Глава 1

Задолго до того, как смогла открыть глаза, я услышала, как медсестра рассказывает о своем неудачном свидании.

У меня чертовски кружилась голова. Я продолжала погружаться обратно в темноту, как бы сильно не пыталась подняться. Иногда казалось, что погружаюсь в бездонный черный омут, а вода смыкается над головой.

Но иногда ее голос проникал в мои сны.

— Это последний раз, когда я позволяю сестре подставлять меня. Почти уверена, что сейчас она снова шутит.

Я не могла услышать другого голоса, с кем бы она ни разговаривала. Возможно, правильно было бы просто смириться с этим и не мешать им болтать.

— Думаю, это потому, что однажды, будучи подростками, мы дважды вызывали друг друга на забеги «кто быстрее». И да, я струсила, но она не верит. Это происходило на заднем дворе, но у нас была самая злая соседка, которая как раз в это время собирала помидоры. Она звонила в дверь, чтобы поговорить с мамой, еще до того, как Хлоя была готова, — она издала глубокий грудной смех, который заставил подумать, что та вообще не сожалеет.

— В любом случае, думаю, она все еще злится, потому что, когда я позвонила по поводу свидания, чтобы спросить, почему она так поступила, та сказала, что это должно было помочь преодолеть страх. Страх чего? Приятно проводить время?

Темнота, казалось, тянула обратно вниз. Но мне действительно хотелось узнать, на что было похоже это неудачное свидание, поэтому я заставила себя всплыть на поверхность, пытаясь открыть глаза.

Я пыталась открыть глаза, но никто этого не заметил. У кровати никого не было. Я уже поняла это. Большую часть времени я находилась одна.

Но не всегда.

Была только энергично двигавшаяся медсестра, заботившаяся обо мне и все время болтавшая с подругой, ответа которой я так и не услышала.

— Итак, она устроила свидание, и им должен был стать пикник. Обычно я бы сказала «нет, спасибо» тому, чтобы пойти в субботу на первое свидание в менее людное место, чем Costco. Никогда не знаешь, придурок мужчина или нет. Но если сестра советует согласиться, почему бы и нет, верно? Она заботится обо мне. Парень же не собирается становиться серийным убийцей, и даже будь он им, пришлось бы потрудиться, прежде чем лишить меня жизни. Потому что, очевидно, кому-то известно, где я нахожусь. Ну, если только у серийного убийцы не было слабого контроля над импульсами. Наверное, действительно не следовало соглашаться на пикник.

— Но в любом случае, я согласилась, и вот я здесь. Мы уходим в лес, и у него только рюкзак, который немного меньше, чем я ожидала. Я подумала об одной из тех корзиночек, которые продаются в Crate & Barrel с вином и сыром... Надеюсь, с сыром бри. Я всегда хотела такую корзиночку. Но неважно. Я не сторонница высоких ожиданий.

— Потом мы садимся, и у него вроде как... две бутылки воды и пачка чипсов. Он говорит, что это снэквик. Во-первых, это не так, а во-вторых, из бри получается отличная закуска. Ты не водишь девушку на свидание и не кормишь ее фирменными картофельными чипсами из магазина.

— И да, ты права. Путь к сердцу лежит через сыр. И не убитой меня в лесу. В этот момент я думаю, если не сыр, то что же в рюкзаке? Топор? Но нет! Это был не топор! Все намного хуже!

Последние несколько дней я то приходила в сознание, то снова теряла его, так и не вынырнув на поверхность настолько, чтобы привлечь чье-либо внимание. Как только я моргнула, открыв глаза, меня встретили мягкие потолочные плитки и, очевидно, мозг решил, что этого достаточно, и я снова заснула.

Но теперь, чувствуя приближающуюся темноту, я борюсь.

Необходимо знать, что было хуже топора.

— Это были марионетки! Сумасшедший ублюдок вытащил двух марионеток. Марионетки! И я такая, о нет, не следовало сюда приходить. Он надевает по марионетке на каждую руку, и у них начинается что-то вроде дуэли чревовещателей. Кому из марионеток я нравлюсь больше. Одной очень нравятся глаза, а другой только сиськи. Что, черт возьми, определенно напрягает, верно? Я медсестра и могу справиться с кровью и смертью, но не с тем, что там происходило...

Мне, наконец, удалось моргнуть и открыть глаза. Зажегся свет.

Она встретилась со мной взглядом, когда поправляла одеяла.

Медсестра, лицо которой отражало полный шок, мгновенно засияла.

— Ты проснулась!

Я просто хотела спросить, как та сбежала от кукол.

Я открыла рот, но звук, вырвавшийся из него, не походил на человеческий.

Это лучше, чем оказаться в стерильной больничной палате и осознать тот факт, что я понятия не имею, как сюда попала. Или что было не так.

Или кем я была.

Меня охватил ужас.

— Я позову врачей, — сказала она, выпрямляясь, и я издала еще один звук, который напугал девушку еще больше.

Я не хотела оставаться одна.

Я попыталась схватить ее за запястье, и трубки, подсоединенные к руке, больно впились в кожу.

— Все в порядке, — сказала она, глядя широко раскрытыми от беспокойства глазами. — С тобой все в порядке.

— Что..? — произнесенное мной слово тоже прозвучало не совсем правильно, голос казался грубым от долгого молчания.

— Я точно не знаю, что с тобой случилось, — сказала она сочувственно. — Тебя сбила машина.

Я попыталась вспомнить, как это произошло. Пыталась вспомнить хоть что-нибудь. Но голова мучительно раскалывалась, и в мыслях не было ничего, кроме теней, больше похожих на обрывки сна.

— Эй, — вошла врач, высокая, с кудрявыми волосами, зачесанными назад с худощавого лица. — Добро пожаловать обратно.

Должно быть, еще дюжина человек последовали за ней в палату. Как будто я была каким-то медицинским чудом.

Почему я ничего не могу вспомнить?

— Ты находилась в коме месяц, — мягко сказала доктор. — Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к происходящему. Но все будет в порядке.

— Кто.. — я нахмурилась. — Я ничего не помню.

Врач обменялся многозначительным взглядом с другим врачом, отчего хотелось закричать.

— У тебя посттравматическая амнезия, — сказала она. — Воспоминания, вероятно, рано или поздно вернутся… по крайней мере, большинство из них.

Большинство из них?

— Я в порядке, — я попыталась приподняться, чтобы сесть, но руки ослабли и казались бескостными.

Я чувствовала, что должна двигаться, выяснить, что случилось, понять, кто я такая.

— Нет, это не так, — мягко сказала доктор. — Но будешь. Скоро.

Врачи подвергли меня кучи тестам, пока я совсем не выбилась из сил. Они объяснили, что из-за потери памяти сны будут казаться реальными и сбивающими с толку. Ужасно осознавать, что я одна, и никто не поможет встать на твердую почву под ногами. Никто не скажет, кто я на самом деле. Не поможет отделить сны от реальности, воспоминания от художественной литературы.

Я боролась со сном, в ужасе от сновидений, от темноты. Пыталась сосредоточиться на звуках больницы за дверью, звоне подносов, уносимых по коридору, голосах снаружи.

Но, в конце концов, последовала за темнотой.

На следующее утро я проснулась от яркого солнечного света и знакомого веселого голоса.

— Но дело в том, что это не худшее свидание, на которое я когда-либо ходила!

Без подсказки подруги она продолжила:

— Ладно, это довольно плохо. Но с мужчиной, который пригласил меня на пробежку, проходило худшее свидание. А потом был обед, где я совершила ошибку, сходив в туалет, и он заказал сливовый сок и салат из капусты. После чего начал читать проповедь о пользе черносливового сока, чрезвычайно подробно… Я имею в виду, по крайней мере, мне нравится есть чипсы.

Голос был хриплым, когда я попыталась что-то сказать, что почти сдалась, ужаснувшись тому, насколько слабо это прозвучало.

Но она бросилась ко мне с радостным видом.

— Ты проснулась! Спящая красавица!

— Как... ты нашла... черносливщика?

Я произнесла это хрипло, практически неразличимо.

Она издала сердечный, удивленный смешок.

— Ты все слышала?

— Я не… пыталась... подслушивать.

— Ты не подслушивала, — сказала она.

Я огляделась в поисках другой медсестры, которая составляла ей компанию.

— Где...

Она тоже огляделась, как будто ожидала, что кто-то еще выползет из-под кровати.

— К тебе никто не приходил, милая, — сказала она нежным голосом.

— С кем ты разговаривала? — спросила я, потому что больше не могла думать о том, что никто не пришел сюда.

— О, — удивленно сказала она. — Это... с тобой, вообще-то. Я много с тобой разговаривала. Показалось, тебе нужен друг, и... Что ж, мне тоже, — она взяла мою руку, чтобы пожать, поскольку я все еще была слаба. — Кэрри.

Я попыталась вспомнить свое имя, и голова внезапно заболела, словно в мозгу что-то разорвалось.

— Все в порядке, — сказала она, обычная неистовая энергия улетучилась. Кэрри положила обе наши руки на кровать. — Я останусь здесь, с тобой.

И она так и сделала.

Следующие несколько недель я провела в реабилитационном центре. В то время как полиция пыталась выяснить, откуда я родом.

Но никто и ничего не знал о моем прошлом. Это так неприятно.

И унизительно.

Сотрудники больницы собрали деньги, чтобы внести первоначальный взнос за мою первую квартиру. Она находилась за углом от больницы — то есть не в лучшей части города — и когда я стояла в дверях через несколько месяцев после того, как проснулась, казалось, что должна находиться где-то в другом месте.

Должна войти в свой личный дом.

Кэрри вошла вместе со мной, и каким-то образом ее обычное искрящееся тепло, казалось, наполнило маленькую, слегка пахнущую плесенью квартиру.

— Давай откроем окна. Смотри, мы обставили ее для тебя. Этот футон привезли из дома Харли, но я чертовски испугалась — не могла бы ты объяснить, как медсестра может курить?

— У всех нас есть свои пороки.

— Кроме тебя, — поддразнила она.

— Только потому, что я не знаю, какими они были.

До сих пор самым большим пороком были закуски из больничного автомата. Я перебирала все, пытаясь найти понравившийся, надеясь, что что-то вызовет воспоминания. Съедала ли я булочку с медом на завтрак, торопясь в старшую школу? Драже из пасхальной корзинки, когда была маленькой? «Принглс» во время просмотра фильмов с лучшей подругой?