Я крепко взял ее за руку и ободряюще улыбнулся.

— Ладно, детка, это не наука о ракетах. Перво-наперво, найди равновесие. Слегка согни свои чертовы колени и не бойся наклоняться вперед. Центр тяжести должен быть над твоими коньками.

Она кивнула, ее глаза были широко раскрыты от неуверенности, но она сделала, как я сказал. Ее первые несколько шагов были неуверенными, так как она не могла пошевелиться, черт, и я практически видел панику в ее глазах. Но я не собирался позволить ей упасть на задницу.

— Перенеси вес тела на подушечки ног, — терпеливо сказал я. — Но не переусердствуй.

Пока она продолжала спотыкаться и восстанавливать равновесие, я оставался рядом, готовый подхватить, если понадобится.

— Хорошо, теперь давай попробуем немного прокатиться, — сказал я, отпуская ее руку, но на всякий случай держась поблизости.

Она неуверенно оттолкнулась сначала одной ногой, затем другой, ее движения были резкими и неловкими. Это было все равно что наблюдать за чертовым детенышем жирафа, пытающимся сделать свои первые шаги. Мне пришлось подавить смешок.

— Расслабься, Кеннеди, — крикнул я, не в силах скрыть веселье в своем голосе. — Ты все равно не пройдешь прослушивание на Олимпиаду.

Она довольно быстро обрела уверенность на льду, отчего я был впечатлен. Она больше не спотыкалась, как новичок, и с каждым мгновением ее движения становились все более плавными.

Я хлопнул в ладоши, она вопросительно посмотрела на меня. С улыбкой, от которой, казалось, я никогда не избавлюсь, когда буду рядом с ней, я слегка наклонился, готовясь посадить ее себе на плечи.

— Держись крепче, — предупредил я ее игривым голосом.

— Что? — спросила она, прежде чем издать удивленный смешок, когда я подхватил ее под мышки и с легкостью поднял со льда.

Кеннеди вцепилась в мои плечи, когда я выпрямился.

— Готова, детка? — усмехнулся я, медленно начиная кататься с ней по катку, держа ее на плечах.

Ее смех наполнил воздух, он был подобен музыке для моих ушей.

Когда мы вместе скользили по льду, ее напряжение растаяло. Она ослабила хватку на моих плечах и начала получать удовольствие от катания. Я взглянул на нее, чувствуя странное головокружение от её широкой улыбки.

Так было с тех пор, как мы встретились, как будто мое счастье зависело от…ее счастья.

Проехав несколько кругов, я решил подняться на ступеньку выше. Я снял ее со своих плеч и опустил вниз по своему телу.

— Обхвати меня ногами, детка, — пробормотал я, завороженно наблюдая за ее лицом, когда она прикусила губу и сделала, как я просил.

Блять. Я как-то не продумал это до конца. Мой член был слишком близко к тому, что, как я знал, было самой сладкой киской, которую я когда-либо видел и чувствовал.

Ее глаза встретились с моими, у меня слегка закружилась голова, когда я смотрел на нее.

Мы были так молоды. Это не должно было так ощущаться. Как будто моя душа нашла своего двойника.

Мне хотелось надрать себе задницу, когда говорил себе подобные вещи, но я ничего не мог с собой поделать.

Что-то во мне подсказывало, что она была той, кто нужен мне. Она была той, кто нужен им.

Я все еще пытался осознать этот факт.

Я начал кататься на коньках. Будучи на этом льду так много раз, мне больше не нужно было даже думать об этом. Так что я мог смотреть на нее, а не на то, куда направлялся. Мир вокруг нас померк, и остались только Кеннеди и я, потерявшиеся в мгновении.

Я притянул ее еще ближе, наши тела прижались друг к другу так тесно, как только могли. Наше дыхание смешалось в морозном воздухе, и я почувствовал жар ее тела сквозь слои одежды.

И тут я не выдержал. Мне пришлось поцеловать ее. Я медленно наклонился, давая ей возможность отодвинуться, если она захочет, коснулся ее губ, раз, другой... Мурашки пробежали по моей спине, мой член затвердел, потому что, очевидно, просто поцеловав ее, я возбудился. Она ахнула, и мой рот накрыл ее в нежном поцелуе. Я нежно скользнул языком в ее рот, застонав от того, насколько она хороша на вкус. Я не знаю, как долго мы целовались.

Единственное, что я знал, что это был лучший гребаный поцелуй в моей жизни.

Наконец, кое-как заставил себя оторваться. Я мог бы делать это вечно, но мы не могли стоять посреди катка целый день.

Она застенчиво улыбалась, когда я опускал ее на землю.

— Ух ты, — прошептала она.

Я поцеловал ее в кончик носа, отметив, какой он холодный.

— Точно, ух ты, — прокомментировал я, — а теперь давай согреем тебя, детка.

Я схватил ее за руку и потащил к выходу.

— Кстати, ты начинаешь понимать, что к чему, — сказал ей.

— Я действительно рада, — взволнованно ответила она.

И мне пришлось остановиться и поцеловать ее снова, потому что теперь, когда я, так сказать, сломал печать, остановиться было действительно трудно.

Я заставил себя отвлечься от воспоминаний, продолжая смотреть в зеркало. Они проводили экскурсию по помещениям для жертвователей и женщин, участвовавших в аукционе. Мне нужно было вернуться туда — вернуться к Кеннеди. Мне просто нужно было время, чтобы взять себя в руки. Потратить полмиллиона на одно свидание — это самое малое, что я мог бы сделать, чтобы провести с ней время. Я чувствовал себя диким, как будто все это время без нее что-то сделало со мной, сделало меня больше животным, чем мужчиной, когда дело касалось этой девушки. Я пытался вести себя спокойно, но, черт возьми, это было трудно.

Это гребаное платье. Это гребаное тело.

Она была идеальна.

Группа направлялась в раздевалку, когда я присоединился к ним, Джек и Себастьян по очереди флиртовали с ней, в то время как один из сотрудников пресс-службы команды бубнил о нашем «ультрасовременном» оснащении.

Я обнял ее за талию и оттащил от двух моих лучших друзей.

— Моя, — поддразнил я.

— Ты придурок, — сказал Себастьян. Я приподнял бровь, а он фыркнул. Я точно знал, что он пришел только для того, чтобы потрепаться о том, что произошло на льду ранее. Потому что он продолжал мучить нас рассказами о том, как приятно было ощущать ее руку на своем члене.

Возможно, я ударил его потом за это, а может, и нет.

И Джек, сам мистер Солнышко, с тех пор пребывал в приподнятом настроении. Он уставился на меня так, словно представлял, как меня убивают.

И я подмигнул ему. Чтобы подбодрить его, конечно.

Себастьян и Джек удалились, чтобы пообщаться со спонсорами, оставив меня с Кеннеди, пока мы плелись позади толпы.

— Картер, — внезапно сказала она, и в ее голосе послышалось беспокойство. — Тебе действительно нужно вернуть часть своих денег. Я знаю, что это на благотворительность. Но я не могу...

Я прижал ее к шкафчикам, смутно ощущая, как захлопнулась дальняя дверь, когда последний из группы вышел из комнаты.

Кеннеди замолчала, ее глаза были широко раскрыты в замешательстве.

— Кажется, я уже говорил тебе, детка…Ты стоишь. Каждого. Пенни, — она сглотнула, и я прижался к ней, давая ей почувствовать неистовый стояк, который охватил меня с тех пор, увидел ее в том платье. Она все еще была в нем, и мне захотелось сорвать его, обнажив эти великолепные сиськи.

Блять.

— Картер, — прошептала она.

Я прижался губами к ее губам, наконец-то поддавшись желанию, которое терзало меня с тех пор, как я впервые увидел ее на арене.

Я трахал ее рот своим языком, глубоко и долго облизывая, отчего она извивалась подо мной.

— Черт, детка, ты до сих пор такая вкусная, — пробормотал я, замерев, когда понял, что только что сказал. Все, на что я мог надеяться, это то, что она меня не услышала. — В моей спальне... Я хотел сделать это снова с тех пор, как это случилось. Но на этот раз я хочу быть причиной, по которой ты кончишь.

Ее взгляд был опьянен похотью, она тяжело дышала, а грудь вздымалась от каждого нового вздоха.

— Да... Я хочу этого, — захныкала она.

Я мрачно рассмеялся и просунул свое бедро между ее бедер.

— Я хочу, чтобы эта сладкая киска намочила меня, — прорычал я. — Испорти этот смокинг, детка. Я никогда больше не буду его стирать.

— Картер, — прошептала она, и великолепный румянец залил ее грудь.

Я снова поцеловал ее, настойчиво проникая языком в рот. Я не мог насытиться. Не мог подойти к ней достаточно близко. Мои руки запутались в ее волосах, поворачивая ее голову именно туда, куда мне хотелось.

Ее руки теребили мой смокинг сзади.

— Прикоснись ко мне, детка. Я отчаянно хочу этого, — сказал я.

Ее бедра прижались к моей ноге, и я застонал в восторге.

— Вот так, Кеннеди. Потри эту сладкую киску. Заставь себя кончить, — я едва узнавал свой голос.

Раньше, когда я думал о том, что она сделала меня больше животным, чем человеком, я не шутил.

Моя рука потянула ее за волосы, пытаясь обуздать себя, но я продолжил впиваться в ее рот. На вкус она была так охуенно идеальна.

Итак.

Трахнуться.

Хорошо, это то, что нам нужно.

Но эти сиськи буквально выкрикивали мое имя. Я отпустил ее волосы, мои руки скользнули вниз по ее телу, пока не оказались на грудях, массируя и сжимая их.

Блять.

Они были идеальны. Как и все остальное в ней. Их было много. И они были настоящими.

Блять. Блять. Блять. Я был так возбужден, что мой член грозил прорвать штаны. Или, по крайней мере, мне так казалось.

Теперь она полностью оседлала мое бедро, и я ухмыльнулся, задирая верх ее платья. Черт, эта штуковина была тесной.

— Тебе придется надеть мою рубашку, — прошептал я.

— Что…

Я разорвал верх ее платья, обнажив самую сексуальную грудь, которую я когда-либо видел. В старших классах я думал, что она самая красивая девушка в мире, но эта ее новая, более взрослая версия… Мне приходилось постоянно щипать себя, чтобы убедиться, что она настоящая.

Она всхлипывала, когда ее тело напряглось.

— Вот так, да, детка. Ты почти у цели.

Я лизнул один из ее розовых сосков, проводя по нему языком. Она схватила меня за щеки и прижала к себе. Я засмеялся, прижавшись к ее коже, и сильно пососал.

Она мгновенно кончила.