно не думать о том, что Хэдли прибежала сюда, как о каком-то знаке или приговоре судьбы. Но каковы шансы, что дочь Элли нашла дорогу к моей ферме и дереву, которое значит для меня все на свете?

Действительно ли у нее мои глаза?

Я пытаюсь это представить, но не могу.

Она мой ребенок? Если да, что это значит? Могу ли я проводить с ней время? Она захочет? И имеет ли это значение, потому что я забочусь о ней и уже рассматриваю их двоих как часть своей жизни, которую я не хочу отпускать?

Я наказываю себя, потому что сейчас не могу попасть в кучу дерьма - что-что если потому, что есть маленькая девочка, которая пережила в ад, и пытается найти выход из него.

Я был там.

Слишком много раз.

Я поднялся на деревянные рельсы, наклонил голову и улыбнулся ей.

- Тебе, наверное, стоит выбрать другое место, если ты не хочешь, чтобы я тебя нашел, но пойми, как трудно избежать этого дерева, когда ты знаешь, что оно имеет магическую силу, чтобы защитить тебя.

Ее губы задрожали.

- Я не хочу туда возвращаться. Я не хочу снова идти в дом. Я хочу остаться здесь, с тобой.

- Ну, побег не изменит выбор, который бы сделала твоя мама.

Хэдли нахмурилась еще глубже.

- Мне страшно.

Я не обвиняю ее.

- Ты знаешь, что твоя мать никогда бы не заставила тебя вернуться домой, если бы это не было безопасно. Наверное, она тоже немного напугана.

- Мамы и папы ничего не боятся.

- Кто тебе сказал? Взрослые всегда напуганы.

Хэдли скрестила руки на груди и пристально посмотрела на меня.

- Нет, это неправда.

Я тихо засмеялся.

- Мне уже становится страшно.

- Ни в коем случае! Ты самый сильный парень в мире. Ты просто заговариваешь мне зубы.

Мне нравится, что она так хорошо ко мне относится. Я хочу быть героем, каким она меня видит, но герои всегда падают ниже всех, когда терпят неудачу. Ей этого достаточно.

- Если ты слезешь с дерева, я тебе кое-что расскажу.

Хэдли, кажется, обдумала это, а потом вздохнула.

- Ты отведешь меня назад и заставишь вернуться домой.

Я знаю, что она чувствует. Когда Деклан или Шон приходили забирать меня отсюда, я волочил ноги. Ужасно возвращаться туда, откуда ты хочешь сбежать. Если бы я мог жить на этом дереве, то так бы и сделал. Мой отец даже не подозревал, что я там, и я наконец-то мог выдохнуть.

Однако я всегда уважал то, что мои братья никогда не лгали, когда вещи были важны. Они говорили мне, что мы должны делать, и мы защищали друг друга, как я делаю это для нее.

- Я заберу тебя обратно, но обещаю, что несмотря ни на что, ты будешь в безопасности.

Трудно быть ребенком, а еще труднее, когда чувствуешь, что мир вокруг тебя рушится. Все, что я знаю о ней, говорит о том, что она не собирается никому открыто бросать вызов. Она любит свою мать, но я думаю, что она чувствует себя растерянной.

- Почему мы не можем остаться с тобой? - спросила она, начиная двигаться ко мне.

- Потому что ты должна делать то, что говорит твоя мать.

- Я бы лучше осталась здесь.

Я засмеялся про себя, когда снова раздался гром, и бросил на нее резкий взгляд.

- Знаешь, как только молния вспыхнет, мне придется побежать обратно домой.

Ее голова быстро повернулась ко мне.

- Ты оставишь меня здесь... Одну? В шторм?

Нет, но мне нужно спустить ее, потому что дерево не является безопасным местом, чтобы прятаться во время грозы. Я уже вижу вспышки вдалеке.

Я резко вздохнул.

- Я боюсь молнии... Я не смогу остаться. Так что либо ты идешь, и я расскажу тебе о своих страхах, пока мы будем возвращаться домой, либо остаешься здесь во время шторма...

Хэдли подошла к краю.

- Хорошо. Я пойду с тобой. Но только потому, что ты боишься.

Я улыбнулся и наклонил голову, прежде чем она это увидела.

- Я встречу тебя внизу.

Когда она безопасно оказалась на земле, я заметил, что смотрю на нее немного внимательнее. Ее глаза такого же цвета, как мои и глаза моих братьев: зеленые с маленькими золотистыми вкраплениями. Раньше нас за это били, потому что они напоминали отцу нашу маму. У нас ее глаза.

Теперь, глядя на Хэдли, я вижу это.

Или я бы, черт возьми, хотел, чтобы это было правдой, потому что тогда она была бы моей. Я бы никогда больше не позволил этому долбаному мудаку трогать ее или ее мать, не то что я бы позволил этому случиться, если бы Хэдли не была моей.

И все же я никогда в жизни не хотел, чтобы что-то было настолько правдивым.

Меня не волнуют никакие обеты, которые я давал в прошлом, потому что я умру раньше, чем позволю чему-то случиться с Хэдли или Элли. Я понял это с той минуты, как увидел Элли восемь лет назад, и эта потребность в ней до сих пор так же сильна, но сейчас я чувствую то же самое с Хэдли.

Эта маленькая девочка будет владеть моим сердцем, независимо от того, чья кровь течет в ее жилах.

Мы с ней идем, и ее осанка разрывает мне душу. Ее плечи опустились от поражения, и исчезла обычная болтовня, которую я всегда от нее слышал. Мы будто идем навстречу какой-то ужасной судьбе. Я хотел бы забрать это ощущение у нее, оставить их обоих с собой, потому что знаю, что они обе будут здесь в безопасности.

Однако я отказываюсь хоть на унцию контролировать ее мать.

- Коннор? - спросила Хэдли, пока мы двигались по полю.

- Да?

- Чего ты боишься?

Так много вещей приходит на ум, и все они вращаются вокруг людей, которых я люблю.

- Когда я был маленьким, то боялся шторма, потому что застрял на том большом дереве. Гремели такие молнии, что даже коровы боялись. Я так испугался, что моим старшим братьям пришлось прийти и снять меня с дерева.

- А сейчас? - спрашивает она.

Теперь я боюсь, что она моя дочь, и я не заслуживаю ее. Я боюсь, что она не будет моей дочерью, и та часть меня, которая имеет немного надежды, никогда не оправится от потери того, что никогда мне не принадлежало. В основном я боюсь, что не смогу защитить ни ее, ни Элли.

- Ну, не знаю. В основном я волнуюсь за людей, которые мне не безразличны.

- За таких как я?

Я кивнул с улыбкой.

- Будь в этом уверена. Мы друзья.

- Я боюсь своего отца.

Желчь забурчала в моем желудке, и чувство вины переполнило меня. Если бы я знал раньше, что она моя дочь, я мог бы спасти ее от всего этого. Мы оба замедлились, и я положил руку ей на плечо.

- Твой папа не может сделать тебе больно, - успокоил я ее.

Она отвела взгляд, а потом повернулась ко мне.

- Он обидел мою маму и всегда кричал на нас.

Этот ребенок должен был бы проживать жизнь со сказками, солнцем и чаепитиями. Ее отец должен был дать ей надежду и быть человеком, на которого она равнялась. Он украл это у нее, и я хотел его убить за это.

Я сделаю все возможное, чтобы облегчить ее волнение.

- Я был на дереве во время той грозы, потому что мой папа был очень зол. Он кричал и иногда бил моих братьев и меня.

- Но ты же такой сильный.

- Сейчас да, но тогда я был не таким. Я помню, как всего боялся, когда был маленьким. Только когда я вырос и пошел служить в армию, наконец понял, что мне больше не нужно бояться.